Ознакомительная версия.
Эта философия стала господствующей. Попытки развить в рамках немеханистического мировоззрения (холизма) начала "экологической экономики", предпринятые в XVIII веке Линнеем и его предшественниками (Oeconomia naturae - "экономика природы", "баланс природы"), были подавлены всем идеологическим контекстом. В XIX веке так же не имел успеха и холизм натурфилософии Гёте, который впоследствии пытались развить фашисты с их "экологической мистикой".
Можно сказать, что политэкономия стала радикально картезианской, разделив экономику и природу так же, как Декарт разделил дух и тело. Попытка физиократов примирить "частную экономику" с "природной экономикой" - экономическое с экологическим - не удалась. И хотя долго (вплоть до Маркса) повторялась фраза "Труд - отец богатства, а земля - его мать", роль матери низводилась почти до нуля. Локк считал, что по самым скромным подсчетам доля труда в полезности продуктов составляет 9/10, а в большинстве случаев 99 процентов затрат. В фундаментальной модели политэкономии роль природы была просто исключена из рассмотрения как пренебрежимо малая величина. О металлах, угле, нефти стали говорить, что они "производятся" а не "извлекаются".
Насколько устойчиво это вошедшее в культуру представление, говорит отношение экономистов к сенсационной книге У.С.Джевонса "Угольный вопрос" (1865), в которой он дал прогноз запасов и потребления угля в Великобритании до конца XIX века. Осознав значение второго начала термодинамики (впрочем, еще сохраняя надежды на возможность в будущем повторного использования рассеянной энергии), Джевонс дал ясное понятие невозобновляемого ресурса и указал на принципиальную невозможность неограниченной экспансии промышленного производства при экспоненциальном росте потребления минерального топлива. Он писал:
"Поддержание такого положения физически невозможно. Мы должны сделать критический выбор между кратким периодом изобилия и длительным периодом среднего уровня жизни... Поскольку наше богатство и прогресс строятся на растущей потребности в угле, мы встаем перед необходимостью не только прекратить прогресс, но и начать процесс регресса" (цит. по [9, c. 231]).
Джевонс дал также понятие потока и запаса (stock - запас, капитал) ресурсов, обратив внимание, что другие страны живут за счет ежегодного урожая, а Великобритания за счет капитала, причем этот капитал не дает процентов: будучи превращенным в тепло, свет и механическую силу, он исчезает в пространстве.
В переписку с Джевонсом вступили Гладстон и патриарх английской науки Дж.Гершель, Дж.С.Милль докладывал о книге в парламенте. Напротив, экономическая литература обошла книгу, которая регулярно переиздавалась в течение целого века, почти полным молчанием. Та проблема, которую поднял Джевонс, оказалась вне сферы экономической науки.
Та же судьба постигла важнейшую для политэкономии работу Р.Клаузиуса "О запасах энергии в природе и их оценка с точки зрения использования человечеством" (1885). Объясняя смысл второго начала термодинамики с точки зрения экономики, Клаузиус сделал такие ясные и фундаментальные утверждения, что, казалось бы, экономисты просто не могли не подвергнуть ревизии все главные догмы политэкономической модели. Однако никакого эффекта выступление Клаузиуса, означавшее, по сути, смену научной картины мира, на экономическую науку не оказало. В наступившем веке электричества, как и раньше, говорилось о производстве - теперь уже электроэнергии.
Сегодня на просторах "третьего мира" не производятся, а уже буквально добываются не только сырье и готовые металлы, но и компоненты машин и целые машины. Почти бесплатным "природным агентом" для западного капиталиста является уже и рабочая сила, "произведенная" природой и обществом "Юга". По данным экспертов Всемирного экономического форума в Давосе, развитые страны капитализма обладают 350 млн. промышленных рабочих со средней зарплатой 18 долларов в час. Китай, Индия, Мексика и республики бывшего СССР вместе имеют 1200 млн. рабочих такой же квалификации со средней зарплатой 1-2 доллара в час [10].
