* * *
На третьи сутки "Пассат" обогнул Кольский полуостров и приблизился к норвежским берегам. Слева по борту остались Варангерфьорд и порт Варде. К вечеру достигли мыса Нордкап. Быстрому ходу барка способствовал крепкий норд-ост. На палубе стало холодно, ветер пронизывал насквозь. Вахтенные кутались в брезентовые дождевики и с беспокойством оглядывали небо, по которому бежали рваные темные тучи. Капитан приказал хорошенько задраить люки, проверить крепления шлюпок на боканцах1. Боцман спустился в трюм осмотреть груз. В кубрике свободные от вахты матросы отдыхали на койках. Четверо сидели за столом, играли в вист. Над ними покачивался, словно маятник, керосиновый фонарь, тускловато освещая помещение. Егор лежал на койке и смотрел на игроков. Они резко хлопали картами по столу, перекидываясь шутками, посмеивались. Энди спал, свесив с койки руку и похрапывая. В переборке что-то назойливо поскрипывало. Болтанка усиливалась. Фонарь стал раскачиваться шире. Свет от него, словно живой, бегал по кубрику. Игроки начали ронять карты и, подбирая их, долго шарили под ногами. Наконец они прекратили игру, собрали карты в колоду и разбрелись по своим углам. Егор уже стал засыпать, когда наверху послышались крики, беготня и свистки боцмана. Ступеньки трапа загрохотали под каблуками и вахтенный матрос, распахнув дверь, крикнул: - Все наверх! Он скрылся, хлопнув дверью. "Раз все, так и я тоже", - решил Егор, быстро обулся, надел куртку и. выбежал следом за моряками.
Белые северные ночи были на исходе, на "Пассат" со всех сторон наступали зыбкие сумерки. Барк огибал Нордкап. Здесь, у северной оконечности Скандинавского полуострова, где Баренцево море сливалось с Норвежским, шторма были часты. Суда старались пройти эти воды поскорее. Ветры ежечасно меняли направление, перемежаясь шквальными порывами, и морякам приходилось жарко. На палубе Егор еле устоял на ногах: через борт накатилась волна, соленые брызги плеснули в лицо, ветер захватил дыхание. Корабль накренился на левый борт, и неведомая сила притянула Егора к фок-мачте. Он обнял ее обеими руками. Над головой у него по вантам поднимались на мачту матросы. Егор перевел дух и осмотрелся. Палубная команда вязалась штертом2, чтобы никого не смыло за борт. - Бизань и топсель долой! - гремел голос капитана. - Фор-марсель и грот-марсель на гитовы! Грота-стеньги стаксель долой! Эй там, какого дьявола?.. Поживей! И в этой северной ночной сумеречности, под завывание ветра и грохот набегающих волн на палубе продолжалась горячая работа с бегучим такелажем3. Иной раз морякам приходилось карабкаться наверх. На головокружительной высоте вместе с мачтами и всем рангоутом их мотало из стороны в сторону, и Егору, который стоял в обнимку с фок-мачтой на палубе, было трудно понять, как это они умудрялись не сорваться в кипящее море, да еще вязали узлы и брали рифы... Рангоут стонал и скрипел, верхушки мачт описывали невообразимые дуги, а палуба от забортной воды стала скользкой. Еще накатился вал, судно опять накренилось и сбилось с курса. Рулевой его обязанности выполнял помощник капитана - быстро крутил штурвал, сосредоточенно насупив брови. Капитан кричал: - Рулевой! Крепче держать! - Есть крепче держать! - последовал тотчас ответ. Корабль выровнялся, лег на курс. Егор, хотя его поташнивало и голова у него кружилась, все же заметил, что часть парусов была уже свернута, подобрана к реям, часть - зарифлена до половины. На бизани были убраны оба паруса. "Это для того, чтобы ветром корабль не перевернуло", - догадался Егор. Мимо, широко расставляя ноги и придерживаясь за леер, прошел боцман. Увидя Егора, распорядился: - Рашен, даун! Кубрик!.. Но Егор не пошел в кубрик. Он даже обиделся