Проведенный Ф. Э. Дзержинским анализ причин высоких цен на промышленные товары и выработка эффективных мер по ликвидации «ножниц» были им суммированы в письме на имя членов Политбюро от 2 ноября 1923 г.
В нем он указывал, что цены на металл и топливо являлись «самыми основными элементами себестоимости фабрикатов и цен на них». На примере деятельности железнодорожного транспорта он доказывал, что из-за высоких цен на металл и топливо росли тарифы на железнодорожные перевозки, а отрасль при этом работала с дефицитом и государство вынуждено было выделить ей дотацию. Ф. Э. Дзержинский, опираясь на факты, сделал выводы, что основной причиной высокой себестоимости промышленной продукции является бесхозяйственность отдельных руководителей предприятий и цена на металл была, говоря его словами, «величайшим надувательством» металлосиндикатов и формировалась с заранее установленной целью «вздуть цены».[26]
Приняв к сведению эти доводы, руководство государства предприняло беспрецедентные меры для решения проблемы ликвидации «ножниц» цен на промышленные товары и продукцию сельского хозяйства. Уже с 1 октября 1923 г. отпускные цены по всей промышленности были снижены в среднем на 13 %.[27] Начиная с октября 1923 г. из месяца в месяц стал сокращаться разрыв в оптовых ценах на продукты сельского хозяйства и промышленные товары. 11 января 1924 г. ЦИК и СНК приняли совместное постановление об отпуске сельскохозяйственных орудий в кредит и о продаже их по довоенным ценам.[28] Это дало свои результаты: уже к февралю 1924 г. склады, забитые до этого сельскохозяйственными орудиями, были пусты.[29]
Легкость и кажущаяся эффективность подобного метода решения сложнейших проблем переходной экономики перекрывали в глазах большинства его оборотную сторону: снижение отпускных цен на промтовары почти не доходило до потребителя. Это происходило вследствие того, что в 1922 г. частнику принадлежало 95 %, а в 1923 г. — 92 % товарно-рыночного обращения в стране[30] и «новая буржуазия», установившая коррумпированные связи со спецами в советском государственном аппарате, пользуясь дефицитом на промышленные товары, стала присваивать разницу между оптовыми и розничными ценами. Таким образом происходила перекачка с трудом накопленных государством средств из промышленности в частную торговлю.[31]
В 1924 г., несмотря в целом на успехи по поднятию экономики страны, к маю отмечались сильные недовольства на почве задержки зарплаты в металлообрабатывающей, горной и лесной промышленностях. В тех районах, где этот вопрос был урегулирован, выдвигались требования о повышении ставок. Остро встал вопрос безработицы. На бирже труда были зафиксированы: в Тамбовской губернии — 22 300 безработных, в Ярославской — 2800, Полтавской — 17 000, Тульской — 15 000, Азербайджане — 22 500, Грузии — 18 600, Астрахани — 15 300, Татреспублике — 20 600, Кубанско-Черноморской области — 31 000 человек.[32]
В деревне отмечался рост доходов у зажиточных слоев и разорение бедноты. Недовольство бедноты стало переходить в стихийные выступления.
На XIII съезде РКП(б) (май 1924 г.) было отмечено, что наряду с успехами у правящей партии появились определенные трудности. На почве НЭПа разгорелась борьба между частным капиталистическим и социалистическим укладом в экономике, остро встал вопрос об укреплении «смычки» города и деревни. «Вопрос о смычке есть вопрос о существовании нашей индустрии, вопрос о существовании самого пролетариата, вопрос о жизни и смерти нашей Республики, вопрос о победе социализма в нашей стране». Исходя из задач укрепления связи города и деревни, съезд дал указание на дальнейшее расширение индустрии, прежде всего легкой, и одновременно подчеркнул необходимость развития металлопромышленности как очередную задачу партийной политики. Было указано на необходимость оказания помощи крестьянскому хозяйству и его дальнейшее расширение. Съезд утвердил создание наркомата внутренней торговли и поставил перед торгующими организациями задачу овладения рынком и вытеснения частного капитала.
