Таких островов было несколько, хотя остальные, за исключением одного были меньше и более открыты постороннему взгляду. А те парни, что приехали из города и сейчас охотились за мной, наверняка о них не знали.
Впереди на широких крыльях взлетела цапля. Я плыл, превозмогая боль в голове и мышцах, отталкиваясь шестом посреди широких листьев водяных лилий, которые бесшумно смыкались за моим бревном.
Сколько я проплыл? Милю? Две? Я двигался как в тумане, думая только о том, как бы подальше уйти от преследователей, ведь если они меня поймают здесь, мне конец, у меня нет ничего, кроме дерринджера, а на расстоянии он бесполезен. Более того, мне нужно было отдохнуть и восстановить силы после жестокого избиения. Мой единственный шанс на спасение - это остров, на котором наверняка жили Боб Ли, Лонгли и может быть Биккерстаф.
Светило горячее солнце, поверхность болота была мертвенно спокойной. Изредка попадались широкие открытые участки воды, но большую часть пути приходилось продираться через заросшие лилиями и гиацинтами заводи. Если Старик Джо и был поблизости, он не показывался.
Каждое движение причиняло боль. Иногда я не мог нащупать дно шестом, иногда не мог оттолкнуться от гиацинтов. Тогда я либо подгребал руками, либо пытался отталкиваться от ближайших кустов.
Немилосердно жгло солнце, мне хотелось пить. Если приспичит, можно пить воду из болота, но я слышал, что от нее болеют лихорадкой, а у меня без того достаточно неприятностей.
Когда бревно воткнулось в землю, я был в полубредовом состоянии и долго пытался продвинуться дальше, затем сквозь пелену боли посмотрел вперед и увидел поднимающийся берег острова, но не ту его часть, которую хорошо помнил. Я неуклюже вскарабкался наверх и упал плашмя на теплую землю, некоторое время лежал, отдыхая, чувствуя, как расслабляются задервенелые мышцы. Голова была как в тумане, я с трудом поднялся на ноги, понимая, что необходимо идти дальше. В болотах все беспомощное погибает, поэтому мое единственное спасение - двигаться вперед.
Как только я отошел от берега, земля стала сырой, поскольку находилась в густой тени, только местами через листву пробивался солнечный свет. Один раз наткнулся на свернувшуюся на бревне гремучую змею. Я настолько ослаб, что будь она несколькими футами ближе, я не смог бы отскочить. Однажды, покачнувшись, упал и подумал, что подняться сил не хватит, но каким-то образом встал. Затем постепенно начал узнавать местность. Я без сил шел вперед, спотыкаясь, падая, запутываясь в кустах, иногда по горло в воде, пока не пробрался через последние заросли кустарника на поросший травой берег возле лагеря. Там и нашел меня Билл Лонгли.
Три следующие дня напрочь выпали из памяти. Потом раны и порезы медленно затянулись, в голове перестала стучать боль. Яростный гнев понемногу утих, давая место упрямой ненависти и отчаянию, потому что я чувствовал, словно за мной закрывается дверь, а за ней остается все то, за чем я вернулся.
Шатаясь без дела по острову, я старался обдумать свое положение. Мне нельзя останавливаться. Да, меня подкараулили и избили, но если я хочу стать чего-то добиться в жизни, мне нужна собственность, а для этого надо возвратиться к людям, засеять землю, собрать урожай, купить жеребца и чистокровных кобыл и выиграть схватку с Чэнсом на своих собственных условиях.
Первым моим побуждением было взять винтовку и одного за другим перестрелять всех нападавших, оставив Чэнса напоследок.
Однако мне надоели убийства, к тому же кем я в конце концов окажусь? Преступником и изгоем без друзей и дома. Успокоиться и признаться, что я побежден, тоже нельзя. Они заставили меня страдать, но своя земля и дом того стоили.
На острове жили человек двенадцать, среди них Боб Ли, Билл Лонгли и Биккерстаф - хороший парень, но жесткий. Отцы всех этих людей дрались в Аламо и Сан Хасинто* [* - 1836 г. - война за независимость Техаса от Мексики. Штат Техас вошел в состав США в 1845 г.].
Слушая их разговоры, я думал о себе. У отца был клочок плодородной земли в Биг Сайпресс Байу, в местечке Фэрли, расположенном вдали от дорог, окруженном с трех сторон болотами и лесом. На западе по границе участка пролегала узкая, заросшая травой тропа. Участок был огорожен, отцу он достался почти даром, и вряд ли кто в Бостоне или Джефферсоне предполагал, что он принадлежит мне. Итак, мой единственный шанс - это Фэрли.
Боб Ли возражал. - У тебя слишком много врагов. Тебе не дадут даже засеять землю, не говоря уж о том, чтобы собрать урожай.
