Предысторию его строительства рассказал Кудама аль-Басри — чиновник багдадских халифов, живший в первой половине X века и оставивший книгу «Китаб-ал-Харадж», буквально — «Книгу земельного налога»{57}. Автор сообщает, что Хосрой Ануширван, «боясь набегов Хазар, написал царю их, прося у него мира, дружбы и заключения оборонительного союза, и посватался за его дочь, чтобы скрепить этим дружбу с царем Хазар». Брак был заключен, после чего хитрый Ануширван «выказал сильное желание еще большего родства с Хазарцем» и выдал за него девицу, которую обманно назвал своей дочерью. Доверчивый «Хазарец» не только женился, но и принял новоявленного родственника, Ануширвана, как дорогого гостя в своем лагере. «…Пировали они несколько дней и сдружились между собой, выказывая взаимно нежность и чествуя один другого», но «взаимная нежность» не помешала Ануширвану организовать несколько поджогов хазарского лагеря. Перс признал, что поджоги были совершены его друзьями и извинился за них. «Хазарский царь принял извинение и успокоился». Но Ануширван продолжал тайную деятельность. Теперь он приказал поджечь собственный лагерь и обвинил в этом хазар.
«Наутро Ануширван стал громко выражать Хазарцу свое неудовольствие и заявил ему: “Твои люди чуть было не разнесли и не разрушили мой лагерь. Ты подозревал меня, а теперь я, в свою очередь, имею право подозревать тебя”. Тут Хазарец поклялся ему, что ничего он не ведает о случившемся. Ануширван сказал ему: “О брат мой! Как видишь, твое и мое войско не одобряет нашего мира, так как он является помехой их походам и набегам, которые прежде мы предпринимали друг на друга. Я опасаюсь, как бы они не произвели мятежа, который разрознит сердца наши после нашей искренней и чистой любви, так что мы обратимся к прежней вражде после заключения родства и дружбы; было бы справедливо, если бы ты разрешил мне построить между тобой и мной стену. Мы сделаем в ней ворота, и ни один человек не войдет к нам от тебя вопреки нашему желанию”».
Хазарский царь согласился с доводами перса «и удалился восвояси», а коварный Ануширван принялся за постройку стены из каменных глыб и свинца. «Затем он приказал возить камни на судах и бросать их в море, пока не подымется насыпь над поверхностью воды; на этой насыпи он продолжал постройку стены и вогнал стену в море на три мили. Окончив постройку стены, он повесил в проходе железные ворота и приставил к ним 100 конных стражников, тогда как раньше ему нужно было назначать туда 50 000 войска». После этого добрые люди открыли хазарскому царю правду о том, как перс обманом женил его на безродной девице. «Но Хазарец уже ничего не мог поделать против хитрости Ануширвана. С этого времени прекратились набеги Хазар на Армению, тогда как прежде Хазары постоянно нападали на нее»{58}.
Кое-что в этой истории похоже на правду — например, описание Дербентских укреплений (хотя свинца археологи там и не обнаружили){59}. Что же касается того, что с тех пор набеги на Армению прекратились, с этим вопросом Кудама, хотя и имел доступ к государственным архивам Багдада{60}, явно погорячился — хазары и их союзники продолжали разорять подконтрольные персам земли до последних дней существования Персидского государства. После чего продолжили набеги на те же территории, но уже принадлежавшие арабам.
О набегах, причем весьма успешных, которые во второй половине VI века совершали «хазиры» на подконтрольные персам земли Армении и Алуанка (Кавказской Албании), пишет раннесредневековый армянский историк Мов-сес Каланкатуаци (Каганкатваци) в книге «История страны Алуанк». Собственно, по его сведениям, «многочисленные полчища хазиров»{61} приходили «через ворота Чора» еще в IV веке. Для того чтобы противостоять нашествию, персидскому царю Шапуру II (правил в 309–379 годах) пришлось собирать «многочисленное войско из сирийцев, хорасанцев, хорезмцев, в частности из храбрых персов области Атрпата-кан, из армян, иверов, алуанцев и различных диких племен Кавказских гор, говорящих на двенадцати разных языках»{62}. Но прошло два столетия, и в VI веке «хазиры пленили страну Алуанк. Сожжены были церкви и книги Заветов. Затем, на втором году [царствования] Хосрова, царя царей (Хосрой I. — Авт.), когда было положено начало армянскому летосчислению, в том самом году патриарший престол Алуанка был перенесен из города Чола в столицу Партав из-за разбойничьих набегов врагов креста Христова»{63}.
