Также было выработано соглашение о совместных действиях избирательного блока – предвыборная технология протопартии «демократов»: координировать действия, избегая конфликтов между своими, стремиться к выдвижению совместных кандидатов в данном округе, совместно выступать против избрания «антидемократических депутатов»[283]. Обсуждалась возможность использования Московского объединения избирателей как основы предвыборной машины демократов.
Но, хотя многие участники круглого стола участвовали в нем, упоминание этой структуры исчезло из соглашения – блок был открыт для всех, кто не вызывает непримиримого отторжения у остальных участников блока.
Такое соглашение открывало возможность для применения принципа паровоза, когда более известные кандидаты поддерживают список дружественных кандидатов. Тогда избиратели будут голосовать не за более «раскрученных», а за позицию кандидата, освещенную авторитетом «видных демократов». Но для этого дело было за малым – в блок должны были вступить депутаты межрегиональной группы.
23-24 октября декларацию и соглашение круглого стола поддержала учредительная конференция Межрегиональной ассоциации демократических объединений – прототипа общероссийского избирательного блока. Ядро Межрегиональной депутатской группы не вошло в ассоциацию, так как до II съезда депутаты-межрегионалы еще не считались оппозицией. Только провозгласив себя оппозицией, лидеры МДГ открыли путь к созданию «второй партии». У каждого депутата были свои группы поддержки (в Москве организованные в Московское объединение избирателей), но нужно было поделить округа между всеми демократами, чтобы избежать конкуренции. Так что волей-неволей «прорабы перестройки» вступили в переговоры с блоком «Выборы-90», которые успешно завершились в январе 1990 года.
КАК И В 1988 ГОДУ, демократический форум собрался во Дворце молодежи. Но теперь оппозиционеры были здесь хозяевами – никто не ограничивал ни речей, ни решений – предвыборное мероприятие защищал закон. 20-21 января 116 кандидатов в народные депутаты России и 50 кандидатов в местные и региональные Советы создали блок «Демократическая Россия». В него вошли Межрегиональная ассоциация демократических объединений и большинство организаций круглого стола. Интересы Межрегиональной депутатской группы представляли Г. Попов, С. Станкевич, Н. Травкин, А. Мурашев и М. Бочаров (первые три стали координаторами блока и подписывали его обращения). Программа блока, использовав наработки круглого стола, расширила круг источников: «Общую программную ориентацию этого широкого объединения будут определять программные документы Межрегиональной депутатской группы, гуманистические идеи нашего великого современника Андрея Дмитриевича Сахарова, предложенные им Декрет о власти и проект новой Советской Конституции».
Никто не возражал против таких источников. Документы Межрегиональной депутатской группы и Сахарова во многом пересекались не только с декларацией «Выборы-90», но даже с «общественным наказом» 1988 года. Но вектор идейного развития уже сдвинулся от демократического социализма к социал-либеральным «общедемократическим» идеям, и дальнейшая эволюция зависела от новоизбранных депутатов.
В соответствии с программой «Демократической России» новая Конституция должна соответствовать Декларации прав человека ООН, шестая статья должна быть отменена, граждане – получить право объединяться в партии и союзы. Естественно, следовало «отказаться от двухступенчатой структуры съезд – Верховный Совет… Ограничить функции КГБ задачами защиты государства от внешней угрозы и террористической деятельности…» Ссылаясь на мировой опыт, блок выступил за «рынок как регулятор хозяйства» с сохранением государственного регулирования «под демократическим контролем» и с «мощными механизмами экологической безопасности и социальной защиты». Как видим, общедемократический идейный вектор пока не отступил с компромиссной линии Сахарова и круглого стола, которая открывала возможность для развития и либеральной, и социалистической альтернатив после падения коммунистического режима.
Предвыборная программа не стала руководством к действию для лидеров «Демократической России», она была PR-технологией, уступкой демократическому активу, неформалам и разделявшей их взгляды демократически настроенной части населения. Пока вожди «демократического движения» вынуждены были транслировать в массы именно демократические взгляды. В 1991—1993 годах они станут разрушать использованную для продвижения наверх систему советского народовластия.