- Мне кажется, приказа о моем аресте не было. Чэнс Торн действовал по собственной инициативе. Еще есть возможность, что меня не тронут.
- Может быть, - сухо согласился Лонгли. - Но некоторые тебя помнят и боятся, а люди всегда стараются уничтожить того, кого боятся.
- Тут надо еще кое о ком поговорить, - вмешался Биккеррстаф, - о Барлоу. Его банда грабит и убивает, а нас обвиняют во всех его грехах.
- У него агенты по всей округе, - сказал Джек Инглиш, - он знает, где нет армейских частей.
Пока они говорили о Барлоу, я снова задумался об этом уединенном участке земли в Фэрли. Если повезет, можно его засеять, и никто об этом не узнает. Потом можно будет двинуться в леса, чтобы собрать одичавших коров и отогнать стадо в Седалию или Монтгомери.
В одном я был уверен: врасплох меня больше не поймают. Я буду драться до последнего. И это навело меня на мысль об обороне. Без карабина и "кольта" я беззащитен.
Я встал и направился к мулу, которого Билл Лонгли с Джеком Инглишем привели на остров. Теперь я их должник.
Ли смотрел, как я оседлываю мула.
- Куда-нибудь собираешься, Каллен?
- Думаю вернуть оружие. Поеду за ним.
Лонгли лежал на земле, теребя в зубах травинку. Он сел и с удивлением уставился на меня, но промолчал.
- Хочешь ехать один? - мягко спросил Ли.
- В этих краях надо самому управляться со своими мустангами, - ответил я, - но если хочешь, поехали вместе.
- Ну, - Лонгли встал, - по-моему, на это стоит поглядеть.
Мы выехали впятером: Боб Ли, Джек Инглиш, Биккерстаф, Лонгли и я.
Джефферсон лениво грелся в полуденном солнце. Вдоль деревянного тротуара мальчишка катил колесо, посреди улицы в пыли развалился пес, он постукивал по земле хвостом, чтобы показать полное удовлетворение жизнью. Двое мужчин дремали у стены магазина, наслаждаясь тенью и вечным бездельем.
На улице было тихо. На нас, нескольких человек, въехавших в город, никто не обратил внимания, в те дни это было в порядке вещей. Повсюду ездили бродяги, искатели приключений или люди, потерявшие в войне все, что имели, и в глубине души мечтавшие начать жизнь сначала.
Едва ли кто-то из горожан узнает меня, хотя Джоэл Риз узнал. Но в тогда я встретился с ним на ферме и сам заявил, что ферма моя.
Спешившись, я бросил на себя взгляд в витрину магазина - крупный парень, широкие плечи распирают тесную домотканную рубашку. Как только заведутся деньги, первым делом куплю себе одежду, иначе скоро придется ходить голым. На воротник спадают черные волосы - я походил на оборванца.
Мы остановились напротив армейского штаба, и я, не спрашивая ни у кого разрешения, зашел внутрь. У двери с винтовкой на коленях дремал солдатик. Он с раскрытым ртом посмотрел на меня и начал было поднимать винтовку, но что-то в моих глазах заставило его изменить решение. Может быть он не помешал, потому что в противном случае я бы его хорошенько вздул.
Этот солдат пришел в армию в период Восстановления, он не был ветераном. Скорее всего ему не приходилось убивать ничего крупнее белки или стрелять во что-то ближе двухсот ярдов. Совсем другое дело видеть перед собой взрослого мужчину, готового переломать тебе ребра. Этот мальчик был одет в форменный китель и фуражку и домашние брюки... ему не нужны были неприятности.
В кабинете сидел полковник Амон Белсер. Он откинулся в кресле, читая какие-то документы, а когда поглядел поверх них, то увидел меня. И по-моему, не обрадовался.
- Полковник, - сказал я, - несколько дней назад ко мне приехал Чэнс Торн с дружками и здорово избил. Они отобрали мой "спенсер" и "кольт". Я приехал за оружием.
Белсер удивился, но он был не дурак. Он молча сидел, думая, что ответить. Я считал, что Чэнс действовал на свой страх и риск, однако полковнику не хотелось портить с ним отношения, поскольку Чэнс не тот человек, который прощает обиды, к тому же у него множество связей.
- Если вас избили, - сухо сказал Белсер, - значит, вы того заслуживали. Я ничего не знаю о вашем оружии.
- В этих краях без оружия не обойтись. Ночами по дорогам разъезжают банды. Отдайте мой карабин и револьвер, полковник.
Белсер рассердился. Он чувствовал себя начальником и не привык, чтобы с ним разговаривали в таком тоне.
- Убирайтесь, Бейкер! - сказал он. - Убирайтесь прочь из города! Ничего не знаю о вашем оружии, но судя по тому, что я о вас слышал, вам будет лучше без револьвера.
