Ознакомительная версия.
А в десятой луне восьмого года эры Ходзи государь Оои [император Дзюннин] был смещен бывшей государыней [ушедшей в монастырь Кокэн] и сослан в Авадзи. Одновременно был казнен Накамаро Осикацу вместе с родичами. Песня, которую распевали до этого, послужила предзнаменованием гибели принцев [теперь уже восстание самого Осикацу против Докё]».
Так повествуют хроники о «гласе народа». Кроме народных предчувствий, которые, кстати, могли объясняться не только тем, что люди видели зловещие предзнаменования, а и тем, что широкие массы тоже могли наблюдать, делать выводы из наблюдаемого и выражать свое мнение (мы помним, что простые люди, особенно далекие от столицы, молились богам синто) по поводу засилья буддизма при дворе и распространению его по стране.
Термин «политическая борьба» в то время был весьма растяжимым, он включал в себя не только придворные интриги (по части которых японцы были большими мастерами), но и откровенную магию. Причем заговорщики четко соблюдали «политкорректность и конфессиональные рамки» духов, каждая сторона обращалась к «своим»: синтоисты к духам синто, буддисты – к бодхисаттвам, или к божествам, покровительствующим буддизму. Так, Докё просил лояльного Хатимана поспособствовать восхождению на престол. Соперники Кокэн перед мятежом Осикацу тайно похитили прядь ее волос, вложили их в череп мертвеца и бросили в реку, обратясь к духам-ками реки и произнесли соответствующее проклятие, что должно было устранить ее из борьбы за престол. Однако «черная магия» в тот раз оказалась бессильна перед лицом превосходящих сил противника. Мятежный принц Вакэ (мечтавший убрать Докё), как говорится в одном разоблачительном указе Кокэн, обратился с молитвенным письмом к душам своих предков и попросил их вернуть из ссылки опальных родичей и способствовать убийству «двух врагов – мужчины и женщины». Здесь явно имеются в виду Кокэн и Докё.
Насколько это просматривается в текстах хроник, никто из заговорщиков не пытался обратиться к магическому чтению сутр или заступничеству бодхисаттв, полагая, по-видимому, что эти силы противостоят традиционной линии престолонаследия и служат магическим средством в руках противника.
Чудеса сопровождали все правление Кокэн-Сётоку и Докё, их тщательно отслеживали и, естественно, толковали. Императрица подчеркивала, что все они имеют положительную символику. Монахи по всей стране возглашали молитвы, а состоявшие на государственной службе прорицатели чуть ли не каждый день обнаруживали счастливые знамения: белого оленя (белый – священный цвет), белого воробья, белую ворону, белую черепаху, сросшиеся колосья риса.
Но государственные дела стремительно катились в пропасть – уж слишком много времени, сил и средств тратилось на молитвы, строительство храмов и изыскание новых должностей для людей рода Югэ. Докё тянул за собой в столицу своих родственников, они, вероятно, были не слишком опытны в управлении, а родовитые аристократы, отодвигаемые от власти, были недовольны засильем чужаков и составляли заговоры. У каждого было свое важное дело, только никто не занимался тем, от чего благополучие страны зависит значительно больше, чем от количества благих предзнаменований, – экономикой.
Реальные проблемы режим Сётоку – Докё пытался решить с помощью ритуалов, молитв и магии. Однако ничего не помогало, даже неоднократные помилования преступников, что считалось очень сильной мерой воздействия на разгневанное Небо. При этом в соответствии с дальневосточными представлениями об индивидуальной ответственности правителя за все свалившиеся на страну беды императрица Сётоку брала вину на себя: «Обладая малой добродетельностью, взошли Мы на трон по ошибке. Народ не ласкаем и не милуем, люди потеряли покой. Оглядываемся назад и плачем над содеянными грехами, страдаем, ибо не можем выбраться изо рва. И решили Мы, что пришло время провозгласить указ о великом помиловании в Поднебесной…»
Но и эти старания были тщетны. Ни амнистии, ни запреты на употребление мяса и сакэ ситуацию не разрешили. Что же оставалось? Только с еще большим жаром возносить молитвы, верить и надеяться. «Болезни продолжают терзать людей, природные бедствия продолжают грозить. Не можем найти себе места – так долго терзается Наше сердце. Но если заповеданное Нам учение Будды откликнется на Наши молитвы, тогда страданиям непременно настанет предел и бедствиям непременно настанет конец». Конец действительно настал – правлению Сётоку и власти Докё.
