На подобных примерах надлежит учиться: Цезарь, имея проблематичный маршрут следования, сумел обогнать Помпея и оказался на землях, привечавших Помпея же много раньше, чем тот сам! Попутно он захватил целый ряд населенных пунктов, обеспечил войску изрядный запас продовольствия и фуража и расположился затем на максимально выгодных для себя позициях. Заметьте, Цезарь все это уже свершил, а Помпея еще нет и на горизонте! Вот она, разница, которую нельзя не ощутить…
Вернемся к «Комментарию»:
«Помпей прибыл через несколько дней в Фессалию и, обратившись с речью к соединенному войску, поблагодарил своих солдат, а солдат Сципиона обнадежил предложением принять участие в добыче и наградах, так как победа уже обеспечена. Затем он соединил все легионы в одном общем лагере, поделился со Сципионом званием главнокомандующего и приказал играть у него его собственный сигнал и разбить для него особую ставку. Когда, таким образом, от соединения двух больших армий боевые силы Помпея увеличились, то у всех окрепли прежние фантазии, и надежда на победу настолько поднялась, что всякая потеря времени казалась только задержкой возвращения в Италию.
Когда Помпей делал что-нибудь не спеша и более или менее осмотрительно, то говорили, что это можно было сделать в один день, но что Помпей тешится верховной властью и с бывшими консулами и преторами обращается как с рабами. Одни уже открыто стали спорить друг с другом о претурах и жречествах и распределять консульства по годам. Другие требовали себе домов и имущества приверженцев Цезаря, бывших в его лагере. На военном совете у них даже возник спор о том, следует ли на ближайших преторских комициях считаться с заочной кандидатурой Луцилия Гирра потому, что сам Помпей послал его к парфянам. При этом родственники Гирра заклинали Помпея сдержать свое слово, данное ему при его отъезде: иначе Гирр оказался бы жертвой своего доверия к авторитету Помпея. Но другие не соглашались на предпочтение одного всем, так как ведь труды и опасности для всех одинаковы.
В ежедневных спорах относительно жречества Цезаря Домиций, Сципион и Спинтер Лентул уже доходили до тягчайших словесных оскорблений, причем Лентул хвастался преимуществом, которое дает ему возраст, Домиций хвалился популярностью и авторитетным положением в Риме, а Сципион полагался на свое родство с Помпеем. Мало того, Акуций Руф привлек к суду перед Помпеем Л. Афрания по обвинению в том, что он предал в Испании войско. А Л. Домиций заявлял на военном совете, что, по его мнению, следует по окончании войны дать тем сенаторам, которые вместе с ними участвовали в войне, по три судебных таблички для произнесения приговора об отдельных лицах, которые остались в Риме или, хоть и находились в пределах областей, занятых Помпеем, но не оказывали ему военных услуг. Одна табличка должна была давать полное оправдание, другая – присуждение к смерти, третья – налагать денежный штраф. В конце концов все хлопотали либо о своих почестях, либо о денежных наградах, либо о преследовании своих врагов и помышляли не о том, какими способами они могут победить, но о том, какую выгоду они должны извлечь из победы».
Сущая вакханалия, иначе не скажешь!
И нагнетание ее тем пуще, чем ближе конец помпеянцев…
Согласно «Комментарию»,
«уже заготовлен был провиант, солдаты снова оправились после сражений под Диррахием, прошло довольно много времени, чтобы можно было составить се6е ясное представление относительно воинского духа у солдат, и Цезарь счел нужным испытать, каковы намерения Помпея и склонен ли он принять сражение.
Поэтому он вывел войско из лагеря и построил его в боевую линию, сначала на удобной позиции и подальше от лагеря Помпея; но в следующие затем дни он продвигался более или менее вдаль от своего лагеря и приближал свой фронт к холмам, занятым Помпеем. От этого его войско становилось со дня на день увереннее. Но что касается конницы, то, так как числом она далеко уступала неприятельской, Цезарь держался относительно ее своего прежнего правила, о котором мы говорили выше: он приказывал сражаться в рядах конницы молодым антесигнанам без поклажи, со специальным вооружением, облегчавшим быстроту их действий. От ежедневного упражнения они приобрели опытность и в такого рода сражениях.
В результате одна тысяча всадников осмеливалась даже на открытой местности, в случае надобности, выдерживать атаку семи тысяч помпеянцев, не очень страшась их численного превосходства. И действительно, в те дни Цезарь дал даже удачное конное сражение, в котором вместе с другими был убит один из упомянутых двух аллоброгов, перебежавших к Помпею».
Такова сила возмездия!
Предателя неизбежно настигает кара…
А что же Помпей, спрашивается?
