«Словно вернулись времена Ярослава Остомысла. Дал нам Бог князя — истинный подвижник и ревнитель православия. Твердости же как меч харалужный», – говорили между собой посадские.
Усилив край, Роман с галицкой и волынскими дружинами предпринял несколько удачных походов на приграничных литовцев и ятвягов, ополчившихся было на Русь.
Множество захваченных пленников Роман употреблял на тяжелые работы по расчистке лесов, корчевке вековых пней и осушению болот.
Это деяние Романово осталось в веках, запечатленное в пословице: «Романе Романе, худым живеши — Литвой ореши» (т. е. «пашешь»).
За короткое время Роман доказал, что даже один энергичный и решительный человек, уповающий в действиях своих на Господа, способен сделать исключительно много для народа своего.
За короткое время Галицкое княжество настолько усилилось, что хитрые поляки стали заискивать перед Романом, а королевич Андрей, тот самый, что сидел некогда в Галиче, а ныне занял венгерский престол после отца своего Белы, завязал с Романом тесную дружбу. Андрей и Роман стали названными братьями и, зная опасности военной жизни и внезапной смерти от яда завистников, поклялись, что тот из них, кто переживет другого, будет для семьи почившего словно родной отец.
Вскоре же, вняв его просьбе, Роман оказал громадную услугу греческому царю Алексею Комнену, пойдя ратью на половцев, опустошивших греческие владения.
«Греки — наши братья во Христе, он них пришла к нам вера; не дело оставлять их», — сказал Роман.
В суровой сече галицкие и волынские рати взяли верх, и разбитые половцы отхлынули в степи.
Не остановившись на этом, неутомимый Роман стал вести войну с поляками требуя у них Люблинскую область — иконное русское владение, населенное православными жителями. Поляки бросились за защитой к римскому папе.
Иннокентий Третий, поразмыслив, сказал своим кардиналам:
«Теснит князь Роман Галицкий покорных нам поляков и, усиливая православие в краях своих, грозит латинству. Что скажете, кардиналы?»
Отвечали кардиналы:
«Прежде на Руси один Всеволод Суздальский был грозен нам, нынче же и Роман Галицкий идет ему вослед. Такое усиление православной державы опасно для стран латинских».
Другие же кардиналы говорили:
«Хорошо бы переманить Романа со всем народом его в католичество. Это ослабит Всеволода и передаст Галич с Волынью под нашу руку».
«Но захочет ли Роман принимать католичество? Говорят, он упорен в своей вере».
«О, это будет несложно. Славяне падки на славу. Мы пообещаем этому варвару возложить на него королевский венец и поддержать его войсками против других русских князей. Против такого предложения ему не устоять.»
Иннокентий Третий одобрительно взглянул на говорившего.
«Да поможет нам апостол Петр. Пошлем к Роману Бернарда Клервосского. Сей проповедник искусен в убеждении».
* * *
Вскоре в Галич с большим папским посольством прибыл Бернард Клервосский – один из опытнейших распространителей латинства.
Встретившись с Романом, Бернард стал доказывать ему преимущества латинства перед православием. Однако образованный и твердый в православной вере князь с легкостью разбил все хитрые доказательства папского слуги.
Видя, что логические его доказательства не действуют, Бернард Клервосский неуловимо улыбнулся и коснулся рукава галицкого князя тонкими, как у женщины пальцами.
— Вы очень умны, государь, — сказал он льстиво. — Недаром подданные ваши зовут вас Великим. Я думаю, с вами мы можем говорить откровенно. Ваша вера взятая вами у греков, несовершенна. Вспомните, государь, что в период утверждения христианства именно греческая церковь вела вечные споры с еретическими учениями, растрачивая на это свои силы. В делах же государственных все решал император, редко когда советуясь с патриархом. То же и у вас на Руси. У нас же в Риме иначе: мы выработали железную церковную дисциплину, не тратя времени на богословские споры.
Бернард Клервосский вскинул обритую голову. На его тонком кадыке увлеченно вздыбилось яблоко:
— Главная цель Рима, цель, которую сознают лишь немногие — руководство всем стадом христовым. Мы ставим монархов, угодным нам, и мы же руками слуг наших правим миром. Во благо ему, разумеется. Цель наша — создание единого государства-церкви на территории всех земель наших, а, впоследствии, возможно и мира. Во главе всего будет лишь кардинальский совет, и папа — наместник Бога на земле, мудрый и непогрешимый…
— Зачем ты говоришь мне это, проповедник? — нетерпеливо перебил Роман.
