Ознакомительная версия.
В начале нового столетия на страну обрушилась череда несчастий. Начиная с 1601 года выдалось три аномально бессолнечных лета, следствие глобального похолодания, от которого страдала вся Европа, и больше всего – северная ее часть, где даже в августе случались морозы.
На Руси начался страшный голод, достигший к третьему неурожаю чудовищных размеров, так что дошло до людоедства (пишут, на постоялых дворах убивали проезжих и на рынках торговали пирогами с человеческим мясом). Из-за истощения начались эпидемии.
Годунов с присущей ему энергией попытался исправить ситуацию, но опыта преодоления продовольственного кризиса подобных масштабов ни у кого не было, и сначала сделалось только хуже.
Царь больше всего заботился о благополучии москвичей, поскольку голодный бунт в столице представлял бы опасность для власти. Правительство стало подкармливать горожан и обеспечивать их работой – в результате нахлынули толпы со всех сторон, и запасы хлеба быстро кончились. Попробовали раздавать деньги – это привело лишь к невероятному взлету цен, так что человеку не хватало на пропитание уже и копейки в день (это была вполне солидная денежная единица).
Как водится в государстве «ордынского» типа, расцветала коррупция – многие должностные лица, приставленные к раздачам продовольствия и денег, нагревали на этом руки. Пойманных лихоимцев и спекулянтов Борис, отойдя от своей обычной гуманности, велел предавать казни – не помогало и это. В одной только Москве от голода умерло 127 тысяч человек.
Простые люди, разумеется, роптали не на природу и даже не на казнокрадов, а на Годунова. Психология жителей самодержавной страны была устроена специфическим образом: народ считал себя не участником государственной жизни, а как бы благоговейным свидетелем взаимоотношений Небесного Бога с богом земным. В зависимости от того, как складывались эти отношения, народ становился или благополучателем Божьих милостей, или громоотводом Божьего гнева. При этом, если царь «природный», всякое природное несчастье принималось как Божья кара против грешного народа, но Борис был государем сомнительным, и тяжкое испытание расценивалось как Божья кара против грешного царя.
В конце концов Годунов все-таки нашел меры для выхода из продовольственного кризиса: произвел учет запасов зерна по всей стране, перераспределил излишки из благополучных областей в неблагополучные, ввел твердые цены на хлеб, а бесплатную выдачу оставил только для вдов, сирот и нищих. Все эти меры для тогдашнего времени были новаторскими.
Дела пошли лучше, а в последнюю осень годуновского правления выдался обильный урожай, и кризис закончился, так что одной из причиной государственного коллапса стал не сам голод, а его побочный эффект – массовая люмпенизация населения.
Угроза голодной смерти согнала с места и, выражаясь по-современному, маргинализировала множество крестьян, горожан, в особенности же боярских и дворянских холопов, выгнанных хозяевами, которые больше не могли содержать слуг. Среди этой публики хватало людей, не привычных к труду, зато умеющих обращаться с оружием.
Некоторые устремились на юг, в степи, пополнив ряды казачества. (Скоро, привлеченные хаосом, они вернутся обратно с войском Самозванца.) Но очень многие остались на Руси, сбиваясь в разбойные шайки. Раз нельзя было заработать пропитание, его добывали силой.
Пользуясь тем, что правительству не до борьбы с преступностью, «гулящие» начали собираться в немаленькие отряды – это позволяло грабить целые города. Один из атаманов, некто Хлопко (по прозвищу ясно, что из бывших барских холопов), оказался особенно дерзок и удачлив, так что сумел собрать собственное войско, разорявшее окрестности столицы. Проблема была настолько серьезной, что осенью 1603 года пришлось снаряжать против Хлопка военную экспедицию, которую возглавил видный царский воевода Иван Басманов, имевший высокий чин окольничего. Вместо того чтобы спасаться бегством, разбойники (да, пожалуй, уже не разбойники, а повстанцы) дали стрельцам бой – и бились столь упорно, что Басманов был убит. Правда, погиб и Хлопко, после чего уцелевшие бунтовщики рассеялись.
Это кровавое столкновение было предвестием больших потрясений, до которых оставалось уже совсем мало времени.
Личности Самозванца – человека, которому было суждено разрушить «второе» русское государство – будет посвящена специальная глава следующего тома, сейчас же мы посмотрим, как действия этой роковой и загадочной фигуры воспринимались из Москвы, глазами годуновской стороны.
