Согласно «Правилам», на каждого бывшего белого офицера заводилось личное дело, а также учетные карточки. При его перемещении из одной местности в другую личное дело пересылалось в соответствующую губернскую ЧК, кроме того, вносились изменения в учет ОО ВЧК. В приказе подчеркивалось, что подучетники «должны быть все время под бдительным надзором ЧК, и все сведения, поступающие о характеристике, их действиях и политической физиономии аккуратно подшиваются в личные дела». При передаче «белых» в распоряжение органов губкомтруда чекистов обязывали не допускать превышения безопасного процента их концентрации в одном учреждении, «дабы не дать им свить контрреволюционное гнездо».
В развитие упомянутого приказа РВСР руководство ВЧК предписывало, что назначение бывших белых офицеров, отобранных военными властями для дальнейшего прохождения службы в Красной армии, должно быть персонально согласовано с ОО ВЧК.
Особый пункт «Правил» посвящался тем, кто вступил в ряды большевистской партии. Их предлагалось рассматривать отдельно, выяснять, где и при каких условиях они стали членами РКП(б), кто из партийцев дал им рекомендации.
Снимать бывших белых офицеров с учета разрешалось лишь после самой тщательной проверки. Ходатайство о снятии с учета рассматривалось местным органом ВЧК, а затем направлялось в Командное управление Штаба РККА для согласования с Особым отделом.
Но даже при положительном решении вопроса авторы ходатайств оставались под негласным наблюдением. Особисты и сотрудники ГубЧК должны были «чинить неофициально препятствия им, при желании выехать в прифронтовые полосы, места неблагонадежные в политическом отношении, на занятие ответственных должностей и т. д.»[834].
В связи с амнистией, объявленной Всероссийским ЦИКом 3 ноября 1921 г., ВЧК издала три приказа, разъясняющих местным чекистским органам порядок ее применения к бывшим белым офицерам. Согласно приказу от 10 февраля 1922 г., предписывалось исключить амнистирование лиц, служивших в контрразведывательных и иных карательных учреждениях. С остальными предлагалось поступать следующим образом: осужденным и находящимся в тюрьмах или концлагерях — сократить сроки наказания, а тех, кто был приговорен к одному году лишения свободы, вообще освободить. В то же время в пункте пятом приказа указывалось: «Амнистированные бывшие белые офицеры и военчиновники не снимаются с особого учета, а передаются местным отделам труда для использования, а потому ранее изданные все приказы и распоряжения… должны быть на них распространены со всеми вытекающими отсюда последствиями»[835].
В декабре 1921 г. ВЧК издала приказ, уточняющий и развивающий «Временные правила по вопросам бывших белых офицеров…». В соответствии с ним фильтрационные комиссии подлежали ликвидации, а их дела передавались в окружные особые отделы либо в особые отделы губернских ЧК. Предлагалось освободить всех бывших «белых», не занимавших должности командиров частей и не принимавших активного участия в борьбе с Советской властью. Остальных офицеров и военных чиновников приказывалось заключить в концентрационные лагеря на срок до двух лет[836].
«Белые», демобилизованные из армии и отпущенные из мест заключения, направлялись в распоряжение НК труда и, под давлением ВЧК — ГПУ на соответствующие советские и производственные органы, устраивались на работу. Естественно, что чекисты не были альтруистами. Их волновали два вопроса: 1. За лицами, прикрепленными к конкретным рабочим местам, легче было организовать наблюдение; 2. Безработные бывшие белые офицеры, не имеющие возможности поменять место жительства в поисках работы, чтобы обеспечить свои семьи пропитанием и жильем, могли вновь встать на контрреволюционный путь[837].
А вот возвратиться в ряды армии и даже быть зачисленным в категорию командиров запаса для «белых» являлось большой проблемой. Заместитель председателя Реввоенсовета Э. Склянский направил в войска циркуляр, коим определялось, что лица комсостава, освобожденные из различных мест заключения по причине отбытия наказания, а также и административно-высланные, могут быть приняты в РККА лишь с ведома и согласия Особого отдела ВЧК по письменному заключению местных чекистских органов[838].
