Аббат Дюбуа имел обстоятельные сведения о замыслах Испании, т. е. кардинала Алберони: он знал, что испанский двор предлагает Карлу XII через Гёрца высадку в Шотландию, для чего необходим союз с Россиею. Дюбуа, как министр иностранных дел, имел по этому поводу длинный разговор с Шлейницем, представлял, что «выгоды, которые может получить Россия от испанского союза, нельзя уравнять с неприятностями, которые могут произойти от озлобления большей части, и притом сильнейших, держав Европы и собственных союзников России. Царь намерен утвердиться на Балтийском море и установить свою торговлю, но для этого можно найти способы повернее испанского союза. Регент готов помочь ему в отыскании этих способов. Усиление императора и тесный союз его с Англиею, разумеется, не могут нравиться России, но они одинаково не нравятся и Франции. Но прежде всего Испания должна помириться с императором, должна быть прекращена война, которую она ведет в Италии, а потом Испания может быть присоединена к союзу между Россиею, Швециею, Франциею и Пруссиею. Царя нельзя осуждать за то, что он выслушивает испанские предложения: ему приятно видеть, как державы, самые отдаленные, нуждаются в его дружбе. Не худо было бы, если б царь, с одной стороны, не отталкивал от себя Испанию, а с другой-принял предложенный мною план, и, когда возгорится решительная война между императором, Англиею и Испаниею, Россия может предложить свое посредничество, что доставит ей славу и пользу. Если мирные переговоры у России и Пруссии с Швециею еще продолжаются, то регент готов всеми силами помогать скорейшему заключению мира, лишь бы только в договорах не заключалось условий о вторжении в Англию и о возбуждении войны в Германии. Если переговоры прерваны, то пусть северные союзники составят общий план примирения; тогда Франция, Англия и цесарь вынудят у Швеции мир по этому плану. Регент объявляет царю в высшей конфиденции, что от него, регента, зависит заключение мира между Швециею и курфюрстом ганноверским: недавно король шведский прислал ему свой оригинальный проект этого мира и отдал его в его руки; регент уверен, что английский король примет предлагаемые Швециею условия, но он дает царю честное слово, что проект не выйдет из его рук и не будет сообщен Англии, пока регент не узнает, что или мир заключен между Россиею и Швециею, или переговоры прерваны. Неотменное намерение регента состоит в том, чтоб по заключении мира между Испаниею и цесарем вступить в тесный союз с Россиею, Швециею, Пруссиею и Испаниею для поддержания европейского равновесия; не нужно доказывать, что этот союз необходим вследствие усиления императора и тесной связи его с Англиею. Равновесие на Балтийском море может быть потеряно, когда Швеция лишится своих провинций, лежащих в Германии, но это для Франции уравновесится союзом с Россиею и Пруссиею». Дюбуа несколько раз бросался обнимать Шлейница, прося его, чтоб это важное дело велось со всевозможным старанием и величайшею тайною.
Несмотря на подозрительное поведение регента, на союз его с Англиею, в Петербурге всячески старались «менажировать» Францию, как тогда выражались, если не для настоящего, то для будущего. У царя родилась дочь Наталья, и Шлейниц получил указ просить короля Людовика XV быть восприемником новорожденной царевны. Воспитатель короля маршал Вилльруа говорил Шлейницу по этому случаю о любви и высоком уважении молодого короля к царю, как Людовик часто спрашивает, где теперь царь, чем занимается; Вилльруа жалел, что принцесса, к которой король призван в крестные отцы, очень молода и король не может так долго дожидаться, хотя бы и желательно было видеть ее французскою королевою. Дюбуа прибавил при этом, что как ни изумительна мудрость царского величества, однако при назначении короля восприемником к царевне он позабыл, что по католическому правилу король жениться на ней не может, впрочем, можно надеяться, что папа окажет учтивость и даст разрешение.
1 декабря 1718 года Шлейниц донес своему двору о важном по обстоятельствам для России происшествии: испанский посол князь Челламаре был арестован в своем доме, к нему приставили 50 человек мушкетеров, все письма его захватили; вместе с тем посажено в Бастилию несколько знатных французов; были перехвачены письма Челламаре к Алберони о заговоре в Париже в пользу испанского короля Филиппа V, который должен был вступить с войском во Францию. В конце месяца пришло известие о смерти Карла XII; французское правительство обрадовалось в надежде, что сношения Испании с Швециею о союзе порвутся.
Шлейниц понял трудность своего положения при таких новых «конъюнктурах». «При жизни короля шведского, – писал он в начале 1719 года, – как в Лондоне, так и здесь все бы сделали, чтоб только удержать ваше величество от союзных действий с Швециею и Испаниею против английского короля и цесаря. Но сначала объявление короля прусского, что он не будет мешаться в испанские дела и не примет никаких мер, вредных для четверного союза, а потом смерть короля шведского привели английского короля и регента в совершенную безопасность; они не боятся теперь ни завоевания Норвегии шведами, ни продолжения Аландского конгресса и знают, что, кто бы ни вступил на шведский престол, ничего не может предпринять при страшном истощении Швеции; впрочем, Англия как здесь, так и в Гаге явно объявила себя за принцессу Ульрику». Шлейниц опасался, что теперь может составиться сильный союз против России, который станет предписывать ей условия мира, как то сделал четверной союз с Испаниею.