О роли привидения в истории
С историей монаха Докё и умалением роли синтоизма в пользу буддизма связан еще один любопытный мистический момент (в полной мере проявившийся через 12 лет после смерти Докё в виде истории принца Савары). Его можно было бы назвать «движущая роль привидения (яп. онрё — мстительные духи) в истории». Говоря о средневековой Японии, нельзя не учитывать такой фактор, как вера в духов и потусторонних существ. И очень часто именно эта вера была главным побудительным мотивом для тех или иных действий политических лидеров страны, включая императоров.
Дело в том, что в традиционной японской религии синто главной задачей потомков является почитание предков и их умиротворение. Если линия семьи прерывалась и предков некому было почитать, они могли стать онрё, если потомки отрекались от синтоизма и его обрядов, предки, обиженные невниманием, тоже становились онрё. Падение авторитета синтоизма и установление повсеместно буддийских храмов повлекло отток верующих от синто, а значит, активизацию деятельности онрё. Об этом абсолютно серьезно писали летописи, и этот факт принимают авторитетные историки. В хрониках онрё действуют наравне с историческими персонажами, их действия (а им приписывались всяческие неприятности: неурожаи, эпидемии, таинственные смерти неугодных – «духи мести» все-таки), как уже говорилось ранее, даже побуждали иногда к переносу столицы! Поэтому в исторической науке признается наличие «веры в привидения», прочно вошедшей в жизнь Японии в период Хэйан, то есть при императоре Камму (конец VII – начало VIII века). В этот период она достигла своего пика.
Кто такие онрё? Как становятся онрё? И чем эти призраки отличаются от прочей нечисти? Это привидения несправедливо обиженных, преследующие своих оскорбителей, мстительный дух, не способный обрести покой, пока не отомстит за свою смерть.
Следует обратить внимание на то, что на первом этапе существования веры в мстительных духов в рамках синто, главной функцией которого, повторяем, было именно поклонение и успокоение предков, основной причиной превращения умершего человека в онрё было то, что умершие лишались потомков, которые могли бы их почитать. Поэтому духи умерших мстили тем, кто лишил их потомков.
Для понимания феномена онрё в японской истории важно иметь в виду, что впоследствии, в период Нара, мотивация превращения умерших в онрё расширилась. Это произошло после смерти принца Нагая, которого довели до смерти несправедливыми обвинениями четыре брата Фудзивара, вскоре умершие. Так появилась вера в то, что убитый без вины человек тоже превращается в онрё, это было первым случаем перехода к новой концепции мстительных онрё.
Нельзя сказать, что любой умерший человек мог стать онрё. Люди, которые становились онрё, должны были соответствовать нескольким критериям:
– в реальной жизни это были люди, не достигшие своих целей;
– они должны умереть смертью, после которой должны остаться горечь, ненависть, злоба;
– убитый (умерший) должен был гордиться своей властью;
– онрё конкретно знал, кого он должен проклинать.
Большую долю онрё, кстати, составляют дамы (видимо, они были более обидчивы и мстительны), погибшие по злонамеренности своих мужей, но более знаменитыми стали онрё, принадлежавшие при жизни к сильному полу. Известный русский японист Кожевников пишет: «Долгое время как в японском обществе, так и в исторической науке было принято считать, что в качестве онрё в Японии традиционно признавались такие известные персонажи японской истории, как бог Оокунинуси, Фудзивара Осикацу, принц Савара, Сугавара Митидзанэ, экс-император Сутоку, Тайра Масакадо и др. В последние годы в этот список стали включать Сога Ирука, принца-регента Сётоку тайси, принца Нагая, три поколения семьи Фудзивара из Хираидзуми, императора Годайго, Сайго Такамори и др. Эти деятели имели нечто общее, что позволяло им стать онрё. Все они умерли внезапно, кроме того, они ставили перед собой конкретные политические цели, которые не были достигнуты, и были уничтожены своими политическими противниками. В результате они глубоко ненавидели своих противников и, став онрё, напускали на их последующие поколения различные несчастья».
В период властвования временщика Докё со смертью реального Фудзивара появился на свет один из «исторических» онрё – Фудзивара Осикацу. Считается, что убитый сторонниками Докё Фудзивара Осикацу и его родственники и сообщники стали онрё и «приложили руку» к изобилию неурожаев, болезней и прочих бедствий в последние годы правления Сётоку, а также к падению самого Докё. Есть также предание, что и смерть своенравной императрицы была делом рук мстительных духов Фудзивара. В таком случае они должны были почувствовать себя умилостивленными восшествием на престол законного императора Конина-тэнно и упокоиться с миром.
Ознакомительная версия.
