У некоторых доисторических рептилий мелового периода эта "теплокровность" могла даже основываться на системе регуляции почти такой же совершенной, как и у существ с так называемой горячей кровью. Напомним: с одной стороны, некоторые палеонтологи считали, что наличие полых и наполненных воздухом костей у динозавров должно было быть связано, как, например, у птиц, с постоянством температуры тела. С другой стороны, на отпечатках летающих рептилий мелового периода были найдены следы сальных желез и даже шерстяного покрова, что указывает на наличие у них процесса и системы терморегулирования.
Короче, с очень большой вероятностью можно утверждать, что плезиозавры были способны сопротивляться температурам более низким, чем те, которые могут переносить современные рептилии, такие, как крокодилы. Кроме того, аргументация Удеманса содержит еще одно противоречие на этот счет: с одной стороны, он отказывает Megophias в принадлежности к рептилиям на том основании, что они часто заплывали в прибрежные шотландские и норвежские моря, но, с другой стороны, сам же подчеркивает, что морской змей предпочитает именно теплые воды и активно ищет более благоприятных климатических условий, совершая для этого впечатляющие миграции. На основании аргументов самого Удеманса можно также легко показать, что у Megophias довольно мало шансов оказаться родственником ластоногих: большинство этих животных обитают в приполярных водах арктических и антарктических морей, и если они по каким-либо причинам покидают их, то при этом стараются воспользоваться холодными течениями, выходящими из этих районов. Напротив, Megophias никогда не встречались, за редким исключением, ни в холодных водах Ледовитого океана на севере, ни ниже/45-й параллели на юге, что еще более примечательно. Изучение географии встреч с морским змеем показывает, что он практически никогда не покидает теплых течений.
Аргументация, основанная на выбрасывании при дыхании фонтана теплого пара из ноздрей, теряет большую часть своей убедительности, если принять, что крупные доисторические рептилии могли быть теплокровными. С другой стороны, даже отклоняя это предположение, мы видим, что контакт между выдыхаемым воздухом и окружающим, более холодным, играет лишь вторичную роль в конденсации пара при дыхании китов. Если бы это было иначе, как можно было бы видеть фонтан у кашалотов в тропиках? В действительности дыхание становится видимым, как след самолета, летящего в стратосфере, в результате снижения температуры, вызываемого резким падением давления сжатого газа: воздух, накопленный в легких и находящийся в них под повышенным давлением, резко вырывается наружу при открывании дыхательного отверстия, давление быстро падает, и содержащиеся в нем пары воды конденсируются. Следовательно, рептилии, поднявшиеся из глубины, также могут иметь "видимое дыхание". Из современных водных рептилий только морские игуаны с Галапагосских островов иногда выбрасывают небольшие струйки пара из ноздрей. В таком случае...
Как видите, вопрос о "млекопитающей" природе Megophias далек от разрешения абсолютно определенным образом. Даже если принять аргументы д-ра Удеманса. По всей видимости, самым сильным доводом в пользу его теории являются очевидные волнообразные колебания тела морского змея в вертикальной плоскости при движении, и это единственное, что строго поддерживает гипотезу голландского ученого.
Действительно ли речь идет о тюлене с лебединой шеей?
Ахиллесовой пятой работы Удеманса является его почти навязчивая идея породнить Megophias с ластоногими, и только с ластоногими.
Наличие длинной растительности вокруг пасти далеко не доказано. К тому же ластоногие не обладают монополией на усы среди морских обитателей. Нет ничего невозможного и в том, что виб-риссы могли иметь Arheo-cetes и особенно зегло-доны.
Конечно, Megophias, по Удемансу, имеют целых две пары ластообразных конечностей, и это не позволяет причислить их к китообразным. Но на каком количестве наблюдений, приведенных в "Великом морском змее", вы думаете, основано такое предположение? На двух, ни больше, ни меньше!