Регент, которому про запас нужен был союз с Россиею и Пруссиею, хотел воспользоваться смертью Карла XII для скорейшего заключения северного мира; он предложил свое посредничество, Россия и Англия приняли его; но сейчас же оказалось, что Англия при этом хотела выиграть только время, занять Россию и покончить переговоры о своем партикулярном мире с Швециею. Регент продолжал поступать дружелюбно в отношении к России: он дал предписание посланнику своему в Стокгольме графу Деламарку, чтоб склонять шведскую королеву к продолжению Аландского конгресса, в чем тот и успел; за это английский посол в Париже жаловался на Деламарка, обвиняя его в пристрастии к России; Шлейницу шептали на ухо, чтоб царь не тратил времени, заключил мир с Швециею на умеренных условиях, имея в виду выгоды, которые должны произойти от союза между Россиею, Швециею, Пруссиею, Франциею и Испаниею. Польский и австрийский министры хлопотали, чтоб регент приступил к тройному оборонительному союзу, заключенному в Вене между императором, Англиею и Польшею для противодействия России; когда Шлейниц осведомился об этом у Дюбуа, тот отвечал: «Не опасайтесь, регент не даст себе связать руки в северных делах вступлением в этот союз».
Пришла весть, что английский король заключил мир и оборонительный союз с Швециею. Шлейниц, уверенный, что Англия будет притягивать Францию и Голландию к этому союзу, отправился к Дюбуа с представлениями, что Англия и в северных делах хочет поступить, как в испанских: составить союз, принудить Россию к миру, забрать в свои руки балтийскую торговлю и получить первенство в Европе; неужели это согласно с интересами Франции? Дюбуа отвечал, что у регента никогда не было в мыслях, чтоб король английский навеки присоединил Бремен и Верден к Ганноверу; регент в северных делах руки себе связать не даст и в англо-шведский союз не вступит; этот союз заключен не только без содействия, даже без ведома Франции. Чрез несколько времени Дюбуа объявил Шлейницу, что король английский предложит царю свое посредничество. «Как царское величество может принять это посредничество, когда пристрастие Англии к Швеции и зависть ее к морскому могуществу России так очевидны? – возразил Шлейниц. – Регент даст ответ перед потомством, если вступит в англо-шведский союз и не воспрепятствует отторжению Пруссии от русского союза». Дюбуа отвечал: «Если вы меня спрашиваете, женюсь ли я, то я ничего не могу сказать вам, кроме того, что я не женился».
Скоро пришло известие и о женитьбе. Прусский король сказал русским министрам Толстому и Головкину, что если б он имел дело с одним английским королем, то не заключил бы с ним договора; но французский посланник граф Ротембург вместе с посланником императорским принуждал его к заключению этого договора и грозил. Шлейниц поехал объясниться по этому поводу с самим регентом. Герцог сначала отвечал, что не давал никаких подобных инструкций Ротембургу; но когда Шлейниц потребовал, чтоб регент выразил свое неодобрение Ротембургу за самовольный поступок, то герцог объявил, что Ротембург оказал только содействие к соглашению между двумя курфюрстами, бранденбургским и ганноверским, которых вражда была противна французским интересам; но Ротембург действовал так вследствие данного королем прусским заявления, что в договор его с английским королем не будет внесено ничего вредного для России. Дюбуа объявил, что мир Швеции и с Англиею и с Пруссиею очень неприятен для Франции, которая не могла желать, чтоб Швеция лишилась своих владений в Германии. Но что же делать! Франция тут ни в чем не виновата, виновата Россия, которая своим впадением в Швецию заставила шведскую королеву отдаться в руки английского короля. Франция теперь ничем не может помочь, ибо не может идти против Англии и императора, с которыми у нее один интерес в испанских делах. «Когда Россия увидала, – сказал на это Шлейниц, – что Швеция на Аланде только проводит время и переговаривает с английским королем об отдельном мире, когда увидала, что оставлена своими союзниками, то ей не оставалось ничего более, как прибегнуть к оружию; царское величество все свои завоевания сделал без союзников и удержит их без союзников, для чего способ покажет бог и время, при нынешних больших приготовлениях царских водою и сухим путем». Дюбуа отвечал: «У меня правило, от которого не отступлю никогда: если державы, с которыми имею дело, сами не входят со мною в объяснения насчет своих предприятий, то я их никогда первый не спрашиваю, пусть делают, что хотят, а потом принимаю свои меры и никаких выговоров, тем менее угроз не делаю, потому что это делу не помогает, а может сильно повредить. Увидим, что окажется в северных делах, и будем поступать согласно с интересом короля, Франции и регента и с неизменною преданностию к царскому величеству». Донося об этом разговоре, Шлейниц писал: «По моему мнению, не много пользы отсюда ожидать можно, пока продолжается размолвка у вашего величества с Англиею; однако не должно ссориться с регентом, и на будущее время надобно удержать для себя отворенные двери».
