Некоторые из этих новых правил оказались неисполнимыми, потому что трудно было следить за всеми господами, пользующимися трудом зависимого от них населения. Но тем не менее, новые правила создавали совершенно определенное впечатление что времена Святополка миновали. Народ утих
На некоторое время утихли и князья-феодалы и боярство. Они поняли, что им грозит много опасностей и прежде нечто они народных движений, поняли также, что феодальные войны подготовляют почву для этих движений. В лице Владимира Мономаха они нашли князя, который на некоторое время, не без их, конечно, содействия, сумел реставрировать старые политические отношения Но, как мы увидим сейчас, воскресить прошлое полностью уже было невозможно.
20. ВЛАДИМИР МОНОМАХ (1113–1125)
Задолго до прихода на Киевский стол Владимир Мономах был известен не только Киеву, но и Европе, и степям причерноморским {особенно половцам), и Византии. Мы уже видели его популярность в княжеской и дружинной среде, могли заметить также его исключительную активность на княжеских съездах и во всех вытекающих из них политических положениях. Важно отметить также его родственные связи с европейскими государствами и Византией. Его мать была дочерью византийского императора, сестра была замужем за знаменитым германским императором Генрихом IV, сам он был женат на дочери английского короля.
Не случайна была молва, что Владимир в союзе с ослепленным Васильком могут быть опасными соперниками Святополку. И если бы Святополк только мог, он постарался бы расправиться и с Владимиром так, как он расправился с Васильком. Но Владимир был очень силен, и уничтожить его было трудно. Все знали, что Киев- не вотчина Владимира, и что появление его на Киевском столе нарушает постановление Любечского съезда, но никто не решился протестовать. Став киевским князем, Владимир не лишился и своей вотчины, т. е. оставался по-прежнему князем переяславским, суздальским и ростовским.
Став при очень сложных политических обстоятельствах князем киевским, Владимир Мономах сделал попытку восстановить поколебавшееся положение Киева, пользуясь всеми имевшимися в его распоряжении средствами. Малейшую попытку неподчинения себе Владимир пресекал в корне и распоряжался другими князьями, как своими подчиненными. Минского князя Глеба Всеславича, который переступил северную границу Киевской земли, Мономах в 1116 г. быстро усмирил. Побежденный Минский князь обещал повиноваться Владимиру, но слова не сдержал. Владимир тогда отобрал у него Минск, а его самого перевел к себе в Киев (1119 г.), где тот и умер. Так же круто расправился Мономах и с Владимиро-Волынским князем. Даже Новгород Великий, стоявший вдали от княжеских счетов, должен был признать над собой власть Владимира и принять к себе от него посадника.
Половцы, не раз испытавшие на себе оружие дружин Владимировых, прекратили свои нападения.
При Владимире и его сыне Мстиславе Киев снова стал на некоторое время политическим центром большого государства. Во всяком случае, отдельные феодальные владетели серьезно считались с ним. Но это политическое положение длилось очень недолго. Новые экономические условия, при которых в XII в. продолжали существовать входившие в состав Киевского государства отдельные феодальные княжества, и их борьба между собой создали новую политическую карту Восточной Европы, где Киеву отведено было более скромное место. Это уже период феодальной раздробленности или иначе период уделов.
Новые политические центры успели образоваться во многих местах империи Рюриковичей, и тем самым совершенно ясно обозначились самостоятельные княжения: Новгородское, Ростово-Суз-дальское, Муромо-Рязанское, Смоленское, Киевское, Черниговское, Северское, Переяславское, Волынское, Галицкое, Полоцкое и Турово-Пинское. Эти княжения в свою очередь дробились на более мелкие части.
Все Причерноморье и Приазовье с северным Кавказом вошло в состав половецкого государства, в восточных источниках называемое Дешт-и-Кипчак (Половецкая или Кипчакская степь).
21. РАСПАД КИЕВСКОГО ГОСУДАРСТВА
Киевское государство, подобно другим варварским государствам, было недолговечно. Огромная территория с разнообразным по экономическим, этническим и культурным признакам населением, объединенная властью Киева, как мы уже видели, рано стала обнаруживать тенденцию к распаду на части. Но пока соотношение сил Киева и подчиненных ему частей явно склонялось в пользу Киева, пока в сильной власти Киевского князя была заинтересована местная знать, Киев всегда торжествовал над этими центробежными стремлениями. Даже в начале XII века, несмотря на то, что на Любечском съезде (1097 г.) был узаконен новый политический строй, еще живы были централистические стремления. Киева: Владимиру Мономаху и отчасти его сыну Мстиславу (1125–1132) удалось на некоторое время реставрировать и поддержать старый политический порядок.
