Как и их французские коллеги, британские солдаты и офицеры использовали оставшееся время для того, чтобы написать прощальные письма родным и близким. Сержант Гоуинг писал своим родителям: «Да, сегодня погибнут тысячи (а мы, по слухам, окажемся в самой гуще боя), но это будет великий день. Да охранит меня рука Господня — Его заботам вверяю я свою судьбу. Признаюсь честно, какой-то тихий внутренний голос пророчит мне смерть — и, если так и случится, надеюсь встретиться с вами в лучшем из миров, где нет места войнам. Мне нечего больше сказать — будь что будет. Уверен, я до конца исполню свой долг перед Родиной и Королевой. В какой-то мере я даже рад, что этот день настал: мы ждали его долгие месяцы, а теперь, еще до восхода солнца (сейчас оно только показалось из-за горизонта) Севастополь будет в наших руках. На этом позвольте закончить; прощай, дорогая, самая лучшая на свете матушка; прощай, мой добрый отец; прощайте, любящие братья и сестры. Это письмо будет отправлено только в случае моей смерти — я передал незапечатанный конверт одному из наших сержантов, что находится на лечении в госпитале; если я погибну, он сделает приписку и отправит письмо по адресу. Да пребудет с вами милость Господня, дорогие родные, и да поможет вам Бог пережить столь тяжкий удар. Ваш любящий сын Тимоти Гоуинг, сержант Королевских фузилеров».
Но — солдатское дело выполнять приказ, а схема атаки была разработана тщательно. Горький опыт учитывался в полной мере. Англичане должны были пойти вперед только после начала действий французов против Малахова кургана. Для французов действия союзников были нужны как отвлечение русских и создание условия невозможности переброски подкреплений.
Боевой дух британцев был конечно ниже, чем во время первого штурма города. Они были в ужасе от возможности повторения событий двухмесячной давности. К тому же у них, как ни у кого за время осады, развилась боязнь перед минно-взрывными заграждениями. И тому были основания.
К августу 1855 г. система заграждений перед Севастополем достигла своего апогея, и союзники трезво оценивали ее возможности. Для сардинцев она казалась вообще непреодолимой. Манфреди считал, что она только набрала прочность, несмотря на длительную бомбардировку, и доставит много хлопот при попытке ее преодолеть: «Союзникам, готовящимся к штурму, было известно, что за ближними пострадавшими батареями русских имеются другие — бастионные, специально для поражения штурмовых колонн; что если последние достигнут определенного рубежа, то подвергнутся обстрелу артбатарей крупнокалиберных орудий с Северной стороны; что в оборонительных порядках имеются разные укрытия с капонирами и пушками для стрельбы картечью; волчьи ямы, рогатки, различного рода препятствия, ловушки, чтобы держать штурмующих под огнем как можно дольше».{667}
Неменьший ужас внушал англичанам страх подрыва на противопехотных фугасах. Были случаи, когда британцы отказывались двигаться вперед, мотивируя это наличием мин. Один британский офицер, описывая борьбу за третий бастион, писал: «К несчастью, запасные отряды, которые располагались вдоль пятой, самой передовой параллели, состояли из прибывших мальчишек, новобранцев: опровергнуть их заблуждение, что Редан заминирован по всем направлениям и заставить их двигаться вперед не могли ни слова, ни слезы, ни мольбы офицеров».{668}
Сведения об эффективности минных заграждений крайне скупы. Но страх боязни перед ними со стороны солдат и офицеров союзных войск — лучшее подтверждение безошибочности действий русских саперов.
Главным объектом атаки англичан вновь был ненавидимый ими 3-й бастион. Вступать в бой им приходилось уже после того, как французы броском возьмут Малахов курган и начнут закрепляться на нем.{669} Таким образом единственное, чем британцы могли оказать поддержку союзникам — удерживание русских от перебрасывания на решающий участок резервных подразделений.
Первую, основную, линию составили лучшие британские части: 2-я бригада Легкой и 2-я бригада 2-й дивизий. Атакующие разбивались на несколько эшелонов, каждый из которых имел собственную задачу. Все задействованные в штурме выходили на исходные позиции в 3, 4 и 5-й параллелях. Расстояние от ближайшей из них к бастиону — 5-й, составляло 285 ярдов (примерно 260 м).
