20
«Наполнялась народом агора» – буквально переводим античное выражение περι πληϑουσαν αγοραν, т. е. тот час, когда в Афинах народ заполнял агору. Выражение употребляется здесь в стертом значении, однако его использование свидетельствует об образованности автора.
Орел – хорошо известный символ царской власти в античности и средневековьи. Легендарный характер рассказа подчеркивается и троекратным появлением орла. «Жизнеописание Василия» широко пользуется легендарной символикой для утверждения идеи провиденциального характера судьбы Василия (см.: Moravcsik G. Sagen... Р. 83).
Нельзя не отметить разительного противоречия между этим замечанием о «скромном и простом доне» (Константин употребляет здесь прилагательное δημοτικος, досл. «простонародный») с его же собственными утверждениями о знатном происхождении Василия. Является ли это результатом контаминации источников? Может быть, автор просто «проговаривается»? Надо иметь в виду, что византийские писатели, особенно риторически образованные, отнюдь не всегда заботятся о согласованности собственных высказываний. Пользуясь принципом «уместности», они могут утверждать каждый раз то, что сообразуется с их сиюминутной целью.
Луг в византийской литературе – нередкая метафора чистоты и добродетели. Так, например, сочинение византийского писателя начала VII в. Иоанна Мосха называется «Луг духовный» (на Руси известно как «Лимонарь» или «Синайский патерик»).
Константин Багрянородный имеет, скорее всего, в виду рассказ Геродота (Herod. I. 108) о сне, который видел дед будущего персидского царя Кира Астиаг. Согласно этому сну, из чрева его дочери выросла виноградная лоза, которая разрослась потом по всей Азии. Снотолкователи разъяснили, что, согласно сну, внук Астиага станет царем вместо него.
Многочисленные параллели к этому сну в легендах греческой, римской и османско-тюркской традиции приводит Д. Моравчик (Moravcsik G. Sagen... S. 87 ff.). Матери чаще всего видят такой сон перед рождением сына, которому предназначено стать правителем.
Илья Пророк нередко именовался Фесвитом по месту своего рождения. Легенда о явлении пророка Ильи, видимо, имела фамильный характер. Василий явно испытывал особое почтение к этому пророку. Во всяком случае, он обновил или заново построил пять храмов Ильи Пророка!
Об этом монастыре см.: Janin R. La Geographie... Т. 3. Р. 100.
Сон (Υπνος), согласно греческой мифологии, был братом Смерти (Θαντος). Мотив трехкратного обращения Бога к спящему или бодрствующему человеку, известный уже в Библии («Книга царств» I, 3—8), особенно часто встречается в агиографической литературе (см.: Moravcsik G. Sagen... S. 94).
Иисус Навин 5, 14.
По сообщению Псевдо-Симеона (Ps.-Sym. 656.3 сл.), сон привиделся не игумену, а просмонарию по имени Николай. Генесий (Gen. 77.86 сл.) говорит в этом контексте о монахе, но знает и версию нашего автора. По его словам, «некоторые утверждают, что сон привиделся самому игумену».
Феофилица – уменьшительное образование от имени Феофил. По словам Псевдо-Симеона (Ps.-Sym. 656.13 сл.), брат просмонария Николая, врач, находился на службе у Фсофилицы (последний занимал должность «начальника константинопольских стен»). Через его посредство Василий и попал к Феофилице. Попытку идентификации Феофилицы делает А. Фогт (Vogt A. Basile I-еr... Р. 16 suiv.).
Весьма любопытные замечания по поводу «дружины», которой окружил себя Феофилица, делает Х-Г. Бек (см.: Beck H.-G. Byzantinisches Gefolgschaftswesen... S. 10).
Намек на библейскую Анну, бездетную жену Елканы, беспрестанно молившуюся Господу, который в конце концов даровал ей сына («Книга царств». I. 1—2).
А. Фогт относит эту экспедицию в Пелопоннес к 849 г. (Vogt A. Basile 1-er... Р. 17).
Константин Багрянородный начинает весьма интересный рассказ о богатой пелопоннесской вдове Данилиде (т. е. жене Даниила), фигура которой вторично появляется в конце «Жизнеописания Василия» (см. с. 132). Этот персонаж и весь эпизод в целом привлекал особое внимание исследователей, в частности, как весьма редкое свидетельство существования в IX в. крупных поместий (см.: Erert-Kappesowa H. Une grande propriété foncière du VIII-e siècle a Byzance // Bsl. 1964. Vol. 24. P. 39 suiv.; Runciman J . The Widow Danelis // Études dediées à la memoire d’André M. Andreades. Athen, 1950. P. 425 suiv).
