- Клянусь этим дивным лунным светом, я отомщу за тебя, Гвен.
изничтожу каждого, кто посмел посягнуть на твою жизнь.. Клянусь!!!
* * *
Судебное заседание, назначенное на утро, отчего-то отложили на полдень. Заключенного не увозили в здание суда, слушанье проводилось в тюремной камере. Огромные стекла с электрооптическим свойством служили также и экраном коммуникабельной связи. Они управлялись тюремной охраной, и использовались как во время судебного заседания, так и для свидания узника со своими родными и близкими. Кресло, прикрепленное к полу, располагалось напротив оптического устройства связи. По закону ГСБ, агентам, судимым "Комиссией правосудия", не предоставлялся общественный защитник. Военнослужащие обязывались, представ перед судьями, своими силами защищать собственные права. "Комиссия правосудия" состояла из трех судей, которые, опираясь на своды законов, решали судьбу человека. Осужденные правосудием отбывали свой срок в тех же местах лишения свободы. Заключенный покидал камеру лишь в случае оправдательного приговора, по окончании срока или же для осуществления высшей меры наказания - смертной казни. Несмотря на гибкие законы и происходившие изменения в воспитании человека в начале его жизненного пути, человечество не смогло отказаться от применения смертной казни. Конечно же, такие случаи были единичными, но все же по-прежнему имели место. В назначенный час подсудимый генерал-майор Генри Макензи предстал перед военным трибуналом. Давайте же поближе познакомимся с членами "Комиссии правосудия". По правую руку от восседавшего посередине судьи сидел упитанный тип с очень неприглядными чертами лица. Маленькие темные глазки сновали повсюду, выискивая что-то и пытаясь разглядеть то, что было не под силу увидеть человеческому взору. Чем-то напомаженные светлые волосы были зачесаны назад, подвитые усики на наглом лице как-то необычно торчали по краям его пухлых щек. Он был средних лет и выглядел моложе остальных судей. Плутовство, которым дышал и упивался Грегори Глейзер, проявлялось в каждом его жесте и слове. Даже в голосе его, необычайно мягком и звучном, можно было услышать сладкие нотки лукавства. Он был вежливым и обходительным, в нем не было ни грубости, ни резкости, присущих большинству судей. В отличие от своих коллег он пребывал в приподнятом расположении духа, словно явился не на судебное заседание, а на спектакль, где должна была разыграться сцена слушания дела. Несмотря на свой дурашливый вид, Глейзер был хитроумным, расчетливым и скользким человеком. С ним сложно было дружить, работать и даже беседовать. Он без конца делал всем замечания, причем отстаивал свою правоту даже тогда, когда сам сомневался в ней. В какой бы диспут он не ввязался, всегда выходил из него победителем, приводя доказательство невозможного и невероятного. Судья, сидящий по левую руку от председателя Комиссии, являл полную противоположность Глейзеру. Он был угрюмым и мрачным человеком лет пятидесяти. Темные волосы, тронутые на висках сединой, неряшливо торчали во все стороны. Большие серые глаза, привычно смотрящие по-волчьи, исподлобья, казались тусклыми и безжизненными. Выдающиеся скулы, орлиный нос, твердый подбородок и чисто выбритое смугловатое лицо, на котором лежала печать хмурости и недовольства. Чарльз Нортон был молчаливым, суровым, а порой и деспотичным человеком, от природы бесчувственным и беспощадным. Осталось описать третьего судью - главное лицо этого синклита. Внешностью он сильно отличался от двух остальных членов Комиссии. Худощавое лицо было изрезано морщинами не столько от старости, сколько от превратностей судьбы и обилия невзгод. Грубые, резкие черты его лица выражали гордость и мужество. Холодный взгляд синих глаз и большой нос совершенно не диссонировали с остальными чертами. На губах его всегда играла презрительная улыбка. Он выражал неприязнь ко всем окружавшим его людям, включая и своих коллег по работе. В поведении Альберта Гора проявлялись властные и непреклонные стороны его характера. Сложно сказать, была ли тому причиной должность, занимаемая им, но производил он неблагоприятное впечатление. Голос его был басистым и грубым, говорил он медленно и сжато, наполняя любую свою речь глубоким смыслом. Все судьи, облаченные в черные мантии, напыщенно сидели в своих высоких креслах. С надменным выражением лица они пытливыми глазами жадно изучали подсудимого. Удовлетворив свое любопытство, они перестали делать Макензи зверские глаза, и слушанье, наконец, началось. Альберт Гор, сделав молчаливый жест, указал подсудимому на кресло, и тот послушно сел.