Впереди шли две группы, по 100 человек из каждой бригады, под командой старших офицеров. Это был своеобразный таран, на который возлагалась задача максимально быстрого выдвижения к бастиону и прикрытие подхода второй линии. Им не требовалось лезть на вал. Достаточно было ружейным огнем загнать русских стрелков за бруствер. Противодействие артиллерии принималось за минимальное, учитывая, что к тому времени большая часть орудий, особенно выделенных для отражения атаки пехоты, будет выведена из строя длительной бомбардировкой.
За ними размешались еще по 160 человек с лестницами, которые возглавлялись старшими офицерами каждой бригады. Эта группа должна была под прикрытием первого отряда дойти до русских позиций, установить лестницы и удерживать их. На этом их миссия считалась выполненной.
Следующими в действие вступали подразделения первой линии штурмующих. В нее входили 500 человек во главе с двумя старшими офицерами. Они начинали движение сразу после готовности лестниц и по ним входили на бруствера, захватив которые, удерживали укрепление до подхода основных сил. За ними на бруствера поднимались две (чаще говорят об одной) «рабочие» партии (по 150 человек). Они расчищали бруствера, готовили подъемы для второго эшелона. С этого момента начиналось главное действие. В сражение вступали основные силы британцев, занимавшие позиции в «параллелях». Начинался штурм.
Действия передовых групп прикрывали 100 человек из 2-го батальона Стрелковой бригады под командованием капитана Файерса. Они сосредотачивались перед атакой на крайнем левом фланге 5-й параллели. Покинув укрытие, стрелки разворачивались и двигались, ведя огонь на ходу по поверхностям брустверов, не давая таким образом русским пехотинцам высовываться из-за них. Под их прикрытием должны были быть установлены лестницы и взята первая линия русского укрепления.
Как только это совершится, в действие вступят основные силы, разделенные на несколько самостоятельных партий, объединенных в штурмовые колонны Легкой и 2-й дивизий.
1-я штурмовая партия Легкой дивизии: 160 человек из 97-го пехотного полка под командованием майора Велсфорда. В нее отбирались лучшие люди. Они несли дополнительные лестницы, с помощью которых основная масса штурмующих должна была подняться на бастион. Свое движение они начинали из 5-й параллели, сразу после того, как ее покидала первая линия атаки.
Следующая партия включала 200 человек из 97-го полка под командованием подполковника Хэнкока и 300 человек из 90-го полка, во главе с капитаном Гроу. Она также концентрировалась перед началом штурма в 5-й параллели.
Вторая волна состояла из 750 человек 19-го и 88-го полков и оставшейся частью 2-й бригады Легкой дивизии. Они занимали перед штурмом 4-ю параллель, но по мере ухода атакующих из 5-й параллели, перемещались в нее.
Рабочая партия второй волны включала в себя 100 человек из 90-го полка. Их действиями руководил капитан Перри. Остатки Легкой и 2-й дивизий формировали резерв, находившийся перед штурмом между 3-й и 4-й параллелями. Легкая дивизия занимала позиции справа, а 2-я — слева.
1-я и Горская дивизии входили в состав главного резерва и находились в 3-й параллели. Другие части играли вспомогательную роль.
Командующий английскими войсками генерал Симпсон свой командный пункт оборудовал слева от батареи № 1. Вместе с ним, кроме офицеров штаба, там находились начальник артиллерии генерал Декр, начальник осадного парка полковник Сен-Джордж, начальник инженеров полковник Джонс.{670}
Выдвигаться в передовые траншеи британцы начали 7 сентября: «…В 11:30 шотландская бригада под командой бригадира Кэмерона маршем выдвинулась от Комаров и расположилась в резерве на правом фланге. Гвардия, также определенная в резерв, была выставлена по ту же сторону Воронцовской дороги. Первая бригада Четвертой дивизии, отстоявшая ночь в траншеях, осталась на своем месте. Вторая бригада Четвертой дивизии была в резерве. Гвардейцы, только утром прибывшие в лагерь после наряда в траншеях левого фланга, были тут же поставлены под ружье и живо вернулись на позиции. Третья дивизия, сосредоточенная на склоне холма перед собственным лагерем, также была в резерве, готовая, в случае необходимости, спуститься и усилить левый фланг».{671}
К утру 8 сентября все части, назначенные для штурма крепости, находились в готовности…
