Ознакомительная версия.
И если даже предположить, что стены домика, в котором располагался «штаб» были кирпичными, то и тогда картина выглядит нелепой, потому что никто из очевидцев не говорит о том, что тело Корнилова было засыпано кирпичной крошкой. И все равно… Никто не убедит меня, что разрыв 76-мм снаряда в комнатушке площадью примерно 9 кв. метров не превратил тело находившегося там человека в куски фарша и не снес межкомнатные перегородки.
Такая картина, которая описана во всех воспоминаниях, могла быть только в одном случае, если отбросить все «чудеса»: в помещение, которое занимал Л. Г. Корнилов, что бы замаскировать убийство под гибель от большевистского снаряда, кто-то бросил ручную гранату. Она откатилась к стене, чуть в сторону от стола, за которым сидел Корнилов, там взорвалась. Крышка стола приняла на себя основную массу осколков, досталось ногам, отсюда рана на бедре, и попало по голове. Взрывом гранаты была проломлена у пола хлипкая внешняя стена, этот пролом потом описывали как место попадания снаряд. Понятно, что гранату бросил не диверсант большевиков…
Если бы Деникин попал в руки чекистов МГБ, то на допросе его детский лепет о событиях под Екатеринодаром не прокатил бы. Стал бы упираться, провели бы следственный эксперимент и наглядно показали бы, как выглядит труп человека, у которого под задницей взорвался 76-мм снаряд.
И, конечно, самое интересное, что могли вытянуть из Антона, свет Иваныча – какое задание получила шайка, в составе которой он был, от эмиссаров «союзников» в Новочеркасске? За выполнение какого задания им потом отстегнули 10 млн. денег?
Давайте отбросим в сторону всю дурь об их патриотизме, желании дать народу Учредительное собрание, избавить от большевистского ига, противостоять большевистско-немецкому нашествию и тому подобное.
Весь патриотизм у этих генералов выливался в идею верности долгу перед союзниками, о том, что про Учредиловку – всё вранье, как откровенно написал Шульгину Алексеев. Большевистскому игу народ откровенно радовался, даже казачество против Советской власти идти категорически не желало, и сам же Деникин об этом писал:
«Власти нет, силы нет, казачество заболело, как и вся Россия. Крыленко направляет на Дон карательные экспедиции с фронта. Черноморский флот прислал ультимативное требование «признать власть за советами рабочих и солдатских депутатов». В Макеевском районе объявлена «Донецкая социалистическая республика». Вчера к Тагангору подошел миноносец, несколько траллеров с большим отрядом матросов; траллеры прошли гирла Дона и вошли в ростовский порт. Военно-революционный комитет Ростова выпустил воззвание, призывая начать открытую борьбу против «контрреволюционного казачества». А Донцы бороться не хотят. Сотни, посланные в Ростов, отказались войти в город. Атаман был под свежим еще гнетущим впечатлением разговора с каким-то полком или батареей, стоявшими в Новочеркасске. Казаки хмуро слушали своего атамана, призывавшего их к защите казачьей земли. Какой-то наглый казак перебил:
– Да что там слушать, знаем, надоели!
И казаки просто разошлись».
Борьба против немецко-большевистского нашествия выглядела вообще «изумительно»: «Операция заключалась в том, чтобы быстрым маршем захватить узловую станцию Сосыка на Кубани, в тылу той группы большевиков, которая стояла против немцев у Батайска; одновременно для обеспечения и расширения района захвата занять соседние станции Крыловскую и Ново-Леушковскую.
25 апреля Богаевский со 2-й бригадой выступил из Гуляй-Борисовки и взял с бою станицу Екатериновскую; главная колонна – бригады Маркова и Эрдели – сделав 65 верст, заночевала в Незамаевской, занятой без сопротивления.
На рассвете 26-го Богаевский, Марков и Эрдели атаковали тремя колоннами станции Крыловскую, Сосыку и Ново-Леушковскую и, после горячего боя с большими силами и бронепоездами большевиков, все три станции были заняты. Много поездов с военными материалами попало в наши руки. В ту же ночь я перешел с колонной Маркова в станицу Михайловскую, предполагая расширить несколько задачу к северу. Но бригада Богаевского встретила уже упорное сопротивление большевиков, усилившихся подошедшими подкреплениями; добыча не стоила бы новых жертв. И я увел армию без всякого давления со стороны противника, развивавшего только сильнейший артиллерийский огонь, обратно на Дон.
