Становление Руси - Дмитрий Иванович Иловайский

Наступившая ночь, мрачная и бурная, еще усиливала тревогу и смятение в городе. Наиболее робким умам ежеминутно представлялось, что враги уже перелезли стены, завладели городом, — и настал всему конец. Но вот мрак рассеялся, ветер утих, морские волны улеглись, и тогда жители Византии увидали вереницу судов, которые обступали Константинополь со стороны Боспора и Пропонтиды. Варвары, держа в руках обнаженные мечи свои, грозили ими городу и испускали дикие крики. Это были большею частию статные люди с светло-русыми волосами и серыми, острыми глазами. Наиболее знатные между ними отличались бритыми подбородками и длинными усами; остроконечные шлемы покрывали их чубатые подстриженные кругом головы; сверх кольчуги на них наброшены были плащи, углы которых застегивались пряжкою на правом плече. Вооружение этого народа составляли стрелы, копья, секиры и мечи с широким, обоюдоострым лезвием; а щиты, суживающиеся книзу, были так длинны, что закрывали почти все тело.

Окружив город со стороны моря, Руссы высадились на берег, и по обычаю своему начали насыпать вал вдоль стен, защищавших город с суши, чтобы тем легче завладеть ими. В то же время часть их рассеялась по беззащитным предместьям и окрестностям Константинополя; они с большою свирепостью принялись опустошать селения и монастыри, истребляя огнем и мечом нивы, жилища, людей и скот, не щадя при этом ни младенцев, ни стариков, не смягчаясь никакими воплями и мольбами. Между прочим, они захватили островок Теревинф с его монастырем, в который был сослан патриарх Игнатий, лишенный своего престола. Варвары разграбили здесь церковные сосуды и всю утварь; патриарх как-то спасся; но они схватили двадцать два человека из его монахов и слуг и всех изрубили топорами на корме ладьи.

В отчаянии своем жители Византии обратились к тому, о чем они легко забывали в дни мира и веселия, т. е. к молитве, посту и покаянию. Духовенство совершало постоянные молебны и всенощные бдения; отверстые храмы были наполнены молящимся народом, причем наиболее кающиеся стояли на коленях, били себя в грудь, плакали и стенали. Особенно густая толпа стекалась в соборный храм св. Софии. Патриарх Фотий в эту торжественную минуту явился вполне достойным своего сана и обнаружил замечательную силу слова. С Софийской кафедры он яркими красками изображал варварское нашествие как кару, ниспосланную Господом за тяжкие грехи, в которых погрязло население. При этом, смотря по течению своих мыслей, он то называл варваров грозными и неодолимыми и иногда выражался словами Библии. Например: «Народ сей двинулся с севера с тем, чтобы дойти до второго Иерусалима, и люд сей устремился с конца земли, неся с собой стрелы и копья; он грозен и не милует; голос его как шум моря», и т. д. То отзывался о них с презрением, чтобы ярче выставить унижение и стыд, которым подверглась Византия. «О град, царь едва не всей вселенной! — восклицал он. — Какое воинство ругается над тобою, как над рабою: необученное и набранное из рабов! О град, украшенный добычею многих народов, что за народ вздумал взять тебя в добычу! Слабый и ничтожный неприятель смотрит на тебя сурово, пытает на тебе крепость руки своей и хочет нажить себе славное имя». «Поход этих варваров, — замечает он, — схитрен был так, что и молва не успела оповестить, и мы услыхали о них уже тогда, когда увидели их, хотя и разделяли нас столькие страны и народоначальства, судоходные реки и пристанищные моря».

Патриарх призывал к покаянию, но не наружному только, а глубокому и искреннему. «Не вопите и не шумите. Перестаньте плакать, молитесь спокойно, будьте мужественны», — повторял он и обещал заступление Божие, если грешники имеют твердое намерение исправиться от своих беззаконий и поступать согласно с заповедями Господними. «Было что посмотреть тогда!» — говорил после тот же Фотий. «Гордые смирились; сластолюбцы постились; у весельчаков и игроков слезы ручьями текли по щекам; ростовщики, копившие деньги, раздавали их бедным; жестокосердый стал милостив; преданный пьянству обещал не пить во всю жизнь; преданный чувственности добровольно дал обет целомудрия, и вообще каждый всеми силами давал знать, что он будет служить образцом добродетели, и обещался вперед исполнять все обеты чистосердечно и неуклонно». Каялись жители Византии также и в нарушении договоров с варварами и в обиде, им причиненной.

Между тем осада продолжалась; вал, насыпаемый неприятелями, постепенно возрастал, и близился час, когда они с этого вала могли перелезть на стены и ворваться в город. «Наконец, возлюбленные, — проповедовал Фотий, — настало время прибегнуть к Матери Слова, к Ней, единой надежде нашей и прибежищу. К Ней возопием: Досточтимая, спаси град твой, как ведаешь, Госпоже! Ее поставим ходатайницею перед сыном и Богом нашим. Ее сделаем свидетельницею и сподручницею обетов наших».

Главные византийские храмы изобиловали священными, предметами; особым поклонением пользовались, конечно, те предметы, которые в народном веровании были связаны с земною жизнию Спасителя и Богородицы. Например, в Софийском соборе показывали верующим пелены младенца Христа, золотые сосуды, принесенные ему в дар волхвами, копье, которым он был прободен, и т. д. Во Влахернском храме хранились пояс Богоматери и ее риза, т. е. какая-либо часть одежды. Эта святыня чтилась в особенности как надежная защита во время опасности, и вообще жители Царьграда почитали Богородицу главною заступницею и покровительницею своего города. Патриарх взял ее ризу и с молитвенными песнопениями обнес ее вдоль стен вокруг города. Вслед затем неприятели поспешно сняли осаду, сели на свои корабли и покинули Боспор, обогащенные награбленною на его берегах добычею. Источники не дают нам ближайших объяснений этого поспешного отступления Руссов. Без сомнения, в это именно время достигло до них известие о приближении византийских легионов и кораблей; ибо Михаил III тотчас повернул назад, как только услыхал о нападении Руси на его столицу.

Русь ушла от Царьграда, но византийское правительство должно было озаботиться защитою от нее своих Черноморских областей, особенно Херсонеса и других греческих городов, находившихся в Тавриде по соседству с таманскими и таврическими владениями Руси. В этой войне союзницей Греков явилась христианская религия: греческие проповедники склонили часть варваров к принятию крещения. Тот же патриарх Фотий в своем окружном послании 866 года, обращенном к восточным епископам, извещает их, что не только племя Болгарское переменило свое древнее нечестие на веру во Христа, но то же сделало и племя Русское. «Народ, столь часто многими превозносимый, — пишет Фотий, — и превосходящий все другие народы своею жестокостию и кровожадностию, т. е. Россы, которые, покорив окрестные народы, возгордились и, имея о себе весьма высокое