Всякие попытки "воссоединить слово с вещью" - ввести в экономическую теорию объективные, физические свойства вещей, учесть несводимость их ценности к цене ("несоизмеримость") сразу же вызывают критику из хрематистики. Резко выступая против попыток ввести в экономику энергетическое измерение, фон Хайек в статьях 40-х годов ХХ в. подчеркивал, что эффективность экономической науки зависит от систематического следования принципу субъективизма. Для экономики имеют значения только выраженные на рынке предпочтения атомизированных индивидов. Ни товары, ни деньги, ни даже продукты питания не определяются своими качествами, существенно лишь мнение о них экономических агентов [9, c. 182].
Утверждая, что существование любой общей этики, ограничивающей субъективизм, есть "дорога к рабству", фон Хайек утверждает доведенную до своего логического завершения идею свободы, лежащую в основе идеологии Запада. Опыт показал, а Хайдеггер объяснил: "Безусловная сущность субъективности с необходимостью развертывается как брутальность бестиальности. Слова Ницше о "белокурой бестии" - не случайное преувеличение" [5, c. 306]. Брутальность бестиальности - это почти невозможно перевести на русский язык (дословно: тупая жестокость зверскости).
Фон Хайек, уже с позиций неолиберализма, высоко оценил критику "энергетической социологии" В.Оствальда, которую с позиций хрематистики предпринял в 1909 г. Макс Вебер (в том же году с совершенно иных позиций Оствальда критиковал Ленин, так что клеймо на "энергетическом императиве" было поставлено тогда и в среде социал-демократов). Оствальд определял прогресс как расширение источников доступной энергии и повышение термодинамической эффективности ее использования. Вебер же доказывал, что прогресс определяется только монетарным методом - на рынке. Поэтому замена самой эффективной термодинамической машины - мускула - использующим энергию ископаемого топлива станком есть прогресс, если производимый товар оказывается дешевле. В рыночной экономике прогрессивен тот, кто побеждает в конкуренции. Важна себестоимость в денежном, а не энергетическом выражении. В господствующей экономической модели проблемы энергии просто не существовало [9, c. 227-229].
Распределение ресурсов между поколениями
Положение не изменилось даже в последние десятилетия ХХ века, когда в полной мере встала проблема распределения дефицитных и невозобновляемых ресурсов между поколениями (что и привело к приведенной выше формуле "устойчивого развития"). Оказалось, что сама эта проблема совершенно несовместима с либеральной моделью экономики, просто в нее не вписывается.
Первым барьером служит вся лежащая в основании современного общества антропологическая модель - понятие об индивидууме. На ней основан и принцип политэкономии - методологический индивидуализм. Согласно ему, рынок распределяет ограниченные ресурсы в соответствии с выраженными через цену предпочтениями большого числа индивидов (так что эти предпочтения подчиняются закону больших числе). Очевидно, что здесь политэкономия наложила на себя онтологическое ограничение: большинство заинтересованных в сделке экономических агентов не могут в данный момент присутствовать на рынке и выразить свои предпочтения - они еще не родились. Строго говоря, торги в этих условиях следовало бы признать незаконными.
Это противоречие снимается с помощью трюка - обращением к морали. Контрабандой в политэкономию импортируются чисто идеологические ценности (это видно у А.Смита, Рикардо и особенно у Мальтуса, а сегодня у фон Хайека и других идеологов неолиберализма). Одной из них является предполагаемый естественный эгоизм человека, который вкупе с "невидимой рукой" рынка обеспечивает равновесие и оптимум в распределении ресурсов. Отсюда выводится формула, якобы снимающая проблему: "Что сделали будущие поколения для меня?". То есть, к "сделкам" с будущими поколениями требуют применить принцип эквивалентного обмена. Гершель так и писал о книге Джевонса "Угольный вопрос": это - атака на эгоизм богатых англичан ныне живущего поколения.
Сильным аргументом в пользу такой позиции является и узаконенное в общественном сознании лишение доступа к ресурсам большой части и наших современников - их потребности не выражаются в платежеспособном спросе и из экономического рассмотрения исключаются. Наличие в мировой социальной системе огромных масс людей, лишенных жизненно необходимых ресурсов, даже не ставит под сомнение утверждение, будто экономическая система находится в равновесии. Для снятия такого вопиющего противоречия привлекается философия социал-дарвинизма.
"Отверженными" на мировом рынке становятся целые народы и страны. Видный американский экономист, Р.Майеp, в 1969 г. сделал такой пpогноз:
Ознакомительная версия.