Некоторые авторы считают авантюру Лжедмитрия исключительно «польской интригой», затеянной, чтобы досадить враждебному соседу. Но это не совсем так. В Варшаве, куда Сигизмунд перенес из Кракова столицу королевства, неспроста поверили (или сделали вид, что поверили) невесть откуда взявшемуся русскому «царевичу». Слухи о том, что Дмитрий не был убит в Угличе, а спасся и где-то скрывается, по Руси ползли уже очень давно и, конечно, доходили до Польши. Уверенности в том, что сын Ивана Грозного мертв, как мы увидим, не было и у самого Бориса, не очень-то доверявшего выводам комиссии Василия Шуйского.
И вот в 1603 году Москвы достигла уже не сплетня, а достоверная весть, что в Литве объявился некий юноша, называющий себя Дмитрием Ивановичем и что многие паны ему верят. Потом стало известно, что претендента принял сам король Сигизмунд – и вроде бы с почетом. Это было уже совсем тревожно.
С одной стороны, Речь Посполитая вряд ли желала завязать войну – совсем недавно было заключено перемирие. С другой – Годунов, сам не чуждый подобных методов, очень хорошо понимал, что король будет не прочь косвенно посодействовать мятежу в русских землях и посмотреть, не получится ли из этого беспорядка чего-нибудь полезного.
Вероятно, Борис, у которого была хорошо развита шпионская служба, узнал и о том, что Сигизмунд дал «царевичу» денег и негласно позволил добровольцам собираться под его знамя.
Король Сигизмунд и Самозванец. Н. Неврев
Главным сторонником претендента являлся сандомирский староста Ежи (по-русски Юрий) Мнишек, магнат средней руки и сам изрядный авантюрист. Мнишек взял с новоявленного Дмитрия письменное обязательство: после победы жениться на дочери старосты Марине; выплатить миллион злотых; пожаловать супруге в кормление Новгород и Псков. Лжедмитрий (будем называть этого человека так, как принято в исторической традиции) на всё это охотно согласился, да и вряд ли у него имелся выбор.
Возможности Мнишека были ограничены – он сидел по уши в долгах, поэтому польских волонтеров набралось всего 1600 человек. В основном это были искатели приключений и разные сомнительные личности, всегда готовые поучаствовать в какой-нибудь заварухе. С такими жалкими силами, казалось, нечего и пытаться идти против могучего московского государя, но кроме набора добровольцев Лжедмитрий предпринял еще один шаг, гораздо более действенный. Он разослал по малороссийским областям и по казачьей степи грамоты, заявляя о своих «природных» правах на престол, которые в глазах народа стояли выше, чем «избранничество» Годунова.
Воззвание Лжедмитрия сыграло роль искры, упавшей на сухую траву. В окрестных краях накопилось множество неприкаянных, отчаянных людей, изгнанных из родных мест голодом. Ну а казачья вольница была только рада возможности «погулять». На призыв откликнулись не только малороссийские казаки, но и донские, злые на Годунова за то, что он пытался ограничить их свободы.
Даже и вместе с прибывшими казаками войско Лжедмитрия получилось немногочисленным – не больше 4 000 человек, и всё же в августе 1604 года претендент выступил в поход. Его расчет был на то, что начавшееся пламя распространится, подобно степному пожару. И план этот оказался верным.
«Царевич» тайно отправлял свои прокламации и на русскую территорию, по которой быстро разнеслась весть о явлении «истинного царевича». В южных областях тоже скопилось много беглецов из голодных краев, и эти люди стали вливаться в ряды повстанческой армии – а она уже и в самом деле превратилась в армию. Скоро в ней насчитывалось десять тысяч воинов, и число это продолжало расти.
В октябре без боя сдался первый городок – Моравск. Затем после некоторых колебаний «царевичу» присягнул крупный Чернигов. Здесь Лжедмитрий впервые выказал задатки незаурядного предводителя: защитил жителей от казацкого грабежа, что произвело на окрестные волости очень хорошее впечатление. Казаки ворча подчинились, потому что Самозванец пригрозил им шляхтой. Положение претендента было шатким, и приходится только удивляться ловкости, с которой он лавировал между польской и казачьей половинами своей пестрой рати, опираясь то на тех, то на других.
Ознакомительная версия.
