Саботаж принял катастрофические размеры. Конечно, далеко не все государственные служащие принимали участие в бойкоте, но многие чиновники министерств, банков, казначейств, почты и телеграфа, городских управ, школ, больниц, большинство командного состава армии отказывались признать Советскую власть, подчиниться ей и работать под руководством назначенных ею лиц. Практиковались самые разнообразные формы саботажа; отказ от работы, сознательное запутывание дел, «итальянские забастовки», бойкот служащих, сотрудничавших с Советской властью. Буржуазно-кадетская интеллигенция, отмечал В. И. Ленин, свои знания превращает «в орудие эксплуатации трудящихся, говоря: я хочу, чтобы мое знание служило буржуазии, а иначе я не буду работать»56.
В высшей степени характерно, однако, — и это вынуждена признать даже современная буржуазная историография, — что саботажники потерпели абсолютное фиаско, пытаясь привлечь на свою сторону рабочих57. В озлоблении владельцы промышленных предприятий останавливали производство, задерживали выдачу заработной платы рабочим, надеясь, что голод «пробудит в русском народе здравый смысл». Эту надежду высказывал еще за 10 дней до Октябрьского восстания в беседе с Джоном Ридом «русский Рокфеллер» С. Г. Лианозов — «кадет по политическим убеждениям»58. Лианозов рассказал с изумившей Рида откровенностью, что делают имущие классы, чтобы «погубить революцию голодом». Они затопляют угольные шахты, разрушают промышленное оборудование, закрывают заводы, дезорганизуют железнодорожное движение59.
Особенно тяжелыми были последствия саботажа в деле продовольственного снабжения, которое было доведено до полного развала. Прекращалась выпечка хлеба, огромные очереди скапливались у булочных и лавок. Саботажники прятали запасы продовольствия, препятствовали поступлению новых грузов, поощряли расцветшую пышным цветом спекуляцию60.
Гнездом саботажа стало бывшее министерство народного просвещения, работники которого послушно следовали указаниям графини Паниной. В нем было около 400 саботирующих чиновников. Они игнорировали распоряжения Советской власти, направляли собственные циркуляры в учреждения по народному просвещению, организуя саботажническую кампанию в масштабах всей страны61.
В Петрограде, Москве, Уфе, Екатеринбурге, Астрахани и других городах бастовали учителя. Многие из них занимались открытой антисоветской пропагандой среди учащихся. «Руководимые кадетами… — писала «Правда», — педагоги уже давно ведут в школах черносотенную агитацию… в духе худших черносотенных листков. Эти деятели интеллигентской «гуманитарной» профессии в целях поддержки борьбы за власть буржуазии над рабочими и крестьянами не стесняются растлевать детские души ложью и обманом…»62
Большую роль в инспирировании забастовок, митингов протеста против Советской власти играли массовые профессионально-интеллигентские союзы (Всероссийский учительский союз, Всероссийский союз инженеров, ассоциации врачей, студентов и т.п.), руководители которых принадлежали в большинстве своем к партии «народной свободы». Так, одним из организаторов саботажа технической интеллигенции был председатель московского отделения Союза инженеров, член кадетского ЦК П. П. Юренев.
Кадеты поддерживали саботажников и морально, и материально, используя средства различных общественных организаций вроде руководимого кадетскими лидерами Союза земств и городов, ссудных касс и пр. ЦК партии «народной свободы» принял решение, что для его членов и других видных деятелей партии (за исключением профессуры) «служба у Советской власти недопустима»; рядовые члены партии могли поступать по своему усмотрению63. Ход забастовочной кампании регулярно обсуждался в ЦК, широко и в высшей степени сочувственно освещался в буржуазно-кадетской прессе. Все кадетские газеты, и в первую очередь «Наша речь», во весь голос кричали о неспособности нового правительства к управлению государством, обвиняли его во всех хозяйственных бедах и предсказывали ему скорое крушение. Обе столицы наводнил, как писал Джон Рид, «бурный поток воззваний, афиш, расклеенных и разбрасываемых повсюду, газет, протестующих, проклинающих и пророчащих гибель»64.
