ЧАСТЬ II
1
Сразу же после объяснения с князем на конюшне мне всыпали тридцать горячих. Кнутобои в присутствии князя старались вовсю! К концу экзекуции я потерял сознание и очнулся уже в "съезжей" - холодной избе с крошечным окошком, где выдерживали на хлебе и воде провинившуюся дворню.
Спину по-прежнему жгло, но уже не так сильно, как раньше. Надо мной стоял Степан-шорник и широченными ладонями втирал какое-то снадобье, утоляющее боль. Когда я пришел в себя, его добродушное скуластое лицо осветила детская улыбка.
- Полегчало?
- Вроде да.
- Не может не полегчать! Моя Глаша все травы знает. У бабки-знахарки врачевать выучилась.
- А как же ей удалось передать сюда мазь?
- Дак я заранее взял. Мы так и думали, что князь беспременно выпорет меня, как о женитьбе попрошу.
- И все-таки подставил спину?
- А куда денешься? Жить друг без друга не сможем! Надежду мы имели, что попервоначалу выпорет, а затем разрешит свадьбу сыграть. Однако волчья сыть, травяной мешок! - не по-нашему вышло! Князь уж являлся сюда, пока ты в беспамятстве был. Цирюльника Ваньку Каина помиловал. Мне же и вовсе запретил о Глаше думать. Велел, чтоб за путину выкинул я ее из головы. А главное, Яшке-псарю он ее уже посулил. Какую-то важную услугу тот должен вскорости оказать князю...
"Уж не участвовать ли в налете на водоходное судно?" - мелькнула догадка.
- Неужто подчинитесь? - спросил я вслух.
- Никогда! - задохнулся Степан. - И Глаша сказывала, что лучше руки на себя наложит, чем за другого пойдет.
- Тогда не медли, Степан, и на милость князя не рассчитывай. Не отменит он своего решения. Из путины тебе бежать надобно и Глашу выручать, иначе поздно будет! Я еще раньше случайно услышал, что князь судьбой вашей распорядился: и твоей, и Глашиной...
Я вкратце пересказал утренний разговор князя с цирюльником Ионой. Степан опустился на лавку, понурил голову, бессильно уронил тяжелые рабочие руки.
- Спасибо, друг, - сказал наконец, - что просветил меня. Без тебя и впрямь могла бы беда случиться! А коли князь всерьез так распорядился, придется побег ускорить!
- Меня возьмешь за компанию?
- Что, невмоготу у князя оставаться?
- И это тоже. Однако и другая причина имеется.
- По матушке стосковался?
- А ты откуда знаешь?
- Земля слухами полнится. Ну что ж, давай вместях держаться, коли судьба у нас одна. Тебя-то за что - в бурлаки?
- Изобразил князя змеем огнедышащим с тремя головами, а лист тот на видном месте забыл.
- Тогда повезло тебе еще, что бурлацкой лямкой отделался, а не каторжным клеймом! Только мой тебе совет: вдругорядь не рискуй головой! Я понимаю, что тебе с матушкой свидеться не терпится. Однако потерпи лучше еще пару месяцев, коли уж шесть лет ждал. За побег из путины князь не помилует.
- Но ты же решился на это!
- У меня, брат, иного выхода нет! Или пан, или пропал!
После недолгих колебаний я решил до конца довериться Степану.
- Понимаешь, - начал я, - у меня еще одно дело спешное. Хороших людей надо предупредить об опасности.
- Князь что-то дурное замыслил?
- Он. Вместе с купцами богатыми.
Я поведал Степану о заговоре против Кулибина и Желудкова и о своей догадке, какого рода услуга может потребоваться от Яшки-псаря.
Он слушал внимательно, сжимал кулаки от негодования, а в конце и вовсе не выдержал:
- Ах ты волчья сыть, травяной мешок! И как только земли таких злодеев носит! - Помолчал немного, вздохнул и добавил: - Утечь из путины почти невозможно, особенно вдвоем. Там за нами дозор круглосуточный установят. Чуть что, караульный всех подымет по тревоге! Однако мы с Глашей, кажись, один хитрый способ придумали...
- Вы что же, - удивился я, - предвидели и то, что тебя князь в путину упечет?
- В крепостной неволе всего ожидать можно. А о путине мы еще раньше прикидывали. Так вот, наш секретный способ я, пожалуй, уступлю тебе. Твое дело еще более спешное.
- А ты?
- А я и так сбегу, следом за тобой. Незримой ниточкой мы теперь с тобой связаны. Яшку-псаря князь и взаправду может в налетчики определить! Так что друг другу мы и поможем!
- Нет, Степан, такой жертвы я принять от тебя не могу. Воспользуйся сам своим способом, только предупреди механика с судовщиком о заговоре. Много времени это у тебя не займет.
- А никакой жертвы нет, - возразил Степан. - Я ведь все равно так или иначе сбегу! А память у меня вовсе не такая крепкая. С лошадьми ведь о многом не поговоришь! Запутаюсь еще, упущу что-то важное. Да и с матушкой ты когда-то еще свидишься! Так что беги первым, не сомневайся!
