рвением подвозили по суше съестные припасы, другие напрягали все свои силы к осаде города. Консул Юний после кораблекрушения отправился в лагерь. Он жаждал новых славных подвигов, чтобы в бою загладить прежние неудачи. Поэтому лишь только представился ему удобный случай, Юний хитростью захватил Эрик, овладел святилищем Афродиты и городом. Эрик — тянущаяся вдоль моря гора на той стороне Сицилии, которая обращена к Италии, между Дрепаном и Панормом; по величине Эрик далеко превосходит все горы Сицилии, кроме Этны. На плоской вершине этой горы находится святилище Эрикской Афродиты, по общему мнению, значительнейшее из всех святилищ Сицилии по богатству и роскоши. Город расположен ниже горной вершины; к нему ведет очень длинный и крутой путь. Гребень горы консул занял стражей, равно как и проход к ней от Дрепана, зорко оберегал он оба пункта, особенно подъем на гору, убежденный в том, что этим именно способом обеспечивает за собою обладание и городом, и целою горою.
Между тем карфагеняне избрали себе в военачальники Гамилькара, по прозванию Барка, и ему доверили командование флотом. Гамилькар взял с собою флот и отправился опустошать Италию. Был восемнадцатый год войны. По опустошении Локриды и Бруттийских полей Барка отплыл со всем флотом к панормской области и занял местность, лежащую между Ериком и Панормом и называющуюся «на Герктах»; по безопасности и удобствам для стоянки и долговременного пребывания войска она представляет наилучший пункт в Сицилии. Как со стороны моря, так и с той, которая обращена внутрь материка, гора имеет крутые неприступные обрывы; промежутки между ними могут быть легко и скоро укреплены: Кроме того, на плоской вершине возвышается бугор, который служить прекрасным наблюдательным пунктом над расстилающейся внизу страной. У подножья горы есть гавань, удобная для перехода от Дрепана и Лилибея к Италии. К горе этой существует всего три прохода, очень трудных; два из них идут из материка, а один от моря. То, что здесь расположился лагерем Гамилькар, было большою смелостью, ибо он не имел на своей стороне ни одного города, ни на какую помощь не рассчитывал. Тем не менее он причинял римлянам большие затруднения и подвергал их серьезным опасностям. Отправляясь отсюда с своими кораблями, он прежде всего занялся опустошением италийского побережья до области кумеян. Потом, когда римляне расположились против него лагерем на расстоянии стадий пяти, Гамилькар в течение почти трех лет давал им битвы на суше, столь частые и многообразные, что подробное описание их было бы невозможно. Однако по многим причинам решительная битва была невозможна: силы противников были равны, укрепления их были одинаково сильны и недоступны.
Вдруг судьба подобно ловкому устроителю состязания вывела воюющих из описанного выше положения. Так как римляне занимали вершину Эрика и его подножье, о чем сказано у нас выше, то Гамилькар овладел городом, лежащим между вершиною и разбитым у подошвы горы лагерем. Теперь те римляне, которые занимали вершину горы, мужественно выдерживали борьбу и лишения осаждаемых. С другой стороны, карфагеняне обнаруживали невероятную стойкость, ибо неприятель теснил их со всех сторон, жизненные припасы получались с трудом, потому что сообщение с морем они имели в одном только месте. И здесь обе стороны пустили в ход одна, против другой всю изворотливость и силу, какие потребны в деле осады, испытали все виды нападения и обороны, пока наконец не сделались нечувствительными к страданиям и неодолимыми. И в самом деле, прежде чем одним удалось одолеть врага, хотя и на этом месте противники боролись в течение двух лет, конец войне положен был иным способом.
Таково было положение дел на Эрике и в сухопутных войсках, а государства противников уподоблялись породистым дышащим боем петухам. Не раз такие птицы, потеряв от изнеможения способность владеть крыльями, находят себе опору в собственной отваге и продолжают наносить друг другу удары, пока наконец невольно не кидаются друг на друга, быстро сцепляются, и тогда один из них падает замертво. Подобно этому римляне и карфагеняне, утомленные трудами непрерывной борьбы, истощены были вконец, а налоги и расходы, удручавшие их долгое время, подорвали их силы.
Римляне сохраняли душевную твердость и решились в третий раз попытать счастья в морской войне. Средств в государственной казне не было; но они были добыты благодаря великодушию и любви к отечеству правителей государства. По мере своих средств каждый гражданин сам по себе или вдвоем и втроем с другими обязывался поставить оснащенное пятипалубное судно, причем издержки на это только в случае счастливого исхода предприятия должна была возместить казна. Таким способом быстро было подготовлено двести пятипалубных судов; сооруженных по образцу корабля Родянина; затем римляне выбрали в консулы Гая Лутация и в начале лета отправили флот в море. Неожиданно появился он у берегов Сицилии, овладел гаванью Дрепана и якорными стоянками у Лилибея, так как весь флот карфагенян возвратился домой. Возведя укрепления вокруг города Дрепана, римский консул повел осаду всеми возможными средствами. Вместе с тем он предвидел прибытие карфагенского флота и помнил о первоначальном решении, что война может быть кончена только морским сражением; поэтому он каждый день испытывал свою команду, делал с нею соответствующие упражнения и вообще прилагал все усилия к обучению ее, так что в самое короткое время сделал своих моряков совершенно годными для предстоящего дела.
Получив неожиданное известие, что римский флот находится в море и снова господствует на нем, карфагеняне тотчас снарядили свои корабли. Нагрузив их хлебом и всеми нужными припасами, они немедленно отправили флот свой в море, будучи озабочены тем, чтобы войско на Эрике ни в чем не терпело недостатка. Начальником морских сил они назначили Ганнона. Выйдя в море и пристав к острову, именуемому Гиерой, Ганнон старался тайком от неприятелей проникнуть к Эрику с целью выгрузить там припасы и забрать с собою наемников в корабельные воины, в том числе Барку, и потом вступить в битву с неприятелем. Между тем Лутаций узнал о прибытии Ганнона с войском и угадал его замыслы, отобрал из сухопутного войска наилучших солдат и подошел к Этагским островам лежащим перед Лилибеем. Здесь он обратился к войску с воззванием, а кормчим объявил, что на следующий день будет морское сражение. Утром, когда рассвело уже, Лутаций видел, что неприятелю благоприятствует сильный ветер, что для его кораблей плавание будет затруднено противным ветром, притом на сильно волнующемся море; поэтому сначала колебался, как поступить. Но в то же время он соображал, что, если решится на бой невзирая