Объективный подход персонально к каждому «белому» обеспечить было нереально. Превалировала запретительная тенденция. И уже в середине весны 1922 г. заместитель начальника Секретно-оперативного управления ГПУ Г. Ягода отметил: «…вопрос с белыми офицерами запутался настолько, что его можно разрешить только самыми радикальными мерами». Он предложил Особому отделу разработать совершенно новые правила о бывших белых офицерах, согласовав их с военным ведомством. Г. Ягода полагал необходимым несколько либерализовать ранее применяемые меры. В частности, он настаивал на отмене ограничений по возможным местам поселения «белых», дав им возможность воссоединиться со своими родственниками. «Психологически это даже выгодно, — писал он, — так как… после стольких лет разлуки с семьей, испытав черт знает что, он едва ли рискнет вторично пуститься в какие-либо авантюры»[839].
Кроме того, Г. Ягода не видел уже смысла держать «белых» в лагерях, разумеется, только тех из них, за кем не значилось конкретных преступлений перед Советской властью.
Еще одно обстоятельство подталкивало видного чекиста — набиравший темпы и масштаб процесс репатриации военнослужащих белых армий и националистических воинских формирований. Согласно вступившим в силу решениям высших органов политической и государственной власти на сей счет, реэмигрантам давались некие гарантии от уголовного преследования. Г. Ягоде представлялось более правильным выпускать из лагерей и давать льготы уже понесшим наказание и контролируемым уже более двух лет, чем тем, кто только что прибыл из-за границы.
Помощник начальника Особого отдела ВЧК А. Артузов менее чем за месяц провел необходимую работу, и 15 мая 1922 г. за подписями зампреда ГПУ И. Уншлихта и Г. Ягоды всем полномочным представителям ГПУ и начальникам окружных особых отделов была направлена соответствующая телеграмма.
Судя по ее содержанию, на местах (в каждой губернии) создавались комиссии по пересмотру дел бывших белых офицеров, снимались ограничения на районы их проживания, отменялся порядок получения разрешения на перемену мест работы и вводилась лишь обязательная регистрация в соответствующем органе ГПУ. Аресты бывших «белых» приказывалось впредь производить исключительно при обнаружении новых фактов из их прошлой деятельности либо за последующее участие в антисоветских акциях. На реализацию указанных мер отводилось две-три недели с обязательным отчетом в ГПУ[840].
В то же время в результате согласования с военным ведомством были установлены точные границы районов, запретных для бывших белых офицеров. Они были объявлены приказом Реввоенсовета № 1674/330 от 6 июля 1922 г. А командное управление Штаба РККА дополнительно, и тоже не без влияния чекистов, запретило принимать «белых» в высшие учебные заведения[841].
Исследуя вопрос о бывших белых офицерах, мы обратили внимание на то, что изменение отношения к ним в тот или иной период зависело от колебаний внешней и внутриполитической обстановки. Так, например, из-за назревавших осенью 1923 г. революционных событий в Германии и возможного в связи с этим использования частей и соединений РККА органы госбезопасности нацеливались на усиленное наблюдение за особучетниками, в первую очередь за теми, кто числился в запасе и подлежал призыву по мобилизации. Аналогичные меры предусматривались и в отношении командиров РККА из числа оставленных на службе бывших «белых»[842].
В Штабе РККА было собрано специальное совещание под председательством члена РВС СССР И. Уншлихта, куда пригласили и помощника начальника Особого отдела ГПУ Л. Мейера (Захарова). Речь шла о пополнении комсостава армии бывшими белыми офицерами. Начальник мобилизационного отдела Штаба РККА Н. Шпекторов проинформировал собравшихся, что имеется 35 % некомплекта комсостава, причем только на Украине требуется более 5 тысяч человек Единственным источником пополнения, по его мнению, был призыв бывших белых офицеров. В свою очередь Л. Мейер сообщил, что ГПУ начиная с 1 июля 1923 г. осуществляет усиленное снятие их с учета и уже пересмотрено около 5,5 тысяч дел. Снято с особого учета (гласного — A. З.) было 2,5 тысячи человек. В целом же по СССР остается на особом учете 35 тысяч.
На совещании было принято следующее постановление: «1. В дополнение к отданному в мае месяце (1923) распоряжению ОО ГПУ местным органам последнего в месячный срок провести всесоюзную перерегистрацию бывших белых офицеров, состоящих на особом учете, производя переоценку их в политическом отношении на предмет определения возможности принятия в Красную армию… 2. Поручить ОО ГПУ принять все меры к ускорению хода дел по снятию с особого учета бывших белых и облегчению порядка по возбуждению ходатайств и реализации таковых». Намечалось также рассмотреть возможность снятия с учета действующих командиров РККА из вышеназванной категории и подготовить приказ РВС СССР относительно процедуры принятия «белых» в Красную армию[843].