Дополнение программы в сравнении с идеями круглого стола проводилось под нужды избирательной кампании, что способствовало дальнейшему нарастанию популизма. В итоге ряд положений платформы блока был откровенно противоречив, не рассчитан на выполнение. Рыночные авансы сочетались с «замораживанием цен и сохранением государственных дотаций» «пока сам рыночный механизм не обеспечит приемлемый уровень цен…» Как рыночный механизм может что-то обеспечить, если заморожены цены?
В программу была включена заметная националистическая составляющая, которая должна была помочь «демократам» перехватить голоса «патриотов»: «русский народ… ущемлен, наравне с другими народами Российской Федерации, в своих национальных чувствах». Российские общественно-политические структуры «растворены» в общесоюзных, что лишает народы России «собственной государственности». Что такое собственная государственность, и зачем она нужна народам России, которые и так живут в государстве СССР? Необходимо закрепить суверенитет России, «по новому Союзному договору… в ведение Союза могут находиться лишь те права, которые добровольно переданы ему республиками».
Это был уже существенный отход от «идей Сахарова». Популистская волна замешивала «общедемократические» взгляды с националдержавными.
ПРОЦЕСС ФОРМИРОВАНИЯ «второй партии», сопоставимой по влиянию с КПСС, был завершен. Рядом с «номенклатурным аппаратом» работал «демократический аппарат». Правда, «Демократическая Россия» была еще очень рыхлой, относительно демократичной и трудноуправляемой. Но и КПСС была все более рыхлой, демократичной и трудноуправляемой. Этот политический плюрализм мог вылиться или в хаос, или в советскую демократию, или в либеральный плюрализм, или в авторитарную реакцию. Это зависело от исхода сложной социальнополитической игры. Но это все меньше зависело от неформалов.
Выборы завершили проходивший в летом 1988 – зимой 1990 года постепенный переход к популистскому этапу движения. Перегруппировка в лагере «демократов» завершилась. Теперь его возглавили те люди, которые сумели пройти в депутаты – в большинстве своем бывшие «либеральные коммунисты» и бывшие неформалы. И те и другие – бывшие.
В ходе выборов формировалась альтернативная правящая элита. Ее основу составили региональная бюрократия, номенклатурная буржуазия, «демократический» депутатский корпус, укомплектованный частью статусной интеллигенции, лидеров неформального движения и «либеральной» номенклатуры. Очень многое зависело от того, сможет ли формирующееся гражданское общество и выстроенная снизу советская система взять на себя связи, которые оставались в наследство от распадающейся номенклатуры.
Такая частичная смена элит привела к возникновению в СССР плюралистичного общества с сильными элементами демократии. Гражданское общество могло развиваться настолько свободно, насколько это вообще возможно в условиях сохранения бюрократического государства. В этом отношении политические неформалы выполнили задачу, которую ставили перед собой в 1986—1987 годах.
ВМЕСТО ЗАКЛЮЧЕНИЯ
ПАРТИЗАНЫ ПЕРЕСТРОЙКИ…
НА ФОНЕ ГРАНДИОЗНЫХ потрясений прошлого неформалы выглядят несолидно. Ведь они никого не убили, и жертвы с их стороны были невелики. Что такое события 1986—1990 годов в сравнении с Великими революциями, гибелью древних империй или даже какими-то небольшими эпизодами вроде экспедиции Че Гевары. По садо-мазохистскому счету пролитой крови – ничто. Но может быть для потомков должно быть важнее другое – соотношение масштаба перемен и количества жертв. В этом отношении большое уважение вызывают методы борьбы Махатмы Ганди, сэкономившие немало жизней на пути истории.
Любой результат исторического действия вызывает споры – во благо это было сделано или во зло. Но гибель людей всегда поддается учету, и если можно прийти к результату с минимальными жертвами – это лучше, чем горы трупов.
Масштаб перемен конца 80-х ставит события перестройки в один ряд с важнейшими вехами мировой истории. Поражает бескровность перемен – во всяком случае на территории «славянских» республик. Перемены, которые, как казалось, могли стать результатом только кровопролитнейшей войны (в том числе гражданской), произошли без потоков крови. Эта «ненасильственная война» (в кавычках, как «холодная война») сама по себе является достижением конца 80-х.
