Ознакомительная версия.
В исламском мире христиане и иудеи были отнесены к социальной категории, получившей название «люди Писания» или «люди Откровения», как обладающие священными книгами: Торой и Библией. В системе государственного управления и налогообложения эта категория населения Халифата именовалась зиммии и отличалась от правоверных, мусульман, тем, что была обязана подушным налогом – джизьей. Со временем, возможно, испано-мусульманские авторы стали чаще называть зиммиями иудеев, а христиан – му’ахидун, что означает «те, кто скрепил договор (ахд), который признает за ними определенные права и подчиняет их определенным обязанностям».6
Тексты, выходившие из христианских скрипториев и канцелярий, применяли для обозначения иудеев и мусульман всегда разные термины. Например, в королевской документации XII–XIV вв. иудеев обычно так и именовали – иудеями, а мусульман могли называть сарацинами, маврами или агарянами.
Наличие общепринятой терминологии для маркирования инонаселения особенно важно подчеркнуть в тех источниках, которые имели касательство к властным институтам: будь то тексты, создание которых власть инициировала, или тексты, которые составлялись частными лицами для представления властям. В обоих случаях пользовались стандартизированным языком «делопроизводства», хорошо знакомым, как мы видим, с инонаселением.
Впрочем, значительно показательнее и важнее с точки зрения функционирования институтов управления то, что и исламские и христианские власти признавали за подчиненными конфессиями право на самоуправление. Автономия иноконфессиональных общин предусматривалась специальными положениями, которые входили в обычные договора, существовала на практике в повседневной жизни и составляла принципиальную часть не только политики верховных властей, но и действующей системы управления и регулирования общественных отношений.
Когда в Кордове IX в. начались выступления христиан, стремившихся обрести мученическую кончину от руки неверных, то есть стоявших тогда у власти мусульман, такое радикальное поведение вызвало недовольство, прежде всего, среди самих мосарабов – в кордовской общине христиан, опасавшихся (и небезосновательно) резкой реакции исламской власти. Об общине христиан, обладавшей автономией в решении внутренних вопросов, в том числе и связанных с верой, упоминает «летописец» движения кордовских мучеников – Евлогий.7 Мосарабы жили в халифате и тайфах самостоятельными общинами, обладали правом исповедовать христианство, иметь свои церкви, монастыри, кладбища, выбирать главу церкви, иметь при храмах школы или учить дома.
Обособленными общинами в исламских государствах жили и иудеи. Они свободно исповедовали иудаизм и отправляли культ в синангогах. Их права до прихода африканских династий, в общем и целом, были подобны правам мосарабов.8 И те и другие находились, согласно доктрине ислама, под покровительством. Они ежегодно выплачивали в казну подушный налог, иногда облагались особыми поборами.
О положении мусульманских общин в христиано-испанских государствах классического средневековья известно гораздо больше и сведения эти исходят непосредственно из королевских канцелярий, от чего они полнее и разнообразнее. В целом же складывающаяся на их основе картина очень похожа на модель, принятую в испано-исламских государствах. Мусульманские общины, согласно капитуляциям и королевским фуэро, обладали правом самоуправления, имели свои мечети, кладбища, школы, судились по нормам шариата и свободно исповедовали ислам.9 Сходным было положение и иудейских общин.
Каждая община обладала и собственным аппаратом должностных лиц, осуществлявших управление во всем, что касалось внутренних дел: сбор налогов, суд, полицейские функции и обязанности писца и т. д. Особым статусом в глазах властей обладал духовный лидер общины – епископ у мосарабов или кади у сарацин.
Для разрешения тех дел, в которые оказывались вовлечены члены разных общин, и ради надзора за общинами иноверцев власти, как правило, назначали свое должностное лицо, сфера полномочий и обязанностей которого могла быть разной.
В ранее средневековье в Кордовском халифате существовала должность графа – comes (qümls по-арабски), в обязанности которого входил сбор налогов с общины мосарабов. Кумис являлся частью администрации халифа, хотя мог сохранять христианское вероисповедание. Нередко кумисами назначались члены знатных вестготских по происхождению фамилий, принявших ислам. Судебные разбирательства между мосарабами вел специальный судья qädi-l-nasärä, судья христиан, руководствуясь вестготским правовым сводом Liber Iudiciorum, позже получившим название Fuero Juzgo.
