К слову, эта «классовая борьба» иногда претерпевала под пером правоверных советских историков удивительные метаморфозы. Еще с двадцатых годов нашего грешного века было принято, описывая восстание Уота Тайлера 1380 г., отмечать «участие в крестьянском восстании пролетариата Лондона». К сожалению, в действительности мифический «лондонский пролетариат» (проще говоря, городские ремесленники) был движим не в пример более шкурными интересами. Дело в том, что в Лондоне тогда осело изрядное количество фламандских ремесленников, составивших нешуточную конкуренцию коренным мастерам. И вот, едва только в Лондон заявилась мужицкая вольница, городские ремесленники использовали короткий период полного безвластия для решения сугубо внутренних проблем – они быстренько, в хорошем темпе, перебили и перетопили в Темзе ненавистных фламандских конкурентов, после чего весь их бунтарский дух волшебным образом испарился, и они вновь стали лояльнейшими подданными британской короны, в доказательство чего стали отлавливать на улицах отставших от своих отрядов тайлеровских крестьян и с той же сноровкой бить по голове…
Еще о случайностях. Некоторые английские историки вполне серьезно считают, что в занятии английского престола династией Йорков в 1485 году огромную роль сыграла примитивнейшая случайность, связанная с незнанием геральдики…
Как многие, возможно, помнят хотя бы из приключенческих романов, в конце XV столетия в Англии боролись за престол Йорки и Ланкастеры, именуемые еще Алой и Белой розами. И у тех, и у других имелись определенные права на королевскую корону, а потому решить дело можно было одним-единственным способом – войной, поскольку уступить никто не хотел. Сорок лет две ветви королевского дома Плантагенетов заядло истребляли друг друга, а заодно и тех, кто подворачивался под горячую руку…
В пасхальное воскресенье 14 апреля 1471 года войска йоркского короля Эдварда IV неподалеку от Лондона, под Барнетом, стали сближаться с армией графа Варвика, одного из наиболее ярких и талантливых полководцев ланкастерцев. На равнине стоял туман, осторожный Варвик выслал разведку – последующие события недвусмысленно доказывают, что разведчики графа разбирались в геральдике примерно так, как нынешний интеллигент советского розлива – в логике и иностранных языках.
Дело в том, что среди множества геральдических эмблем того времени имелось две, во многом схожих. Так называемое Солнце величия (солнце с изогнутыми лучиками, чье количество колебалось от двенадцати до шестнадцати) и «эстуаль» (звезда с шестью лучами). Человек темный мог и перепутать…
Они и перепутали. Под знаменем с «солнцем величия» наступал король Эдвард. Под знаменем с «эстуалью» приближался верный союзник Варвика, Де Вер, граф Оксфордский. Именно знамя последнего и приняли за вражеский стяг незадачливые разведчики графа Варвика. И доложили соответственно.
Раздумывать было некогда, Варвик скомандовал атаку – и его солдаты со всем усердием врубились в ряды своих же союзников. Какой-то однотипной военной формы тогда не существовало, а в лицо знали друг друга только высшие командиры. Граф Оксфордский, в свою очередь, решил, что подвергся нападению йоркистов, и велел стоять насмерть. Пока союзники истребляли друг друга, их настоящий противник, король Эдвард, быстро разобрался в ситуации и, справедливо сочтя ее подарком судьбы, ударил на обоих. Ланкастерцы понесли страшное поражение, сам Варвик был убит. С той битвы фортуна бесповоротно склонилась на сторону Йорков, противники которых после этого удара оправиться уже не смогли… История не сохранила имен болванов, несведущих в геральдике.
И напоследок стоит рассказать об одной интереснейшей случайности, связанной на сей раз с техникой. В одной из советских лабораторий тщетно пытались получить новую разновидность электролита для гальванического покрытия корпусов наручных часов. Было известно, что для успеха необходимо добавить в исходную массу небольшое количество органической субстанции. Одна беда: к тому времени насчитывалось около миллиона подобных субстанций, и, чтобы испробовать их все, не хватило бы жизни человека.
Случай не замедлил о себе напомнить. Придя утром на работу, лаборант вынул из электролитической ванны сверкающую, как зеркало, металлическую пластинку – это было именно то, чего и добивались!
