Буленвилье исходит из того, что слава Жанны уже перешагнула через французские рубежи. «Я полагаю, государь, — обращается он к миланскому герцогу, — что ваших ушей уже коснулся слух о некоей Деве, которая, как благочестиво считают многие, была послана нам богом. А посему, прежде чем изложить вам в немногих словах ее жизнь, деяния, положение и нрав, расскажу о ее происхождении.
Она родилась в небольшой деревне Домреми, что в бальяже [2] Бассиньи, в пределах и на границе Французского королевства, на берегу Мааса, по соседству с Лотарингией. Ее родители слывут людьми простыми и честными» (Q, V, 115).
Заметим, что Вуленвилье с необычайной для того времени точностью указал месторасположение родной деревни Жанны. Он, по-видимому, наводил специальные{33} справки в королевской канцелярии, и ему удалось избежать ошибки многих современников Жанны, считавших, что Дева вышла «из пределов Лотарингии». Точные координаты «чуда появления» Девы должны были, по всей вероятности, служить в глазах читателя добавочной порукой достоверности рассказа. А чудеса начались буквально с момента рождения Девы.
«Она увидала свет сей бренной жизни в ночь на богоявление господа, когда весь люд радостно славит деяния Христа. Достойно удивления, что все жители были охвачены [в ту ночь] необъяснимой радостью и, не зная о рождении Девы, бегали взад и вперед, спрашивая друг друга, что случилось. Некоторые сердца испытывали при этом какой-то неведомый прежде восторг. Что еще? Петухи, словно глашатаи радостной вести, пели в течение двух часов так, как никогда не пели раньше, и били крыльями, и казалось, что они предвещают важное событие» (Q, V, 116).
Историки по-разному оценивают достоверность этого рассказа. Чаще всего они заимствуют оттуда лишь упоминание о том, что рождение Жанны пришлось на богоявление (или на крещение, так как эти праздники совпадают), отбрасывая как явный вымысел описание необыкновенных событий, сопутствовавших появлению Жанны на свет. Затем, опираясь на слова самой Жанны, которая в феврале 1431 г. говорила, что ей 19 лет или около того (Т, I, 41), они называют дату ее рождения 6 января 1412 г. Эта дата издавна считается общепринятой; она фигурирует как в старых классических сочинениях Ж. Кишера, А. Валлона, С. Люса, Ф. Дюнана, Г. Аното и др., так и во многих новых биографиях Жанны, например в известной книге Р. Перну «Жизнь и смерть Жанны д'Арк» (91, 65).
Некоторые биографы относятся с полным довернем ко всему сообщению Буленвилье. Так, англичанин Э. Лэнг считал, что в ночь, когда родилась Жанна, крестьяне Домреми просто-напросто предавались праздничному веселью и лишь много позже, когда Дева стала знаменитой, действительные обстоятельства ее рождения получили мистическую интерпретацию (72, 32). А соотечественник Липга Э. Люсай-Смит, автор одной из новейших биографии Жанны, попытался определить не только день, но {34} даже час ее рождения. Положив в основу своих расчетов «данные» Буленвилье о продолжительности петушиного пения, он пришел к выводу, что Жанна появилась на свет в полшестого утра (83, 6).
С другой стороны, некоторые авторы (Ж. Кордье, Я. Грандо, А. Гильомен) сомневаются в правдоподобии рассказа Буленвилье.
Существуют ли достаточно серьезные основания считать 6 января 1412 г. первой датой в биографии Жанны д'Арк? Один из современных биографов заметил как-то, что если бы Жанна действительно родилась на крещение, то она об этом упомянула бы на суде (63, 32). Здесь можно возразить, что молчание в данном случае объясняется тем, что ее об этом не спрашивали, а сама она о себе дополнительных сведений никогда не сообщала. Но как объяснить общее молчание всех остальных источников относительно необыкновенных обстоятельств рождения Девы? Как объяснить, что об этом не упоминает ни одна хроника, хотя их авторы обычно тщательно регистрировали всевозможные слухи о чудесах, связанных с Жанной-Девой? И самое главное: как объяснить, что рождение Жанны не оставило ни малейшего следа в памяти ее односельчан — жителей Домреми, выступавших в качестве свидетелей на процессе реабилитации? А ведь среди этих свидетелей был крестный отец Жанны и три ее крестные матери. И если бы рождение Жанны д'Арк действительно пришлось на богоявление, то кто-нибудь из ее соседей наверняка упомянул бы о столь многозначительном предзнаменовании.
