Последняя попытка была предпринята в ночь на 7 августа. Советским войскам удалось прорвать оборону 1-й горнострелковой и 24-й пехотной дивизий. На направление прорывов немецкое командование повернуло 16-ю моторизованную дивизию и полк СС «Вестланд». Днем сопротивление в основном было сломлено, хотя еще до 13 августа в лесу восточнее Копенковатого, по свидетельству немцев, продолжала сражаться группа командиров и красноармейцев.
Восстановить истинные масштабы потерь советских войск в сражении под Уманью из-за отсутствия документов, к сожалению, весьма затруднительно. Известно только, что 20 июля 6-я и 12-я армии насчитывали 129 500 человек[12]. А по данным штаба Южного фронта, на 11 августа окружения удалось избежать 11 тысячам человек, главным образом из тыловых частей[13]. Судя по немецким источникам, под Уманью было взято в плен 103 тысячи советских солдат и офицеров[14], а число убитых русских, согласно ежедневным сообщениям верховного командования вермахта, достигало 200 тысяч человек.
Из этого следует, что имеющаяся в настоящее время в распоряжении историков информация весьма противоречива, но, как бы там ни было, разыгравшаяся под Уманью трагедия глубокой болью отозвалась в сердцах многих советских людей, потерявших там своих родных и близких. Юго-Западное направление лишилось двух армий. В плен лопали их командующие генералы П. Г. Понеделин и И. Н. Музыченко, 4 командира корпуса и 11 командиров дивизий. Погибли 2 командира корпуса, 6 командиров дивизий. Но и потери противника, по его собственному признанию, были неожиданно велики. К сожалению, авторы не располагают сведениями об общих потерях германских войск под Уманью; известно, что лишь одна 4-я горнострелковая дивизия потеряла только убитыми 1778 человек.
Судьба попавших в плен под Уманью трагична. Сначала их разместили за колючей проволокой под открытым небом и только с наступлением зимы перевели в неотапливаемые казармы. Тем, кому все-таки удалось выжить в аду немецкого плена, после окончания войны пришлось испить еще одну горькую чашу — по возвращении на Родину. Показательна в этом отношении судьба генерала Понеделина. В августе 1941 года, когда Сталину стало известно, что командующий 12-й армией сдался в плен, он приказал судить его. Понеделин был заочно приговорен к расстрелу.
С трагедией под Уманью непосредственно связан приказ Ставки Верховного Главнокомандования Красной армии № 270, подписанный 16 августа 1941 года. Вопреки истине (хотя надо признать, реальное состояние дел в тот период было очень трудно установить. — Примеч. авт.) в нем говорилось, что Понеделин «имел полную возможность пробиться к своим, как это сделало подавляющее большинство частей его армии. Понеделин не проявил необходимой настойчивости и воли к победе, поддался панике, струсил и сдался в плен врагу, дезертировал к врагу, совершив, таким образом, преступление перед Родиной, как нарушитель военной присяги».
После войны генерал Понеделин — снова в тюрьме, на этот раз на Родине, а спустя пять лет он был расстрелян. Предлогом послужила записка, составленная им в первые дни плена в Ровенской тюрьме. В ней бывший командующий показал положение и численность своих войск на 4–5 августа 1941 года — а ведь эти сведения уже тогда утратили какую-либо ценность для германского командования.
Подобная же участь постигла и командира 13-го стрелкового корпуса генерала Н. К. Кириллова, также отмеченного в приказе № 270.
Во второй половине дня 7 августа в Бердичев, в штаб К. Рундштедта, где в это время находились Гитлер и Антонеску, главнокомандующий румынскими войсками, поступило сообщение о победе под Уманью. Фюрер ликовал. На радостях он одарил Антонеску высшей военной наградой — Рыцарским крестом — и заверил его в том, что еще до наступления осенней непогоды немецкие войска успеют захватить важнейшие центры СССР, в том числе Москву и Ленинград.
Гитлер расценил победу под Уманью как достижение группой армий «Юг» первой стратегической цели, что, однако, не соответствовало действительности, так как, согласно плану «Барбаросса», первой стратегической целью группы армий Рундштедта являлось уничтожение основных сил советских войск на Правобережной Украине. Вот почему 12 августа главное командование сухопутных войск вермахта приказало Рундштедту уничтожить советские войска между устьем Днепра и Запорожьем. Это обеспечило бы немцам охват и оттеснение к Черному морю сил Южного фронта — 9, 18-й и Приморской армий.
Уманьская оборонительная операция войск Южного фронта и левого крыла Юго-Западного фронта длилась около месяца. В результате этой операции план германского командования по окружению войск Южного фронта был сорван, но ему удалось окружить 6-ю и 12-ю советские армии, захватить Правобережную Украину и вынудить части Красной армии отойти за реку Днепр.