на боцмана и решил стоять тут до конца, чтобы видеть, что делают матросы в шторм. "Что я, хуже других?" "Пассат" летел по волнам, словно призовой рысак, и резал штевнем тяжелые темные валы. Капитан все командовал, и матросы все работали. Но вот они один за другим стали уходить с палубы в кубрик. Они свое дело сделали. На палубе остались только вахтенные. Егор наконец расстался с мачтой. Перехватывая руками натянутый трос, он добрался до люка и спустился в жилой отсек. Кубрик показался необыкновенно теплым и даже уютным, и, хотя шторм продолжался, все ходило ходуном и лампа раскачивалась пуще прежнего, Егор почувствовал себя увереннее. Матросы, словно ничего особенного не произошло, ложились на свои койки в одежде, только сняли штормовки. Егора внезапно замутило, и он поспешил лечь, зная, что в лежачем положении тошнота притупляется... Он думал о том, что матросы на "Пассате" - люди смелые, сильные, им все нипочем. "Ну-ка, лазят там, наверху, в шторм, и хоть бы один сплоховал! Мне бы так-то!.." Уснул он с мыслью о том, что завтра ему опять надо будет браться за уборку. А к парусам его не пускают. Во сне он видел Акиндина, который стоял посреди парусной, глядел в потолок и отдавал свирепым голосом морские команды. Дед, прильнув снаружи к окну, укоризненно качал головой и грозил ему пальцем. Из-за спины деда выглядывали мать и Катя... На рассвете парусную команду опять подняли, и матросы снова распустили все паруса, потому что шторм миновал, и теперь в Норвежском море дул ровный северо-западный ветер. "Пассат" продолжал свой путь в Северное море, к берегам Альбиона... На судне обнаружилась течь, и боцман поставил Егора к ручному насосу. Досталось тут пареньку: не раз его прошиб пот, и спина у него заболела. "Это с непривычки, пройдет..." - успокаивал себя Егор. Во время завтрака в кубрике моряки потешались над "рашеном", вспоминая, как во время шторма он стоял в обнимку с фок-мачтой. - Крепко обнимал, словно девушку! Энди вступился за Егора: - Он в море впервые. Со всяким может такое случиться... Английские матросы на свой лад переиначили имя Егора. - Будем тебя называть Джорджем, - сказали ему. - А как твоя фамилия? Егор назвал фамилию. Моряки призадумались, повторяя: - Пус-тош-ны... Пустошш-ны... Нет, это не по-нашему. - Пусть будет Пойндексер. - Верно: Пойндексер! Так архангельский помор Егор Пустошный превратился в Джорджа Пойндексера.
2
На девятые сутки барк "Пассат" приблизился к берегам Англии и, втянувшись в устье Темзы, отдал якорь в Лондонской гавани. Моряки повеселели, приободрились. Трудный рейс позади. Теперь можно, уложив вещи в сундучки и получив расчет за рейс, увидеться с семьями. Тем, кто не имел родных, - а таких на корабле было немало, - представлялась возможность походить по твердой земле, отдохнуть, покутить в портовых тавернах, забыв на время о штормах и трудной работе на мачтах. Егору приход в порт доставил не радость, а, наоборот, заботы. Ведь он прибыл не домой, а в чужую страну, и если капитан спишет его с корабля, он окажется тут без крова, без родных и знакомых, и быть может, даже без работы. Поэтому он испытывал противоречивые чувства. Ему, конечно, было интересно сойти на берег и посмотреть, как живут англичане. И в то же время опасения за свою судьбу и всевозможные сомнения неотступно преследовали его. Но в конце концов он сам убежал из дому и, несмотря на дедовский запрет, нанялся в команду на чужеземный корабль. На кого же сетовать? Придется как-нибудь приспосабливаться к новой жизни. Капитан никого пока не пустил на берег - до приезда представителей компании. Примерно через час к борту "Пассата", стоявшего на рейде среди других парусников, подошел шестивесельный ял, и