Первое относится к поимке в середине XVIII века четырехлапого морского змея длиной 6 метров норвежскими крестьянами у Сандмора. Вторым мы обязаны капитану Хоупу, который с борта военного английского корабля "Флай" сквозь прозрачные воды Калифорнийского залива увидел подобного монстра плывущим у самого дна. Но одна деталь в описаниях этих двух существ должна привлечь наше внимание. В первом случае уточнялось, что чудовище "похоже на крокодила", во втором - что голова и общие контуры тела монстра "напоминали аллигатора". Это совсем не те признаки, по которым можно узнать лебединошеего тюленя д-ра Удеманса. Отметим, кроме того, что из всех выбранных голландским ученым как достоверные свидетельств это практически единственные, где неизвестные животные описываются похожими на крокодилов! Возможно, в этот ряд входят еще "морской крокодил" Сакраменто, о котором Удеманс не знал, и. морской змей Игла, отвергнутый им за агрессивное поведение.
Все эти нестыковки должны бросаться в глаза непредвзятому читателю. Те редкие экземпляры морских змеев, у которых очевидцы видели четыре конечности, имели внешний вид, сильно отличающийся от встречавшихся чаще всего. Первые определенно могли быть рептилиями. Что касается вторых, "млекопитающая" природа которых не вызывает больших споров, они очень могли иметь только передние конечности и принадлежать, следовательно, к китообразным, но не к ластоногим.
Удеманс сам себя сбил с пути, отказавшись допустить, что может существовать несколько видов морского змея. Все указывает на то, что он ошибся и в конце концов его метод "фоторобота", который он составил для себя перед началом работы, стал причиной, помешавшей ему решить проблему, - по крайней мере, надо было провести тщательный отбор фактов перед составлением фоторобота.
Представьте на минуту, что по показаниям свидетелей сделан фоторобот преступника, но они приняли за злоумышленника различных людей. Можно обвинить одних свидетелей в близорукости, других в ошибке или в лжесвидетельствовании только потому, что их описания не похожи на того, кто, по мнению большинства, им действительно является. И это было бы правильно, если бы был только один преступник. Но если преступление было совершено несколькими злоумышленниками? В этом случае оказались бы отброшенными не только некоторые совершенно истинные и верные описания, но и возникла бы опасность сильно исказить портрет личности, описываемой большинством наблюдателей, деталями, относящимися к некоторым из его сообщников, что привело бы в итоге к созданию фоторобота, не похожего ни на одного из преступников. Нет смысла говорить, что это сделало бы почти невозможным арест любого из них, даже того, в описании которого наблюдалось бы некоторое согласие. Если бы последний и попал в руки полиции, поскольку его силуэт, рост, некоторые основные черты лица оказались похожими на распространенный фоторобот подозреваемого, его пришлось бы отпустить, когда заметили бы отсутствие некоторых характерных, слишком бросающихся в глаза примет (например, шрама на лице или ампутированного пальца), на наличии которых настаивало большинство свидетелей. И совершенно напрасно, просто эти приметы принадлежали соучастникам...
Д-р Удеманс совершил такую же фундаментальную ошибку, считая, что существует единственный вид морского змея в бескрайних просторах океанов. Это заставило его отбросить некоторые заслуживающие доверия свидетельства и, напротив, принять за истинные очень сомнительные, а потом выдвигать предположения, часто притянутые за уши, чтобы согласовать описания с собственным представлением. Его Megophias megophias оказался прокрустовым ложем, на котором были искалечены многие морские змеи.
Я думаю, что Удеманс, без сомнения выдающийся ученый, в глубине души сознавал непрочность, хрупкость своей позиции,- он должен был это чувствовать хотя бы подсознательно. Но он знал, что в главном он прав: морской змей существует и является не тем, чем его обычно считают. Но он не мог быть уверен в правильности методов, с помощью которых пытался установить его природу. Этим чувством неуверенности можно было бы объяснить его агрессивность по отношению к противникам своей теории и даже к авторам, идеи которых ненамного отличались от его собственных. Он часто был несправедлив и совсем не признавал заслуг предшественников, подготовивших почву для него самого. "Сами ученые-естествоиспытатели,- писал астроном Ричард А. Проктор о проблеме морского змея,- оказались гораздо менее расположены к недоверию, чем простая публика". Когда это прочитал Удеманс, он аж подпрыгнул от возмущения и его губы сложились в горестно-ехидную улыбку. "Если бы только это было правдой! отвечал он.- До сих пор ученые, во всяком случае зоологи, не приняли даже саму возможность существования неизвестного еще вида животных, называемого морским змеем".