Каждая иудейская община выдвигала из своих членов главу, который бы нес ответственность за нее перед мусульманским правителем, и в общем полномочиях главы иудейской общины были схожи с полномочиями мосарабского кумиса. Судились иудеи перед своим судьей по своему праву.
В более позднее время, уже под властью христианских королей, при иноконфессиональных общинах существовал байл, вникавший во все, так называемые, смешанные дела, затрагивавшие интересы христиан или сталкивавшие мусульман и иудеев, касавшиеся интересов короны. Поначалу он мог назначаться королем и из единоверцев альхамы, но со временем этот пост стали замещать только христиане. Байл никогда не наделялся правом и редко имел реальную возможность участвовать во внутренних делах общины, ревниво оберегавшей свою автономию. Ему могли помогать сальмедина и алмотасен, следившие за порядком в городе и на рынке.
Количество и номенклатура должностных лиц мусульманской общины, жившей под властью христиан, бывали различными, что зависело от ее положения в королевстве, размера и силы, позиций в городе. Чаще всего главной фигурой в администрации мусульманской альхамы был кади, кроме того, существовала должность главного кади королевства (во всех королевских грамотах того времени использовался термин alcadi). Мусульманские судьи назначались королем, могли исполнять обязанности не только судьи, но и главы общинной администрации. В крупных городах кади занимался судебными гражданскими делами, а уголовные дела мог разбирать в присутствии уже упоминавшегося байла и аламина, последний, кстати, в некоторых случаях также мог возглавлять мусульманскую администрацию. Аламин отвечал за соблюдение королевских прав и привилегий мусульман в альхаме. Его полномочия бывали очень широкими. Кроме этих должностных лиц в документах упоминаются аделантадо, сабалакен, писцы, альфаки и другие, чьи полномочия зависели от конкретного места и его истории.
Очевидно, что система управления иноконфессиональными общинами в XIV столетии отличается большей сложностью и проработанностью по сравнению с системой, принятой в IX в., но это вызвано не разницей в подходе к задачам управления в исламском и христианском мирах. Перед нами всего лишь различные этапы развития самого государственного устройства.
Политическая власть в эпоху средневековья во многом опирается на родовые, клановые структуры общества. В связи с этим одним из важнейших критериев этнической и конфессиональной толерантности властей является их готовность сотрудничать с представителями иной по крови или по вероисповеданию элитой.
После завоевания мусульманами Пиренейского полуострова многие покоренные земли, будучи официально включены в состав эмирата, на практике остались под управлением местных знатных фамилий вестготского происхождения. Андалусские биографические сборники упоминают такие родовитые фамилии как Бану Саварико и Бану Анхелино из Севильи, Бану Карломан, Бану Мартин и Бану Гарсия. Ибн Хазм из Кордовы (XI в.), в своем генеалогическом трактате среди прочего реконструировал историю могущественного рода Бану Каси. Касио был графом во времена вестготов, но с приходом арабов принял ислам и сохранил власть над обширными территориями Борхи-Туделы-Тарасоны. Род Бану Каси играл видную политическую роль на северо-востоке полуострова вплоть до X в. и состоял в родстве с памплонским христианским домом. Не менее известен и правитель Мурсии – в арабской традиции Тудмир – в латинской Теодемир, также вестгот по происхождению, подписавший с арабскими вали соглашение и тем самым обеспечив себе право управления.
В христианской традиции подобные примеры, скорее, редкость, чем норма, что, конечно, отличает ее в известном смысле от исламской. Однако и в этом случае больше оснований говорить о принципиально ином уровне развития институтов власти, достигнутого на Пиренейском полуострове к XIII–XIV вв., и об иной социально-политической ситуации в цклом, нежели о принципиальном отличии политической модели. Христианские короли не имели такой надобности в управителях-мусульманах, как арабские вали и первые эмиры, покорившие Вестготское королевство и пришедшие в ал-Андалус с немногочисленными, по сравнению с местным населением, переселенцами.
Ознакомительная версия.