— О, вы, как умный властелин народа своего, должны быть с нами и принять нашу веру… Обещаю вам именем папы, что он сам возложит на вас королевский венец, наделит многими городами и поддержит своим мечом в трудный час.
Внезапно перед глазами проповедника сверкнул меч, который князь выхватил из ножен. Папский посланник испуганно отстранился, закрываясь руками.
— Замолчи, проповедник! Давно понял я намерение твое поселить раскол церковный в землях русских. Взгляни на мой меч! Таков ли меч у папы?! Пока ношу его при своем бедре, не имею нужды в другом и кровью покупаю города следуя примеру своих дедов, возвеличивших Русскую землю.
— Так и передать папе? — трусливо и одновременно угрожающе пробормотал проповедник.
— Так и передай. Теперь же — ступай!
Не отрывая испуганного взгляда от меча, Бернард Клервосский быстро скользнул в двери.
«Упрямец! Он сам предрешил свою судьбу!» — негромко пробормотал он на дворе, глядя, как слуги впрягают лошадей.
* * *
Бернард Клервосский оказался прав, говоря, что Роман сам предрешил себе судьбу.
Бросив вызов всему миру латинскому, отважный Роман не мог долго оставаться в живых. Вскоре он стал воевать с поляками и воевал так успешно, что почти уже вернул себе Люблинскую область. Видя, что в открытом бою Романа не победить поляки пошли на хитрость и послали к Роману просить мира.
Пожалев поляков, галицкий князь дал им перемирие. «Да не прольется ни капли крови, пока вновь не решим мы: вести ли войну или установить мир», – благодушно сказал он.
Простой и бесхитростный, Роман всегда исполнял данное им слово и точно так же верил и в благородство врагов своих. По этой причине вскоре после заключения перемирия Роман выехал на охоту с малой дружиной.
Гоня лося, охотники подскакали к перелеску, где в засаде их уже ждал большой польский отряд. Догнав лося, Роман уже поднялся на стременах, занося копье, как вдруг из зарослей посыпались стрелы и на опушку выскакали поляки.
Плотное кольцо поляков окружало немногих русских всадников.
Поняв, что это конец, князь Роман перекрестился и, зычно крикнув: «Братья пришла пора нам предстать пред Господом! Не посрамим же чести отцов наших!» – поскакал навстречу полякам.
Так погиб отважный Роман Галицкий, оставив после себя молодую жену с двумя сыновьями, из которых старшему, Даниилу, было только четыре года.
Впоследствии сын оказался достоин отца и, пройдя сквозь многие испытания стал таким же ревностным защитником русских земель. В истории он известен как Даниил Романович Галицкий.
КОНЧИНА ВСЕВОЛОДА
Тридцать семь лет княжил Всеволод Юрьевич в суздальской земле, ежечасно пребывая в заботах о благоденствии ее.
В 1212 году Всеволод почувствовал приближение смерти и решил разделить владения свои между сыновьями. Сыновей у него было шестеро — Константин, Юрий Ярослав, Святослав, Владимир и Иван.
Но, к сожалению, при разделе владений случилось то, что случалось многократно при прежних княжениях — сыновья проявили строптивость, желая урядить себе лучшие части.
Старшему сыну Константину, княжившему в Ростове, Всеволод пожелал дать после себя Владимир, в Ростове же посадить второго сына Юрия. Однако Константин не соглашался отдать Ростов Юрию, желая сохранить его за собой:
«Батюшка! — велел он отвечать Всеволоду, — если ты хочешь меня сделать старшим, то дай мне старый начальный город Ростов и к нему Владимир или, если тебе так угодно, дай мне Владимир и к нему Ростов».
Видя строптивость своего старшего сына, Всеволод стал советоваться с боярами и владыкой Иоанном, как ему поступить.
«Князь, не дело когда сын идет против отца. Такое ослушание опасно для Руси. Отдай же старшинство Юрию, мимо старшего ослушника,» — решительно отвечал владыка Иоанн.
Всеволод долго молчал, глядя на икону. Потом же сказал:
«Пусть будет по твоим словам, владыка! Тягостно мне лишать Константина старшинства, но не сына выбираю я, но мудрого государя землям русским».
Вскоре после того владимирцы целовали крест Юрию, ростовцы же –
Константину.
— Закончил я ныне все земные дела мои. Помолись о душе моей, отче, – сказал Всеводод владыке Иоанну.