- Не знаю, как и благодарить тебя!
- Полно тебе жалостливые слова говорить. Слушай лучше меня со вниманием. Холерным больным прикинешься, сами же по дороге тебя и оставят. Сможешь?
- А как?
Степан достал из-за пазухи кисет, расшитый серебряными нитями, высыпал его содержимое на ладонь.
- Здесь мухомор сушеный и ягода черника. Гриб надо накануне, часа за два съесть, от него жар поднимется и вывернет всего наизнанку. А ягодой заранее пятна обозначить на руках и ногах.
- А вдруг догадаются?
- Могут, конечно, - развел руками Степан. - Только вряд ли кому такое на ум придет! Возьми и спрячь подальше!
- Ты для меня как брат теперь, Степан!
- Ну, так давай тогда взаправду назваными братьями станем.
Степан достал откуда-то из-за пазухи булавку, слегка поцарапал себе ладонь, передал мне. Я сделал то же самое, и мы смешали кровь в крепком рукопожатии...
2
- Вот за этим, - Извольский указал на меня старосте нашей артели, следи особо. Живописцев у меня немного, за их обучение большие деньги плачены. Да и за иных шкурой ответишь!
- Небось у меня не сбегут! - осклабился тот и погрозил всем пудовым кулаком. - Чуть что - сразу в зубы!
Никто из тридцати человек, одетых в одинаковые серые холстинные порты и рубахи, обутых в лапти и онучи*, с тощими котомками за спиной, возражать не стал. Только Степан незаметно толкнул меня в бок и шепнул на ухо: "Слепой сказал, посмотрим..."
_______________
* О н у ч и - обмотки.
- Ну, ребятушки, с богом! - напутствовал нас Извольский. Потрудитесь хорошенько, и я вас не забуду!
- Как же! - тихонько откликнулся сосед слева. - Не забыл волк овечку!.. В прошлый раз с путины аккурат на барщину угодили!
- Федька! - стараясь отличиться перед князем, взревел староста. Запевай начальную! А вы, бурлачки, подхватите! Пока до пристани дойдем, чтоб выучили!
Бывалый сосед вышел вперед и затянул молодым сильным голосом:
- Пойдет! Нейдет!
Ау! Да - ух!
Пошли да повели!
Правой-левой заступи!
И, ускоряя шаг, зачастил веселее:
- Вот пошел-таки, пошел,
Ох, пошел да и пошел!
Он и ходом, ходом, ходом,
Ходом на ходу пошел!
Припев подхватили с азартом и зашагали веселее.
- Радуйтесь пока, ребята, - крикнул запевала, - в путине некогда будет!
- Федька! - пригрозил староста. - Смотри у меня! Не смущай новиков, а то сам заплачешь до времени!
Дошагали до пристани быстро, меньше чем за час. За полверсты от нее, вверх по течению, стояла на якоре наша расшива. К вбитому на берегу колышку был примотан конец бурлацкой бичевы*, а другой высоко над водой поднимался к вершине мачты.
_______________
* Б и ч е в а - принятое у бурлаков название толстого каната.
- Вона она, родимая! - пошутил Федор. - Кормилица и поилица наша! Потягаем ее за путину всласть, к концу - еле на ногах держаться будем!
Староста подлетел к балагуру и отвесил ему полновесную затрещину:
- Сказано было, не нуди!
Федор сплюнул под ноги:
- Ишь, зверь лютый, цепной пес! Посмотрим еще, кто кого!
У прикола, покуривая короткие глиняные трубочки и дожидаясь нас, стояли вольнонаемные бурлаки - другая половина общей артели. Увидев нас еще издали, они засвистели, заулюлюкали:
- Смотри, ребята, овечки к нам пожаловали! Маля, маля, маля! А тощи до чего, как бы их самих вместе с расшивой тащить не пришлось!
- Это они про нас? - спросил я у Федора.
- А то про кого же? - криво усмехнулся он. - Видел, как овцы от всего шарахаются? Вот и мы так же! Старосте и то сдачи не можем дать!
И, видимо вспомнив недавнюю затрещину, в сердцах махнул рукой.
А кудрявый парень из вольных продолжал потешать товарищей:
- Шерстью обросли овечки, стричь их давно пора! Али оставим им бороды - дорогу подметать?
Оброчные отворачивались, прятали глаза, смущенно покашливали. Даже староста, чья дремучая смоляная борода вызывала больше всего насмешек, не решился оборвать весельчака из другого лагеря. А там так и покатывались со смеху:
- Ай да Кудряш! Завернет так завернет! Недаром медведя водил по ярмаркам! Овечкам и крыть нечем!
Первым не выдержал Степан. Он шагнул вперед и закричал в ответ:
- Что ж вы, голь перекатная, ржете, как жеребцы? Сами ведь - волчья сыть, травяные мешки!
В стане вольных не сразу пришли в себя от удивления.
- Повтори, что сказал! - потребовал Кудряш.