по трапу поднялся пожилой, с седыми бакенбардами солидный господин в черном сюртуке и блестящем цилиндре - служащий фирмы "Стивенсон энд Компани". Капитан встретил его на борту и повел в каюту. Там они пробыли недолго. Вскоре боцман выстроил команду на шканцах1, и капитан объявил, что "Пассат" пойдет к пристани под разгрузку. После нее команда получит жалованье и будет отпущена на берег. Боцман велел матросам разойтись по местам, а представитель компании спустился по трапу в свой ял и отбыл, помахав на прощанье цилиндром. Пока барк снимался со стоянки, Егор слонялся по палубе и глядел, как моряки выбирали якорь, поворачивая вымбовками шпиль2, на который наматывается якорный трос, как следом за буксиром барк приближался к пристани. "Пассат" тихо подошел к причалу и ошвартовался. После этого матросы открыли грузовые люки и с помощью талей3 принялись поднимать из трюма бочки со смолой и тюки со льном. Боцман послал Егора на пристань грузить смолу на ломовые повозки - их подъехало к кораблю от пакгаузов больше десятка. Разгрузка судна затянулась до середины следующего дня. Когда трюмы опустели, моряки почистились, переоделись и пошли в каюту капитана за расчетом. Егор терпеливо ждал, пока жалованье получат все, и подошел к капитану последним. - Ну что же, рашен... - сказал капитан, когда Егор приблизился к столу. Получи и ты свой заработок: два фунта и четыре шиллинга4. И мы на этом расстанемся. Я ведь говорил, что беру тебя только до Лондона. Помнишь? Егор молча кивнул. - Распишись вот здесь, - капитан ткнул пальцем в ведомость, и когда Егор расписался, спрятал ее и захлопнул крышку денежного ящика. - Я тобой доволен, рашен. Такой парень, как ты, нигде не пропадет. Желаю удачи! Гуд бай. - Гуд бай, сэр, - отозвался Егор, но не уходил, а стоял перед Стронгом, переминаясь с ноги на ногу и зажав в кулаке свои два фунта и четыре шиллинга. - Что ты еще хочешь? - спросил капитан. - Господин капитан, - сказал просительно Егор. - У меня нету никаких документов. Нельзя ли мне выдать бумагу с печатью о том, что я плавал с вами? Это бы помогло мне устроиться на другое судно. - Ты хочешь, чтобы я тебе удостоверение дал? - спросил капитан и задумался. Сомнения капитана объяснялись следующим. Стронг, дав Егору удостоверение о плавании на "Пассате", должен был отвечать за эту бумагу как за официальный документ. Если бы дело касалось английского матроса, Стронгу дать такой документ ничего не стоило. А тут - русский парень, незаконно нанятый в команду в чужом порту за границей... Вдруг он попадет в полицию и найдут при нем удостоверение? Тогда капитана ждут разбирательство да неприятности... Поэтому Стронг вздохнул и покачал головой. - Нет, рашен. Такой документ я выдать не могу. Ты не есть английский подданный. Егор опустил голову, приуныл и уже хотел было повернуться и уйти, но капитан вдруг изменил решение. - А впрочем... Выдам тебе справку на английское имя. Тебя как звали матросы? Джордж Пойндексер? - Да, сэр, - повеселел Егор. - Джордж Пойндексер. Капитан улыбнулся, покачал головой и, достав перо, чернила и бумагу, стал писать о том, что Джордж Пойндексер служил палубным матросом в команде английского барка "Пассат" и показал себя умелым, дисциплинированным моряком. Боб Стронг скрепил этот документ своей подписью и судовой печатью. - Держи. Это поможет тебе устроиться на другой корабль. Только на берегу не связывайся с бродягами и не пьянствуй, чтобы не попасть в полицию. Сразу ищи работу. - Есть, сэр! - сказал Егор. - А мы отправимся в док. Там осмотрят судно и решат - чинить его или отдать на слом. В трюме образовалась течь... - Большое вам спасибо за все, господин капитан! - попрощался Егор и вышел из каюты.
