Ознакомительная версия.
Первое, что важно отметить, – это то, что особая роль в начавшейся реконструкции великого гото-германского прошлого выпала Швеции, поскольку юг Швеции носил название Гёталанд и эту область по созвучию стали связывать с прародиной древних готов. И маленькая Швеция оказалась в центре внимания широкой западноевропейской общественности того времени, что было очень под стать интересам влиятельных людей Швеции.
Рыбаки Гёталанда. Фото 1880 г.
Дело в том, что с конца XIV в. Швеция находилась в унии с Данией и Норвегией, т. е. у всех трех стран был один король. В Швеции многие считали, что этим ущемляются интересы страны, что унию следует разорвать и восстановить суверенную монархию. Для всякого действия требуется культурно-идеологическое обоснование. А что могло быть в этой связи лучше доктрины, обосновывавшей уникальность Швеции как прародины готов? Героическое прошлое готов как прямых предков королей Швеции – это было как раз то, что нужно. При поддержке королевской власти данная идея быстро стала утверждаться в шведской историографии.
Но еще острее потребность в картинах великого прошлого Швеции проявилась после того, как уния распалась. Шведский король Густав Васа получил в управление страну, разоренную и залитую кровью. В стране продолжали вспыхивать локальные восстания, введение лютеранства вызывало протесты. Королю как воздух нужна была объединяющая идея. Естественно, его взор обратился к той же самой информационной технологии, что и у итальянских политиков более ста лет назад: ему необходимо было предъявить Европе и шведскому обществу исторический труд, который прославил бы по полной программе величие древнешведской истории и одновременно дал бы его новой династии древние корни, идущие от самих готских королей. Такой труд был создан – это была фантазийная история Иоанна Магнуса – утвержден как официальная история Швеции, и на изображении великих подвигов древних шведо-готов стали воспитываться поколения шведов вплоть до конца XVIII века.
Густав Васа – «король Швеции, Готов и Вендов»
Второй момент, который надо принять во внимание, – это то, что если у итальянцев их «светлое прошлое» в виде Античности существовало в реальности (итальянские гуманисты только высветили в нем все позитивное и героическое), то в древнешведской истории никакого гото-шведского величия не имелось и близко. Даже сами готы вышли совсем не из Швеции, как сейчас считают шведские ученые. Все было чистейшей выдумкой, фантомом. Но исторические фантомы во многом определяли идейную жизнь западноевропейских обществ XVI–XVIII вв.
Шведское общество уверовало в свое древнее величие полностью. И более того: мысль о том, что предки шведов – это знаменитые готы, корень всей великой германской культуры, крепко ударила в голову шведских историков и писателей того времени и вызвала к жизни историозодчество самых чрезвычайных масштабов, особенно будучи востребованным со стороны государства.
История Швеции в древности в трудах большинства шведских историков XVI–XVII вв. стала представляться чем-то феерическим. Одной только силой исторического пера создавались гигантские готские державы, управляемые могущественными шведо-готскими королями, которых не знал ни один источник. При этом вырабатывалась определенная методика. Поскольку собственного исторического материала было маловато, то выработали привычку совершать рейды в историю других стран и приворовывать события и исторических персонажей оттуда – это, дескать, были все наши предки, но выступавшие под другими именами. Так, частью шведской истории была объявлена история скифов (мол, те же шведы, просто называли себя скифами). И вот уже предки шведов под именем скифов выступают как завоеватели Азии или отыскиваются среди героев Троянской войны. Дальше – больше. Шведские историки вошли во вкус, и в начале XVII в. были обнаружены новые великие предки шведов. Ими оказались легендарные гипербореи из античных мифов! Тут уж фантазия совсем вышла из берегов.
Мифическая Атлантида
Таковы были два первых момента, обусловившие рождение норманизма, а именно: 1) отсутствие реального готского и гиперборейского прошлого в древнешведской истории и 2) создание заменителя древнешведской истории в виде вымышленной великой древности.
Но есть и третий момент, на котором стоит заострить внимание с тем, чтобы понять, как возникла норманнская теория. Длительное купание в выдуманной исторической славе не прошло для шведской исторической мысли даром, оно становилось потребностью как бы подсаживать себя на иглу исторической утопии – хотелось бесконечного продолжения праздника. Поэтому поиски новых великих предков продолжались. И естественно, следующими в ряду новообретенных предков вслед за шведо-готами и шведо-гипербореями стали летописные варяги из древнерусских летописей. И также естественно мифо-идеи об основоположничестве шведов в германской и древнегреческой культуре пополнились идеей основоположничества предков шведов в древнерусской государственности.