Срочно повторили эксперимент в той же ванне. Вторая плитка так же сверкала. Тогда в другой, гораздо большей ванне решили нанести покрытие на большую партию плиток, налив туда электролит того же состава…
Полный провал. Плитки оставались неприглядно матовыми. Один и тот же электролит в небольшой лабораторной ванне и в огромной заводской вел себя по-разному. Объяснение подворачивалось одно: в малой ванне, и только в ней, вдруг появился какой-то непонятный компонент…
Вскоре выяснилось, что компонентом этим была… слюна. Один из сотрудников, разозленный провалом очередного эксперимента, смачно плюнул в ту самую лабораторную ванну, уходя домой. В его слюне оказались некие микроскопические добавки, сработавшие на успех. «Виновника» заставили от души поплевать в заводскую ванну – и погруженные туда плитки вскоре покрылись столь же идеальной сверкающей полировкой.
Увы, продолжения эта история не получила, и состав слюны остался загадкой. Началась Великая Отечественная, лаборант ушел в ополчение и погиб под Москвой…
В этой книге читатель не раз встретится со случаями, когда чистейшей воды сказки попадали в историю и оставались в ней на правах реальных событий, а происшедшее на самом деле впоследствии бывало объявлено даже не сказкой – гнусным вымыслом. Чтобы лучше понять, отчего так происходит, рассмотрим два случая: правду, объявленную вымыслом, и вымысел, неумышленно объявленный правдой…
В двадцатых годах прошлого столетия во Франции вышла весьма любопытная книжечка. Ее автор пытался доказать, что Наполеона Бонапарта… никогда не существовало! Что «так называемый Бонапарт» – на самом деле нечто вроде массовой галлюцинации, отражение старинных народных поверий. Двенадцать маршалов Наполеона (которых на самом деле было вовсе не двенадцать – А.Б.) объявлялись «преломлением в народном сознании двенадцати знаков зодиака». И так далее, и тому подобное. Читатель, решивший, что речь идет о шутке, о розыгрыше, ошибется. Розыгрышем здесь и не пахло. Книга была написана по заказу восстановленных на французском престоле Бурбонов и издана на их денежки из секретных полицейских фондов. Бурбоны абсолютно серьезно пытались вычеркнуть из истории корсиканского узурпатора, вбить в умы версию о «массовой галлюцинации» – при том, что еще были живы тысячи людей, видевших Наполеона, говоривших с ним, от простых солдат до коронованных особ. Заодно Бурбоны приказали датировать их указы годами, приходившимися на правление Наполеона, – опять-таки со всей серьезностью.
Все-таки на дворе стоял девятнадцатый век – и потому столь лихо вымарать из истории Наполеона не удалось. Однако в более ранние времена такие штучки, бывало, и удавались – с таким успехом, что мы лишь сегодня начинаем продираться к истине…
Рассмотрим второй случай – превращение мифа в «реальную историю», даже не по злому умыслу, а по недоразумению.
Дело происходит в Польше (заранее предупреждаю, что история эта вымышлена мною от начала и до конца). Год на дворе… Ну, пусть будет 1889 – время относительно спокойное, восстания уже отшумели, террористы постреливают, но еще не набрали размаха, в общем, жизнь не так уж плоха, в особенности если один из наших героев, блестящий шляхтич Пшекшицюльский, политикой не интересуется совершенно – вертопрах, светский фат, завсегдатай салонов, раутов и гостиных, излишней образованностью, как и подобает ясновельможному пану, «шляхтичу с кости и крови», не обременен. Зато богат и гостеприимен – опять-таки в полном соответствии с исконной великопольской традицией.
Именно в имение пана Пшекшицюльского попадает его новый знакомый, встреченный у графини Н., – серьезный молодой человек в очках, гость из далекого экзотического Сиама, еще не переименованного в Таиланд. Гость завершает в Европе свое образование, а заодно и пишет книгу – в его родном Сиаме очень мало знают о столь экзотическом континенте, как Европа… А поскольку молодой ученый (пусть будет Чандранипат, что ли, имя не вполне таиландское, но сойдет…) честолюбив и прилежен, он предпочитает балам и попойкам многочасовые бдения над старыми бумагами. Он честолюбив, он хочет войти в историю как автор первого труда о загадочной Польше, написанного рукой сиамца…
– Все это к вашим услугам, пане Чандранипат! – широким жестом указывает пан Пшекшицюльский на покрытые паутиной и пылью шкафы с книгами и бумагами, которые не открывал отроду. – Батюшка мой, знаете ли, интересовался изящной словесностью, а мне все как-то недосуг… Копайтесь, коли охота, пока не надоест!