Надо отметить, что некоторые современные исследователи считают упоминание хазар у армянского историка анахронизмом даже в том случае, когда речь идет о VI веке{64}, что касается века четвертого, то это бесспорный анахронизм. В то же время существует и мнение, что в VI веке хазары, объединившись с барсилами, уже могли вторгаться в Закавказье через проход Чора{65}. Во всяком случае, жившие к северу от Персии народы, безусловно, такие набеги совершали, и хазары, даже если они на тот момент и не представляли отдельной политической и военной силы, в этих набегах, надо думать, участвовали.
Но те же самые народы, в том числе и хазары, в VI веке вступали с персами в дипломатические отношения. «Книга деяний Ануширвана», написанная, вероятно, не позднее VII века (но сохранившаяся в более поздних арабских переводах), повествует о том, как в середине VI века «четыре подразделения тюрков из хазарской области, каждое во главе со своим царем» пожелали перейти под власть персов, были пропущены через границу и получили земли в их северных владениях. Этому переселению предшествовали переговоры Хосроя Ануширвана с хазарским правителем, который уже носил высокий титул хакан (каган){66}.
Набегам тюрок во второй половине VI века подверглись и владения Византии на Боспоре и в Восточном Крыму. Наиболее разрушительным считается первый набег — 576 года, когда был взят город Боспор (современная Керчь) и разорены другие города и поселения Керченского полуострова. После этого разгрома многие усадьбы оставались в развалинах еще и в VII веке{67}. Вероятно, именно тогда степи Восточного Крыма запустели, став своего рода «диким полем» до появления хазарских поселенцев в конце VII — первой половине VIII века. К 590 году император Маврикий восстановил контроль над Боспором{68}, но позиции Византии здесь, после нескольких тюркских опустошений, нельзя было признать прочными.
Впервой половине VII века, после того как в 610 году в Византии пришел к власти Ираклий I, политическая ситуация в Восточной Европе изменилась. Ведя непрерывные и не слишком успешные войны с Ираном, Ираклий стал заключать союзы с народами, находившимися под властью Тюркского каганата, в том числе с хазарами. К этому времени хазары укрепили свои позиции среди тюрок и обрели изрядную самостоятельность{69}. Их предводитель, носивший титул Джебу-хакан, был вторым человеком в каганате — по крайней мере, так характеризует его Мовсес Каланкатуаци{70}.
Сообщения армянского историка о хазарах (хазирах) VII века анахронизмом уже, во всяком случае, не считаются{71}. Каланкатуаци рассказывает, что Ираклий, решивший отомстить персам за свои предшествующие поражения, в 625 году направил к тюркам (в тексте они часто именуются гуннами, но это — анахронизм) посла, причем посол этот не обратился к «царю севера» (то есть кагану тюрок), а вел переговоры с Джебу-хаканом, который был предводителем именно хазар. Каланкатуаии пишет про Ираклия:
«Тогда снарядил он в путь одного из своих нахараров (князей. — Авт.) по имени Андрэ, мужа мудрого и одаренного, и отправил его [к гуннам], обещая [в дар] великие и несметные сокровища: “Лишь бы протянули мне руку в этом великом мщении, и я обязуюсь насытить алчность златолюбивого, звериных нравов народа косоносцев”».
Хазарский властитель не обиделся на столь нелестную характеристику своих соотечественников: «И вот, услышав это, преемник царя севера, второй человек в его царстве, по имени Джебу-хакан, понял, какие огромные дары сулят им, да и к тому же позволяют грабить все подвластные персидскому царю страны, и с радостью ответил [посланцу]: “Я отомщу врагу [за него], я сам лично выступлю и поспешно приду ему на помощь со своим храбрым войском и сумею угодить ему ратными делами, мечом своим и луком…»{72}.
Джебу-хакан отправил ко двору Ираклия посольство и заключил с Византией договор, скрепленный клятвами{73}.[1] Это немаловажный штрих, свидетельствующий о том, что хазары в то время, хотя и входили в состав Тюркского каганата, уже были самостоятельной политической силой{74}.