Но мы не должны забывать, что распад Киевского государства есть прежде всего результат роста отдельных его составных частей, каждая из которых стала проводить свою собственную политику" преследуя свои собственные цели. Киев не только не располагал необходимыми средствами для содействия дальнейшему росту отдельных земель, но своими требованиями с мест людей и денег несомненно задерживал этот рост.
Неизбежное при этих условиях обособление частей Киевского государства лишало Киевского князя даней-податей, издавна поступавших в Киев со всех включенных в состав государства племен и народов, т. е. в то самое время, когда Киеву для борьбы с сепаратистскими тенденциями отдельных его летели необходимы были материальные средству, он систематически их лишался. Но этого мало. Параллельно происходили события международного характера, в своем итоге нанесшие серьезный удар экономическому положению Киева.
В XI в. в Европе началось движение, окончившееся тем, что торговые пути в Западную Европу из Византии и Малой Азии значительно укоротились и пошли мимо Днепра.
В 1082 г. византийский император Алексей Комнен дал грамоту Венеции, оказавшей императору военную помощь в сицилийской войне. Этой грамотой Венеция была поставлена в торговых своих сношениях с Византией в более выгодные условия, чем собственные подданные императора. Свободная от всяких пошлин торговля, отвод для венецианских купцов особых кварталов в Константинополе и особых морских пристаней способствовали превращению Венеции в мировую торговую державу. Киевская торговля, транзитная по преимуществу, стала отодвигаться на второй план.[474]
Крестовые походы сильно содействовали также успеху торговли итальянских, южнофранцузских и рейнских городов, получивших в свои руки средиземноморские пути, до тех пор находившиеся в руках арабов и византийцев. Восточные товары стали перевозиться в Европу итальянцами по Средиземному морю, а по Рейну эти товары достигали центральной Европы, Рейнские города образовали охвативший своими конторами всю Балтику торговый союз, на крайнем северо-восточном участке которого оказался Новгород, один из русских городов, для которого передвижка мировых торговых путей была более полезна, чем вредна.
Города по среднему Поднепровью с перемещением торговых путей стали глохнуть. Ярче всего это обстоятельство сказалось на большом торговом городе Киеве. Лишенный старого своего политического значения, он в то же время терял и свое значение экономическое.
К середине XII в. (а особенно ко второй его половине) процесс укрепления и обособления новых политических центров, с одной стороны, и ослабления Киева, — с другой, пошел настолько далеко, что Киев окончательно, навсегда не только перестал быть стольным городом большого, хотя и непрочного государства, но оказался далеко не первым среди новых политических образований.
Этот процесс образования отдельных феодальных княжений, в конечном счете приведший к распаду Киевского государства, протекал далеко не мирно.
Уже в конце XI или начале XII века наш летописец, оглядываясь назад и подводя итоги пройденному Русью историческому пути, счел необходимым подчеркнуть разницу между своим настоящим и прошедшим. Он совершенно явно отдает предпочтение прошлому. В старые времена (он разумеет период роста и расцвета Киевского государства) князья и их мужи расширяли границы Русской земли, но сами вели скромный образ жизни. Обращаясь к своему времени, летописец подчеркивает прежде всего заметную перемену в отношениях господствующих классов к зависимому от них населению, он указывает на их ненасытную алчность, и, обращаясь к богачам, говорит: "За наше несытство навел бог на ны поганые; а и скоты наша и селе наша и имения за теми суть, а мы своих злых дел не останем".
Здесь уместно напомнить и более поздние оценки этого прошлого. Автор "Слова о полку Игореве", оплакивая бедственное состояние феодально-раздробленной Руси, обращается к славному прошлому, вспоминает прежнюю годину и прежних князей. Почему нельзя было навсегда удержать в Киеве "старого Владимира?" [475] Автор другого поэтического произведения, "Слова о погибели земли Русской", вдохновляется тем же историческим сюжетом прошлого.