Эти пророчества основывались на том, что кадеты, по словам В. Д. Набокова, «ни минуты не верили в прочность большевистского режима и ожидали его быстрой ликвидации»65. Они были убеждены, как писал в своем дневнике в декабре 1917 г. Шингарёв, что «темные народные массы, лишенные государственной связи, понимания общественности и идеалов интеллигенции», не способны построить «царство социализма» «в бездорожной, безграмотной стране с полунатуральным хозяйством и зависимостью от иностранной промышленности и иностранного капитала». «Безумные опыты, — писал Шингарёв о планах социалистических преобразований в России, — фантазия детей, желающих поймать звезды своими ручонками»66. Будущее неопровержимо доказало всю меру исторической недальновидности кадетских теоретиков.
Однако истинная подоплека позиции идеологов буржуазии определялась не тревогой за судьбы России, а активной борьбой за интересы своего класса. «Корысть, грязная, злобная, бешеная корысть денежного мешка… — писал В. И. Ленин, — вот настоящая социальная основа современного воя… «Речи»… против насилия со стороны пролетариата и революционного крестьянства»67. Эта классовая «корысть» явилась главной причиной как саботажнической политики, так и всех других антисоветских акций буржуазии.
Саботаж причинял огромный вред народному хозяйству, вносил хаос и сумятицу в экономическую жизнь страны. Стремясь к полной дезорганизации финансов, промышленности, транспорта и снабжения с тем, чтобы довести до предела нужду и лишения масс, буржуазия преследовала, по словам В. И. Ленина, только одну цель: «сломить Советскую власть»68.
Еще накануне Октября, оценивая трудности, ожидавшие правительство после его прихода к власти, В. И. Ленин указывал: высшие служащие, «которые тянут к капиталистам», «как и капиталисты, окажут сопротивление. Это сопротивление надо будет сломить». И такую акцию, предупреждал он, «пролетариат осуществит всерьез»69. Впоследствии, анализируя развитие событий в послеоктябрьский период, В. И. Ленин подчеркивал: тактика саботажа приняла настолько острые формы, что толкнула Советскую власть «на борьбу, отчаянную и беспощадную, вынуждавшую нас к неизмеримо большей ломке старых отношений, чем мы предполагали»70.
В обращении Военно-революционного комитета «Ко всем гражданам» содержалось грозное предупреждение «богатым классам и их прислужникам»: «Мы предостерегаем их, — заявлял ВРК, — они играют с огнем. Стране и армии грозит голод… Рабочее и крестьянское правительство принимает все необходимые меры для обеспечения страны всем необходимым. Сопротивление этим мерам — преступление против народа»71.
10 ноября был ликвидирован один из главных центров саботажников — Всероссийский Комитет спасения родины и революции. 20 ноября СНК постановил арестовать весь состав подпольного Временного правительства72. Арест не был осуществлен, так как члены Малого совета министров бежали из столицы. Но дело было сделано — контрреволюционный очаг удалось уничтожить.
Тогда же прекратила свое существование кадетско-эсеровская Петроградская дума. Рабочие Петрограда выражали решительный протест против ее контрреволюционных действий и требовали ее роспуска. На некоторых предприятиях были приняты соответствующие резолюции. 16 ноября представители рабочих явились на заседание думы и потребовали оглашения на нем этих резолюций. Отказ выполнить их требования вызвал бурное возмущение рабочих делегатов.
В тот же день Совнарком принял декрет о роспуске думы и утвердил положение о выборах ее нового состава. Дума отказалась подчиниться и издала провокационное обращение к населению с призывом выступить в ее защиту. В ночь на 18 ноября ВРК арестовал лидеров думы, в том числе и кадетских гласных — Набокова, Винавера, Кауфмана и Дубосарского (однако после допроса арестованные были освобождены). 20 ноября дума была распущена73.
Левоэсеровская фракция ВЦИК всячески пыталась воспрепятствовать роспуску думы, стремясь сохранить этот аккумулятор активного противодействия политике большевистской партии. Однако ВЦИК констатировал, что городская дума после Октябрьской революции «выступила против явно выраженной воли большинства революционной демократии вообще и большинства петроградского населения в частности», и постановил утвердить декрет СНК о ее роспуске74.
