Ознакомительная версия.
С этого времени партии изменили названия; они больше не были аристократическими и демократическими; одни боролись за свободу, другие за тиранию. Но как бы они ни назывались, это по-прежнему была борьба между богатством и бедностью. Свободой назывался тот строй, при котором у власти были богатые, защищавшие свое состояние, а тиранией – строй их противников.
В истории Греции и Италии практически все тираны были выходцами из народа, и аристократия была их врагом. «Тиран становится из среды народа против знатных, – пишет Аристотель, – чтобы народ не терпел от них никакой несправедливости… Тираны в основном являются демагогами… Средством достижения тирании является приобретение доверия толпы, а доверие можно приобрести, объявив себя ненавистником богатых». Так поступили Писистрат в Афинах, Феаген в Мегарах, Дионисий в Сиракузах.
Тиран всегда воюет с богатыми. В Мегарах по приказу Феагена были перерезаны большие стада скота, принадлежавшие местной знати. В Кумах Аристодем отменил долги, отобрал землю у богатых и распределил ее между бедными. Так же поступили Никоклес в Сикионе и Аристомах в Аргосе. Писатели изображают всех этих тиранов невероятно жестокими. Вряд ли они были такими от рождения; они стали жестокими под давлением обстоятельств. Тираны удерживали власть только до тех пор, пока могли удовлетворять требования ненасытной толпы и управлять ее страстями.
Что представлял собой тиран греческого города? Этот человек, не имевший посредников в лице чиновников и министров, напрямую общался со своими подданными. Он не занимал такого высокого и независимого положения, как правитель большого государства. Он испытывал те же чувства, что и обычный человек. Охотно извлекал выгоду от конфискации; был подвержен приступам гнева; был мстителен; испытывал чувство страха; понимал, что его окружают враги, а общественное мнение одобряет убийство, если жертвой становится тиран. Можно представить, каким было правление подобного человека. За исключением двух или трех достойных уважения личностей, тираны, правившие во всех греческих городах в IV и III веках, потворствовали низменным инстинктам толпы и уничтожали всех, кто возвышался над толпой благодаря своему происхождению, богатству или заслугам. Тиран обладал неограниченной властью. Греки смогли убедиться, как легко республиканский строй, если он без должного уважения относится к правам личности, превращается в деспотизм. Древние предоставили такую власть государству, что в тот день, когда эту власть взял в свои руки тиран, народ оказался беззащитен, и тиран стал законным властителем их жизней и имущества.
Глава 13
ПЕРЕВОРОТЫ В СПАРТЕ
Не следует думать, что Спарта на протяжении десяти веков не пережила ни одного переворота. Фукидид сообщает, что ее раздирали разногласия больше, чем любой из греческих городов; «Лакедемон после его заселения дорийцами… больше всех городов… страдал от междоусобных распрей»[189].
Нам почти ничего не известно об этих внутренних разногласиях только потому, что правительство Спарты придерживалось правила окружать себя глубочайшей тайной; по словам Фукидида, «по причине скрытного характера, свойственного их государственному строю»[190].
Однако тех сведений, которыми мы обладаем, вполне достаточно, чтобы, по крайней мере, утверждать, что, если история Спарты и отличается существенным образом от истории других городов, она тем не менее пережила такие же перевороты.
Дорийцы были уже сложившимся народом, когда вторглись на Пелопоннес. Что заставило их покинуть свою страну? Действительно ли это было вторжением в чужую страну, или это была внутренняя революция? Мы этого не знаем. Но можно с уверенностью сказать, что в тот период жизни дорийцев у них уже не было родового строя. Мы не находим у них древней семейной организации, следов патриархального быта, религиозной аристократии, наследственной клиентелы. Мы видим только воинов, равных по положению, под властью царя. Вполне вероятно, что первый социальный переворот уже произошел, или в Дориде, или по пути в Спарту. Если мы сравним дорийское общество IX столетия с ионийским обществом той же эпохи, то увидим, что первое подверглось изменениям намного раньше, чем второе. Ионийское общество позже вступило на путь переворотов, но прошло по нему значительно быстрее.