Объяснение здесь может быть только одно: рассказ Буленвилье является легендой от начала и до конца, причем легендой, которая родилась не в Домреми и до Домреми не дошла.
Возникновение этой легенды свидетельствует о шедшем быстрыми темпами процессе мифологизации и сакрализации образа Жанны. В самом деле, Жанна появилась при дворе дофина в конце февраля 1429 г., а послание Буленвилье датировано 21 июня. И уже в этом раннем документе мы обнаруживаем типичную ситуацию мифа: рождению героя сопутствуют необыкновенные обстоятельства.
Такое быстрое появление закопченной легенды о рождении Жанны-Девы объясняется, по всей вероятности, {35} тем, что ее «автор» (мы берем это слово в кавычки потому, что не знаем, следует ли говорить здесь об индивидуальном или коллективном авторстве) не создавал заново сюжетную схему, а использовал уже готовое «клише», опирался на всем хорошо известную и очень авторитетную «модель». Можно с достаточным основанием полагать, что легенда о рождении Жанны-Девы восходила к самой авторитетной «модели» — рождеству Христа. В пользу такого предположения говорят два аргумента. Во-первых, легенда относит рождение Жанны на ближайший к рождеству праздник, который, кстати, связывался главным образом с явлением звезды волхвам (т. е. с радостной вестью) и праздновался во многом так же, как и рождество. Налицо основа для контаминации.
Еще более отчетливо проступает связь интересующей нас легенды с представлением о рождестве в одной, казалось бы, мелкой детали — пении петухов. Эта деталь, которая на первый взгляд воспринимается как чисто бытовая, «фоновая», в действительности очень важна в смысловом отношении. Как известно, в средневековом сознании петушиный крик означал не только конец ночи, но и прекращение власти нечисти, победу сил света и добра над силами зла и тьмы. В средневековой Европе существовало поверив, согласно которому рождество Христа сопровождалось неумолчным петушиным криком (16). Об этом поверий знали и во времена Шекспира:
Есть слух, что каждый год, близ той поры,
Когда родился на земле спаситель,
Певец зари по молкнет до утра.
(«Гамлет», акт 1, сц. 1. Пер. М. Лозинского).
Так, по-видимому, объясняются некоторые «реалии» рассказа Буленвилье, смущавшие одних биографов Жанны и толкавшие к ошибочным заключениям других, по вполне понятные тем, для кого этот рассказ был предназначен. Разумеется, упоминание о богоявлении нельзя ни в коем случае считать биографическим фактом; это упоминание преследовало совершенно иную цель: подчеркнуть мистический, провиденциалистский характер появления на французской земле Жанны-Девы. Что же касается даты ее рождения, то здесь единственным ориентиром по-прежнему остаются ее слова о том, что в начале 1431 г. «ей было 19 лет или около того» (Т, I, 41). Она, {36} стало быть, родилась в 1411 или 1412 г., и ничего более определенного по этому поводу сказать невозможно.
Основными источниками, освещающими жизнь Жанны в Домреми, являются ее собственные показания на руанском процессе, свидетельства 24 ее земляков на процессе реабилитации, а также большое число документов, опубликованных в приложениях к известному сочинению С. Люса «Жанна д'Арк в Домреми» (1886 г.).
Можно ли доверять этим источникам, особенно показаниям Жанны? Была ли она откровенна со своими судьями? В известных пределах — была. Причем эти пределы обозначила она сама.
Еще в самом начале процесса, перед первым допросом, от нее потребовали обычной присяги правдиво отвечать на все вопросы. В такой общей и безусловной форме Жанна присягнуть отказалась, и после нескольких безуспешных попыток принудить ее к этому судьи были вынуждены уступить. Жанна поклялась говорить правду обо всем, что относится к делу веры, кроме «откровений», которые она получала от бога (Т, I, 38–39). Действие присяги распространялось, стало быть, и на все «внешние» обстоятельства ее жизни, поскольку расследование этих обстоятельств имело прямое отношение к делу веры и входило в компетенцию инквизиционного трибунала: от результатов такого расследования зависела оценка личности подсудимой, ее благочестия, добронравия и т. п. Впрочем, Жанна сразу же заявила судьям, что «охотно поклянется говорить правду об отце с матерью и о том, что она делала, когда отправилась во Францию» (Т, I, 38). Иными словами, из внешних фактов своей биографии она не делала никакого секрета.