Почему это было естественным? Идея о шведском происхождении летописных варягов стала наклевываться к концу Смутного времени, а дальнейшее развитие она получила после Столбовского мира со Швецией, которым, как известно, завершилась Русско-шведская война. И по которому Швеция отторгала русские города Ивангород, Ям, Остров, Копорье, Корелу, Орешек с уездами и всю Неву, в силу чего русские отрезались от Балтийского моря.
Подумать только, ведь гипербореи – стержень древнегреческой и, следовательно, общеевропейской культуры. И оказывается, гипербореи вышли из Швеции, у них, если внимательно присмотреться, и имена шведские, и боги скандинавского обличья. Например, Аполлон. Наверняка под этим именем скрывался скандинавский Один. Или вот древнеегипетский Озирис – в его имени видно шведское слово sijr, что должно значить «вижу», а это можно толковать как Одноглазый. А кто у нас Одноглазый? Бог Один! В общем, куда ни глянь, везде предки шведов или культурные скандинавские герои. То, о чем здесь рассказывается, – не выдумка, все взято из реальных трудов шведских литераторов и историков XVI–XVII вв.
Здесь стоит напомнить, что в море не только рыбу ловили, но и использовали его испокон веков как торговый путь из Новгородской земли на рынки Западной Европы, и вот эту-то возможность вести свободную торговлю с Западом через балтийские порты после заключения Столбовского мира русские торговцы потеряли. Столбовский договор, провозгласив свободу торговли, ограничил торговлю русских требованием торговать только со шведскими подданными. В общем, такая вот свобода: все свободны, но только на наших условиях! Основной интерес Швеции во всех этих делах составляло зерно, хлеб, т. е. те продукты, которыми издревле была богата Русь и которые чуть не до XX в. были дефицитом на Западе. Можно сказать, что русское зерно было в то время чем-то вроде нынешних энергоносителей.
Шведские подданные получили возможность скупать русский хлеб в балтийских портах по низкой цене и затем перепродавать его на амстердамской хлебной бирже по западной цене. Разница получалась десятикратной, так что шведские подданные имели хороший бизнес. Прибавьте сюда шведскую таможню в балтийских портах. Как писали исследователи данного вопроса, фискально-паразитическая эксплуатация североевропейской торговли была одним из главных источников шведской казны этого периода. Шведская корона обирала русскую торговлю хлебом и чеканила талеры из свежего балтийского ветра.
Особую роль в новых историографических поисках сыграли шведские военные и другие шведские подданные, оказавшиеся в плену в России во время Северной войны. Ущемленная национальная гордость возвращавшихся из плена шведов явно искала утешения в исторических экзерсисах.
Руины крепости Копорье
В этой обстановке было очень естественно и, главное, своевременно увидеть в варягах ещё одних предков шведов, которые в далекой древности якобы завоевали, организовали и обложили налогами восточноевропейских славян. Да, дескать, мы обираем сейчас русскую торговлю хлебом, так мы и всегда здесь деньги собирали, ещё в те далекие, варяжские времена. Когда же ход Северной войны вернул русским исконное право самим торговать через Балтийское море, то мысль о шведском происхождении варягов достигла еще большего расцвета в шведских академических кругах, поскольку подогревалась болью от потерянных денег и искала утешения в картинах прошлого величия: да, сейчас мы деньги потеряли, зато как мы их собирали в древности!
Один из таких шведских деятелей – Хенрик Бреннер, оказавшийся в России в период Северной войны, придумал версию о связи имени Русь с финским наименованием шведов «rotzalainen». Он родился на территории Финляндии, был финноязычным, но историю учил по шведским учебникам. А в них было сказано, что предки финнов заселяли Восточную Европу вплоть до Дона задолго до других народов, а предки шведов их покорили и собирали с них дань, а славяне где-то попозже подтянулись. В соответствии с этой логикой Бреннер и стал утверждать, что все названия в Восточной Европе были даны финнами, включая названия рек, народов и др. Так он пытался соединить название реки Русы, «которая впадает в Ильмень», с именем Руси, но потом остановился на названии шведской области Рослаген (Rodeslagen), от которой, по его мысли, финны стали назвать шведов rotzalainen или rossalainen. Преамбулой к разысканиям Бреннера могла послужить диссертация 1675 г. филолога из Лунда Э. Рунштеена, который доказывал, что все этнонимы Восточной Европы – шведского происхождения, например, роксоланы – выходцы из Рослагена. Или рассуждения вдохновителя шведской «гипербореады» Ю. Буре, полагавшего, что финское название шведов rodzelainen произошло от шведского названия прибрежной полосы в Упландии Рослаген (Roslagen).
Ознакомительная версия.