Заключение «духовного братства» сопровождалось определенным ритуалом. Оно широко практиковалось в Византии, хотя и не находило одобрения со стороны государства и церкви. Связи между «духовными братьями» часто оказывались крепе родственных уз (см.: Beck H-G. Byzantinisches Gefolgschftswesen... S. 9 ff.).
Речь идет об уже неоднократно упоминавшемся Константине Армянине.
С точки зрения византийцев, с их иерархией ценностей и символов, вполне могло представляться оскорблением царского величества, если кто-нибудь осмеливался сесть на коня, украшенного символами царской власти.
«Укрощение коня» – несомненно тоже один из легендарных мотивов в «Жизнеописании Василия». Вполне вероятно, что этот эпизод «смоделирован» по знаменитому укрощению Буцефала Александром Македонским (см.: Moravcsik G. Sagen... S. 100 ff.).
Василий был принят на царскую службу в 856 г. (см.: Vogt A. Basile I-er... Р. 29).
Речь, конечно, идет о Льве Математике, см. с. 80 сл.
Об этом районе см.: Janin R. Constantinople... Р. 416.
Перечисляются главные библейские «силачи».
Имя Ингер явно северного происхождения. Евдокия Ингерина раньше была возлюбленной Михаила III. Мать молодого императора Феодора и его дядя Феоктист постарались разрушить эту связь и женили царя на Евдокии Декаполитиссе. Однако Евдокия Ингерина оставалась возлюбленной Михаила и после его женитьбы. Некоторые византийские авторы обвиняли Евдокию в бесстыдстве. Подробно см.: Kislinger Е. Eudokia Ingerina, Basileios I und Michael III // JOB. 1983. Bd 23. S. 119 ff.; Mango C. Eudocia Ingerina, the Normans, and the Macedonian Dynasty // ЗРВИ.1973. T. 14/15. P.17ff. Восторженная характеристика бывшей любовницы Михаила III объясняется здесь, конечно, стремлением возвысить законную супругу Василия I.
Слова в квадратных скобках – вставка издателя текста.
В Римской империи кесарь был императорским титулом. В Византии занимал второе место после царского и давался почти исключительно родственникам императора и часто служил ступенькой в достижении царской власти. Именно это дает основание Константину Багрянородному столь высоко оценить значение этого титула (см.: Guilland R. Recherches...Vol. 2. P. 25 sq.).
История убийства кесаря Варды (21 апреля 866 г.), хотя и с меньшими подробностями, уже была описана в настоящем сочинении (см. с. 88). Это далеко не единственный дублет в произведении.
Таким образом, усыновление Василия имело место между 21 апреля и 26 мая (дата провозглашения Василия соимператором) 866 г.
В тексте лакуна, переводим с учетом дополнения К. Куманецкого (Киmаniecki К. Notes... Р. 236).
26 мая 866 г.
Т. е. летом 866/867 гг.
Несколько новых детален к рассказу об этом восстании добавляют «Хроники семьи Симеона Логофета» (Leo Gram. 247.8 сл.; Georg. Cont. 833.10 сл.; Ps.-Sym. 680.7 сл.). В частности, там сообщается, что зятю Варды Симватию было отказано в титуле косаря, что послужило непосредственной причиной его сговора с Георгием (хроники дают преном!) Пиганом.
Это «видение Исаака» содержится в первой части «Истории Армении» Лазаря Перпеци, жившего во второй половине V в. Согласно рассказу Лазаря, патриарх Армении из рода Аршакидов (V в.), смещенный с престола, сообщает, что якобы ему было видение, по которому через 350 лет византийский престол должен занять выходец из рода Аршакидов. Вполне вероятно, что упомянутое «видение» (предсказание post eventum) – интерполяция в сочинении Лазаря, в основе которой лежит какой-то греческий текст IX в. См.: Der Sahaghian G. Un document armenien de la genealogie de Basile I-er//BZ. 1911. Bd. 20. S. 165 ff.
Весьма редкие в византийской литературе выражения сочувствия беднякам, подвергающимся эксплуатации со стороны «сильных мира сего», неоднократно встречаются в тексте «Жизнеописания Василия».
Константин Багрянородный по сути дела повествует о том, о чем уже рассказывалось в предыдущей книге настоящего сочинения (см. с. 86 сл.). Впервые здесь, однако, отчетливо говорится, что компания Михаила состояла из «шутов и мимов». Можно думать, что это не презрительное обозначение царских компаньонов, а реальное указание на мимических актеров, в обществе которых развлекался царь. Мимы, несмотря на гонения церкви, продолжали существовать на протяжении всей истории Византии (см. статью, с. 256).