Что он планировал?
Читаем в «Комментарии»:
«Помпей, лагерь которого был на холме, выстраивал свое войско у самого его подножия и, как казалось, каждый раз выжидал, не подойдет ли Цезарь поближе на невыгодную для него позицию. Цезарь видел, что Помпея никоим образом нельзя заманить на сражение; поэтому он признал самой удобной для себя тактикой сняться с лагеря и постоянно быть в походе: он рассчитывал облегчить себе частой переменой лагеря и движением по многим местностям добывание провианта, а также во время самого похода улучить какой-нибудь удобный момент для сражения и наконец утомить ежедневными передвижениями войско Помпея, непривычное к тяжелому труду. Это решение было уже принято, был дан сигнал выступлению, и сложены были палатки, как вдруг бросилось в глаза, что, вопреки повседневной привычке, боевая линия Помпея успела за это время продвинуться вперед довольно далеко от своего вала. Таким образом, показалось, что возможно дать сражение на довольно удобной позиции. Когда походные колонны были уже в воротах лагеря, Цезарь сказал своим солдатам: „Надо нам в настоящее время отложить поход и думать о сражении, которого мы всегда очень хотели. Будем всей душой готовы к бою: позже нелегко нам будет найти удобный случай“. И он тотчас же вывел свои войска в боевой готовности.
Помпей, как это стало известно впоследствии, также решил, по настоянию всех своих, дать сражение. И действительно, он на совете в предыдущие дни сказал даже, что армия Цезаря будет разбита еще прежде, чем войска сблизятся. Когда большая часть была этим удивлена, то он прибавил: „Я знаю, что я обещаю нечто почти невероятное; но познакомьтесь с моим планом, чтобы затем с большей уверенностью выйти на сражение. Я убедил наших всадников (и они обещали мне это сделать) напасть при сближении обоих войск на правый, незащищенный, фланг Цезаря и атакой в тыл привести в замешательство и разбить его войско прежде, чем нами будет выпущен хоть один снаряд против неприятеля. Таким образом, мы окончим войну, не подвергая наши легионы опасности и почти без кровопролития. А это нетрудно, так как мы очень сильны конницей“. Вместе с тем он просил всех быть готовыми к следующему дню: так как теперь, наконец, пришел давно желанный момент для сражения, то они должны оправдать высокое мнение, которого был о них он сам и все остальные.
Его сменил Лабиэн. После презрительного отзыва о боевых силах Цезаря и величайших похвал плану Помпея он сказал: „Не думай, Помпей, что перед тобой то самое войско, которое победило Галлию и Германию. Я участвовал во всех сражениях и не стану наугад говорить о том, чего не знаю. От того войска осталась только малая часть: многие погибли (что было неизбежно при множестве сражений), многих унесли повальные болезни в Италии, многие разошлись по домам, многие остались на материке. Или, может быть, вы не слыхали, что в Брундисии были образованы целые когорты из тех, которые там остались под предлогом болезни? Те войска, которые вы видите, вновь организованы из последних наборов в Ближней Галлии, и большинство солдат происходит из транспаданских колоний. Вдобавок самые сильные их части погибли в двух сражениях под Диррахием“. С этими словами Лабиэн поклялся вернуться в лагерь не иначе как победителем и других ободрил к тому же. Помпей похвалил его за это и поклялся в том же; из всех остальных также не оказалось никого, кто поколебался бы поклясться. Все это происходило на заседании совета, по окончании которого все разошлись с большими надеждами и ликованием; они уже мысленно предвосхищали победу, полагая, что о таком важном деле такой опытный полководец ничего не стал бы утверждать попусту.
Когда Цезарь приблизился к лагерю Помпея, то он заметил, что войско у того было построено следующим образом. На левом фланге были два легиона, переданные Цезарем в начале их раздора на основании сенатского постановления; из них один назывался 1-м, другой 3-м. В этом месте стоял сам Помпей. Центр занимал Сципион с сирийскими легионами. Киликийский легион, соединенный с испанскими когортами, которые, как мы указали, были переправлены Афранием, был помещен на правом фланге. Эти легионы Помпей считал самыми надежными во всей своей армии. Остальные он поставил между центром и флангами, доведя число когорт до ста десяти. Всего было сорок пять тысяч человек, не считая около двух тысяч добровольцев ветеранов, собравшихся к нему из числа „льготных“ солдат его прежних армий. Их он распределил по всему фронту. Остальные семь когорт частью должны были охранять лагерь, частью были распределены по ближайшим редутам. Правый фланг его был прикрыт каким-то ручьем с крутым берегами. По этой причине он поставил всю конницу и всех стрелков и пращников на левом фланге.