- Мы ознакомились с вашим делом, генерал-майор Генри Макензи,
заговорил первым председатель "Комиссии правосудия". - Признаюсь, мы были поражены историей ваших похождений. Подвиги ваши такого свойства, что говорить об этом мне просто нежелательно.. Но долг обязывает нас провести это слушание по всем правилам. Нам предстоит разрешить дело по существу и вынести справедливый приговор. В самом начале слушания дело это носило непредвзятый характер, однако постепенно вопросы стали принимать двусмысленный характер. Генри пытался выпутаться из положения, выказывая благоразумное рвение угодить этим важным особам. Но резкие высказывания судей, их чрезмерная подозрительность и недоброжелательность уж слишком бросались в глаза. Макензи слушал их со скрытым негодованием, старался успокоиться, не скандалить и не давать волю гневу. Слова подсудимого, по-видимому, не оказывали своего действия, и все его попытки оправдать свои поступки оставались бесплодными. Категорично отрицательный настрой судей привел Генри к определенному заключению - искариот добрался и до членов "Комиссии правосудия", и лихоимцы с его помощью позолотили свою подлость. Отныне покорность и честность подсудимому были ни к чему, - обвинительный вердикт давно был ему вынесен, и это судебное слушание являлось всего лишь фарсом. Когда до Макензи дошла суть дела, он перестал внимать голосу здравомыслия. Его бесило, что после стольких лишений и невзгод его несправедливо обвиняли в измене родине.
- У меня и в мыслях никогда не было предавать свою родину. Я полетел
на Каллаксию, чтобы попытаться спасти Землю от вторжения этой агрессивной расы. Я уже говорил вам об этом десятки раз, почему же вы игнорируете мои слова?
- Мы не игнорируем их, - сказал судья Глейзер, - а пытаемся
установить истину.
- Стремясь совершить это, вы опровергаете мои доводы.
- Это оттого, что твои доводы неправдоподобны, - презрительно
отозвался Нортон.
- Какое же мне нужно привести доказательство правдивости моих слов?
- Твоя стигма опровергает все твои оправдательные речи. Макензи с досады вздохнул. Пылкие образные речи исчезли из его памяти. Против такого довода он был бессилен что-либо предпринять. Нанесенная на Каллаксии на тело Генри татуировка не носила характер позорящего наказания. Это был знак королевы Ариады, символизирующий ее особое расположение к пришельцу. Символ власти каллаксийской правительницы был известен земным органам безопасности. Несмотря на заключенный между двумя цивилизациями договор, на Земле все также с подозрением относились ко всему, что было связано с новоявленным союзником. Да и на переговорах Макензи был в числе делегатов каллаксийской стороны. Этот факт стал известен начальству ГСБ, и оно начало сомневаться в честности одного из своих агентов. Подозрения в измене усилились, когда генерал-майор Макензи не вернулся на Землю вместе с остальными послами. Трехнедельная задержка Генри была истолкована не иначе, как его подготовка к шпионажу против своих же соплеменников. Ну, а под конец один из послов, будто подлив масла в огонь, заявил, что: "Отношения Макензи и королевы Ариады абсолютно не похожи на отношения невольника с хозяйкой. Скорее их связывает дружба или более близкая связь". Такого заявления от почтенного государственного работника оказалось достаточно, чтобы обвинить генерал-майора Макензи в измене родине и начать против него судебный процесс. Запоздалый приезд Генри и промедление пройти контроль в штаб-квартире ГСБ еще больше усилили подозрения. Дело об убийстве Гвендолин Белфорд отчего-то не предавалось гласности. Казалось, эта жертва нужна была только для того, чтобы изловить мнимого шпиона. Вся система правосудия в глазах Макензи отныне выглядела одной большой кастрюлей, где ложь, предательство, коррумпированность и алчность варились на одном огне. Что мог он один предпринять против такого скопища поваров-мошенников, облаченных в судейские мантии? Чтобы спасти его, требовалось вмешательство влиятельных друзей, но их у него не было. Оставалось надеяться на великодушие судей, принесших свою совесть в жертву выгоде. Бессмысленно было кричать, распаляться, что-то доказывать и опровергать, члены Комиссии оставались глухими к речам подсудимого. По прошествии двух часов судьи больше не старались притворяться благодушными укротителями беззакония. Жрецы Фемиды раздражались от каждого слова подсудимого (Отдадим дань времени, но даже оно бессильно изменить человеческую природу, такие правоведы нередки и в наши дни.) В конце концов, устав от бесполезных оправданий, генерал-майор сам попросил окончить слушание и вынести ему приговор. Причем в свое красноречивое ходатайство он вложил немало смысла, призывая судей вынести беспристрастный вердикт, прислушавшись к голосу совести и опираясь на благоразумие. Экран, на который передавалось изображение судей, отключился. Члены "Комиссии правосудия" удалились для принятия решения. Прошло десять минут, они показались Генри чрезвычайно долгими. Он напряженно ожидал повторного подключения судей к его камере. Он волновался, хотел, чтобы его оправдали, но в глубине души смутное чувство, именуемое предчувствием, шептало ему иной исход этого дела. Неустойчивость положения и переживания заставили Макензи пожалеть о своем возвращении. Прислушайся он к просьбам Ариады и останься на Каллаксии, не произошло бы стольких бед. Гвендолин, возможно, осталась бы жива, а его не ожидало бы столь позорное обвинение. Генри знал, что даже оправдательный приговор не поможет ему вернуть должность в Галактической службе безопасности. В таких тяжелых думах он и провел эти десять минут. Экран заработал, и подсудимый разглядел на нем кислые физиономии трех почтеннейших судей. Приговор надлежало зачитать персональному интеллэйду председателя Комиссии. Разумный помощник исполнил заданную программу. Услышанное ошеломило генерал-майора. Вердикт оказался губительным для него. Невидимый враг прекрасно отработал свой план действий, и гибель ожидала Макензи от рук правосудия.