В связи с неудачей, постигшей остатки войск 6-й и 12-й армий, между Юго-Западным и Южным фронтами образовался широкий разрыв, в который устремились главные силы 1-й танковой группы противника. Создавалась угроза охвата и остальных сил Южного фронта. Положение еще осложнялось и тем, что крупные вражеские силы прорвались в стыке 9-й и Приморской армий севернее Тирасполя. Назначенный начальником штаба Приморской армии генерал-лейтенант Г. Д. Шишенин в докладе командующему фронтом о сложившейся обстановке высказал мнение, что, видимо, придется оставить Тирасполь, так как в противном случае для врага создается выгодная обстановка для окружения наших частей. Прибывший в расположение армии армейский комиссар 1-го ранга А. И. Запорожец, присутствовавший на докладе, с раздражением ответил: «Вы, операторы, настроены пораженчески и, кроме отхода, ничего не знаете. Тирасполь можно удерживать месяцы». Но через несколько дней город был занят противником. Войска были вынуждены отойти на восток.
К 5 августа против 14 ослабленных дивизий, имевшихся в армиях Южного фронта, за исключением Приморской, наступали 29 вражеских дивизий и 10 бригад, то есть противник имел более чем двукратное превосходство в силах.
Бронетанковые соединения ЮФ почти не имели боевых машин. Так, в составе 18-го мехкорпуса на 31 июля имелось 15 — БТ и Т-26, 5 — Т-28, 2 огнеметных танка, 1 — БА-10 и 4 — БА-20; не участвующий в боях 24 мк насчитывал 10 — БТ, 64 — Т-26, 2 огнеметных танка, 10 — БА-10, 5 — БА-20. Данные по 2 и 16 мк были приведены выше[15].
Удерживать занимаемые рубежи в таких условиях становилось невозможным. Даже организованный отход войск фронта без усиления их свежими резервами был весьма затруднительным. Если отвод войск, предлагавшийся командованием Южного фронта 28 июля, являлся необходимым условием сохранения живой силы и мог быть выполнен в плановом порядке, то 5 августа, когда была получена директива Ставки отвести к 10 августа войска фронта на рубеж Чигирин, Кировоград, Вознесенск, восточный берег Днестровского лимана, отход стал неизбежным, но уже под давлением противника, в условиях более сложной и тяжелой обстановки.
С 28 июля по 5 августа наши войска, вынужденные вести ожесточенные бои на всем фронте, заметно ослабели. Их правый фланг был глубоко обойден противником. Фронт все более растягивался и поворачивался на северо-восток. В такой обстановке армии Южного фронта, согласно директиве Ставки от 5 августа, отходили на восточный берег Южного Буга и далее на рубежи рек Ингул и Ингулец. Отдельная Приморская армия под руководством нового командующего генерал-лейтенанта Г. П. Сафронова вошла в непосредственное подчинение Ставки. Она получила самостоятельную задачу оборонять Одессу до последней возможности. Эта армия в ночь на 8 августа отходила на рубеж Березовка, Раздельная, Кучурганский лиман, с которого и началась героическая оборона Одессы.
В соответствии с директивой Ставки от 3 августа командование Южного фронта ожидало прибытия в состав фронта к 6 августа 9 стрелковых и 3 кавалерийских дивизий из числа вновь сформированных. Нужно сказать, что эти дивизии, формировавшиеся восточнее Днепра, не были полностью вооружены и сколочены. Одна из них (223-я стрелковая), прибывшая в первых числах августа, была сразу же направлена для прикрытия Кировограда с северо-запада. При первом же столкновении с танковыми и моторизованными частями противника эта дивизия потерпела тяжелое поражение, так как она еще не была в достаточной мере подготовлена к боевым действиям, слабо вооружена и не имела противотанковой артиллерии.
6 августа Военный совет фронта направил в штаб Юго-Западного направления свои соображения о дальнейших действиях, которые в основном сводились к следующему. Наличный состав войск фронта с учетом потерь и измотанности непрерывными боями не обеспечивает в какой-либо степени прочное удержание занимаемых позиций, и особенно на кременчугском и кировоградском направлениях. Наиболее целесообразным основным оборонительным рубежом является рубеж Днепр, Кременчуг, Кривой Рог, река Ингулец. Рубеж Знаменка, Кировоград, Николаев может служить в качестве передового. Далее указывалось, что для успешного отвода войск на указанные рубежи нужно немедленно занять наиболее боеспособными войсками участок Смела, Кировоград, уже теперь находящийся под угрозой захвата его противником. Под руководством инженерного управления фронта силами местного населения и строительных батальонов было подготовлено пять рубежей, из которых рубеж Кременчуг, река Ингулец закончен раньше других.