Увозили с собой большую добычу: ружья, пулеметы, боевые припасы и обмундировальные материалы; уводили несколько сот мобилизованных кубанских казаков.
Должен сказать откровенно, что нанесение более серьезного удара в тыл тем большевистским войскам, которые преграждали путь нашествию немцев на Кавказ, не входило тогда в мои намерения: извращенная до нельзя русская действительность рядила иной раз разбойников и предателей в покровы русской национальной идеи…».
Получается, что называя большевиков предателями и немецкими агентами, провозглашая одной из своих целей противостояние германо-большевистскому нашествию, эти сволочи били в тыл Красной Армии, которая преграждал немцам путь. О какой морали и какой чести той погани можно после этого говорить?
Вывод отсюда один: организаторами Добровольческой армии двигали интересы сугубо меркантильные, шкурные. Эти генералы по своей дурости вляпались в антибольшевистскую деятельность сразу после Февральской революции, после Октября подумали, что служба в прежнем качестве на хлебных должностях им в Красной Армии не светит, а счета в банках после национализации накрылись, сундуков с изделиями из драгоценных металлов запасти они не догадались, поэтому, даже если Советская власть простит им контрреволюционную деятельность (а простила бы, если бы хорошо попросили, Краснова же отпустили на все четыре стороны), то придется скидывать мундиры и идти зарабатывать на жизнь трудом на гражданском поприще. Бежать за границу с голым задом тоже смысла не имело, там своих генералов было в избытке.
Оставалось только одно: заработать капитал, с которым можно было отвалить в парижы и прожить оставшиеся годы в комфорте. Они выбрали то, что могли выбрать люди военные, но напрочь лишенные понятия чести и долга – заработок наемника. Причем, наемника, сражавшегося против своего народа…
Сами по себе они ни англичанам, ни французам были не нужны. Колчак, к примеру, когда добровольно вербовался в британские офицеры, сразу подал рапорт о зачислении в армию, о флоте даже не заикнулся, на допросе прямо так и сказал, что командного состава в королевском флоте хватало. И после приема на службу бритты не послали его командовать войсками метрополии, сразу же определили в Месопотамию, где был русский воинский контингент, но не успели, те части дезертировали с фронта. Нашли другое применение флотоводцу.
У шайки Алексеева и Корнилова такой возможности, как у бывшего полярника, не было.
Но какими бы неумными не были эти генералы, одно понимать они должны были без всякого сомнения: Антанту Россия в её новом виде устраивать никак не могла, слишком велики были финансовые потери. Понимали они – судьба Германии была решена после вступления в войну США, немцы находились на последнем издыхании, значит, совсем скоро силы «союзников» будут перенацелены на борьбу с Советской Республикой. И это произойдет в самое ближайшее время, как только прекратятся боевые действия на Западном фронте Первой мировой, так все освободившиеся войска и ресурсы будут брошены на Россию, пока не укрепилась окончательно Советская власть, пока у Совнаркома не имеется в наличии адекватных для противостояния интервенции сил.
Ждать, когда в Одессе англо-французский флот начнет высадку десанта, и оккупационное командование приступит к формированию туземных батальонов, смысла никакого не имело. В этой ситуации вопрос о приеме на службу в качестве командиров таких батальонов решали бы сами «союзники». Некоторых не взяли бы. Алексеева, например, который хоть какую-то ценность представлял в плане военного авторитета, ввиду пенсионного возраста. Дело даже не в том, что ему было уже 60 лет, просто здоровьем не отличался, его в 18-м году описывали как маленького курносенького старичка. В штабе армии он мог еще служить, но у сипаев в штабах сидят офицеры метрополии, туземцы должны водить войска в штыковые атаки. Корнилову, ввиду авантюрного характера, не доверили бы даже роты…
Оставался один выход – явиться на мобилизационный пункт интервентов не в качестве отдельной генеральской личности в сапогах и портупее, а командующим армией. Вероятность заключения контракта и его стоимость в таком случае повышаются значительно. Только тогда уже они не патриоты, которые ошибочно воспользовались иностранной помощью, а обычные коллаборационисты.
Если принимать во внимание именно эти цели создателей Добровольческой армии, то станет многое странное в их политике и действиях легко объяснимым.
Ознакомительная версия.