С сентября положение в промышленности улучшилось, число конфликтов на предприятиях стало незначительным, отмечалось понижение числа забастовок, но в сельской местности от неурожая сбор хлебов оказался ниже предполагаемого: в Царицынской губернии погибло 85 процентов посева, в Тамбовской — 60 процентов, по Кубанско-Черноморской области озимый и яровой клин погиб на 90 процентах засеянных площадей.[33]
В связи с этим значительно возросла цена на хлеб, наметилась тенденция распродажи скота, переселения на более урожайные земли и ухода на заработки. В пораженных неурожаем областях начался голод. В Немреспублике в некоторых селах 5 процентов населения «опухло» от голода, им нужно было оказать помощь, так как до нового урожая могли продержаться не более 6-10 % населения.
В конце 1924 г. отмечается очередное повышение числа конфликтов на предприятиях, по СССР прошли 22 забастовки. В центре внимания крестьян стояла налоговая кампания, которая повсеместно встречала недовольство, так как отмечалось по сравнению с предыдущими годами увеличение налога на 20-200 процентов и более. Сдача налога шла преимущественно за счет распродажи скота и отчасти сельскохозяйственного инвентаря. Недовольство властью выразилось у крестьян в том, что на выборы являлись 5-10 процентов избирателей.[34]
К лету 1925 г. в Тамбовской, Орловской, Вятской, Екатеринославской, Одесской, Харьковской, Полтавской, Волынской областях отмечался голод. Так, в Елецком уезде Орловской области голодали до 50 процентов населения. «Голодающие в Казанской волости питаются отбросами крахмально-паточного завода. В других волостях в пищу употребляются древесная кора, листья, лебеда. В этом уезде отмечено 23 случая смерти от голода и 400 заболеваний. В Донской волости до 25 процентов голодающих опухло» и т. д.[35]
Из-за низкой зарплаты квалифицированные рабочие уходили с заводов. Забастовки в основном происходили из-за недовольства низкой заработной платой. Между тем, на XIV съезде ВКП(б) была принята линия на «максимальное развертывание промышленности, «особенно тяжелой индустрии, как основы экономической самостоятельности».[36]
В течение года возросла агитация за крестьянские союзы. В большинстве областей СССР к концу года стали проявляться тенденции обострения социального расслоения деревни, что выражалось в так называемом кулацком терроре.
Усиление административного вмешательства в экономику сказалось прежде всего на ужесточении системы планирования. Если до 1925 г. годовые планы носили ориентировочный характер, то затем они стали приобретать обязательный, директивный характер.
XV партконференция в октябре 1926 г. объявила, что величайшая историческая задача строительства социалистического общества властно требует сосредоточения всех сил партии, государства и рабочего класса на вопросах хозяйственной политики. Укрепление связей государства, партии и рабочего класса свидетельствовало о том, что становление социализма предполагает укрепление, а не отмирание государственной власти.
В связи с тем, что потенциал восстановительного процесса был исчерпан, в 1926 г. стали проявляться тенденции к замедлению темпов развития экономики.
На праздновании 10-й годовщины ВЧК Каганович, рассматривая мирный период хозяйственного строительства, указал на то, что классовая борьба принимает другие формы. Она перенесена на экономику. Политическое руководство основные трудности видело в том, что на основе НЭПа развиваются классы, враждебные пролетариату.[37]
В январе 1926 г. произошли перевыборы в местные советы, по сравнению с предыдущими годами в 34 губерниях и округах Союза отмечалась активность избирателей. В выборах приняли участие от 45 до 50 процентов населения. И что характерно, активно и организованно в них участвовала и зажиточная часть крестьянства.[38]
В отношении частного капитала очень точно охарактеризовал государственную политику этого периода принадлежавший к социал-демократическим кругам русской эмиграции 20-х годов экономист А. Югов: «Сегодня частному промышленнику сдают в аренду предприятие или разрешают торговлю, а завтра, ввиду нового зигзага политики, его разоряют и ссылают к Полярному кругу. Сегодня разрешают частные ОВК (Общество взаимного кредита), а завтра, придравшись к ничтожным нарушениям формальных норм, их закрывают. Особым декретом демуниципализируют нерентабельные дома, а через несколько лет, после того как частные владельцы привели дома в порядок, их снова отбирают, так как они стали рентабельны».[39]