Хотя у дорийцев к моменту прибытия в Спарту уже не было родового строя, они еще не могли полностью отказаться от него; у них сохранились некоторые древние институты, такие, к примеру, как право первородства и неотчуждаемость наследства. В результате в спартанском обществе появилась аристократия.
Согласно преданиям, когда появился Ликург, в Спарте было два класса, и эти классы враждовали между собой. Царская власть, естественно, стремилась принять сторону низшего класса. Ликург, который не был царем, стал во главе аристократии и одним ударом ослабил власть царя и надел ярмо на шею народа.
Нас не должны вводить в заблуждение разглагольствования некоторых древних и многих современных писателей о замечательных спартанских институтах, о неизменной удаче, сопутствовавшей спартанцам, о равенстве, совместном проживании. Из всех городов, когда-либо существовавших на земле, Спарта, вероятно, была единственной, где правление аристократии отличалось особой деспотичностью и где почти ничего не знали о равенстве. Что уж говорить о равном разделе земли. Если этот раздел и имел место, то можно с уверенностью сказать, что, по крайней мере, во времена Аристотеля у некоторых были огромные поместья, а у других не было ничего, или почти ничего; в Лаконии насчитывалась едва ли тысяча собственников.
Если мы рассмотрим только спартанское общество, без учета илотов и лаконцев, то увидим иерархию классов. Во-первых, неодамоды, по-видимому, бывшие рабы, получившие свободу; затем эпевнакты, которых принимали в войско для заполнения нанесенной войной бреши в рядах спартанцев; чуть выше стоят мотаки, очень напоминающие клиентов, которые жили в доме господина, повсюду сопровождали его, вместе с ним работали, отдыхали и сражались; далее класс незаконнорожденных, которые хоть и происходят от настоящих спартанцев, но отделены от них религией и законом, и, наконец, класс низших, скорее всего состоявший из младших сыновей, лишенных наследства. Над этими классами находился класс аристократов, называвшийся классом равных. Эти люди действительно занимали равное положение и стояли намного выше остальных. Нам неизвестно, сколько человек относилось к этому классу, мы только знаем, что он был очень незначительный. Как-то один из врагов равных насчитал шестьдесят равных в четырехтысячной толпе, заполнявшей общественную площадь. Только равные принимали участие в управлении городом. По словам Ксенофонта, те, кто не входил в состав этого класса, были вне государства. Демосфен сообщает, что человек, входивший в состав класса равных, уже только благодаря этому становится «одним из правителей города». «Их называют равными, – продолжает он, – поскольку между олигархами должно существовать равенство».
У нас нет точной информации о составе сената, совета, управлявшего Спартой. Скорее всего, должности были выборными, но в выборах принимали участие только равные. Избрание в сенат считалось высшей наградой за достойную жизнь, посвященную общественному благу. Нам неизвестно, что именно понималось под достойной жизнью – богатство, происхождение, заслуги, каким был возрастной ценз. Очевидно, одного происхождения было недостаточно, раз проводились выборы. Можно предположить, что в городе, «который очень любил деньги и где богатым было позволено все», основное значение имело богатство»[191].
Только равные имели гражданские права, только они принимали участие в собраниях; только они в Спарте были тем, что понимается под словом народ. Из этого класса выбирались сенаторы, пользовавшиеся огромной властью. Недаром Демосфен говорит, что в тот день, когда человек входит в состав сената, он становится властителем толпы. Этот сенат, в котором цари были простыми членами сената, управлял государством точно так, как всегда управляло аристократическое сословие. Ежегодно избирались магистраты, выбор которых зависел от аристократии, имевшей неограниченную власть. Таким образом, в Спарте была республиканская форма правления; у нее были все внешние признаки демократии: цари-жрецы, ежегодно избираемые магистраты, сенат и народное собрание. Но народ состоял всего лишь из двухсот, или трехсот, человек.
Таким было управление в Спарте со времен Ликурга и особенно после учреждения должности эфоров. Аристократия, состоявшая из нескольких богачей, надела железное ярмо на илотов, лаконцев и даже большую часть спартанцев. С присущей ей ловкостью, энергией, беспринципностью, не заботясь о соблюдении моральных норм, она удерживала власть в течение пяти веков, но она возбуждала сильную ненависть, и ей пришлось подавить много восстаний.
Ознакомительная версия.
