Генерал фон-Мудра, командуя в Аргоннах 16-м корпусом под начальством кронпринца, уже давно изучал данные этой проблемы. В качестве командира он находился в Меце перед войной и был в составе 5-й армии, когда она производила маневр в начале сентября 1914 г. с целью окружить крепость с запада; лучше, чем кто-либо другой, фон-Мудра знал неоценимые достоинства левого берега реки как для обороны, так и для наступления на укрепленный район. После нескольких бесед он окончательно присоединился к мнению своего начальника. По их взглядам, продвижение немцев к югу между р. Маас и Аргоннами должно было немедленно создать опасность для общего положения французов.
Кронпринц и ген. фон-Мудра рассуждали правильно. Из-за редкой сети сообщений мы смогли бы удержаться на правом берегу реки, если бы 5-я немецкая армия достигла железной дороги Сент-Менеульд, Обревиль, Верден, чем создала бы угрозу находившейся поблизости магистрали от Бар-ле-Дюк на Верден. Таким образом, мы были бы вынуждены быстро отойти на неподготовленные позиции Аргонны, Сен-Миель, а такое отступление, с немедленным оставлением Вердена, повлекло бы за собой чрезвычайно тяжелые моральные последствия, потому что никто в мире не знал, что Верден не являлся настоящим укрепленным лагерем, как об этом принято было думать.
Что следует из этих соображений начальника германского генерального штаба, приведенных им уже после свершившихся фактов?
Прежде всего следующее: немцы безусловно не предполагали наступать на Верден только лишь потому, что Верден им угрожал. Находясь на выступе наших позиций, не имея сообщений и расположенный на обоих берегах реки без достаточно обеспеченных переправ с одного берега на другой, – Верден не мог являться базой для наступления. Армия не получает никакого преимущества, наступая из выступа; Гинденбург и Людендорф доказали это в 1918 г. в Амьене и Шато-Тьери.
Другая мотивировка – «пустить кровь» французской армии – не представлялась в тот момент достаточной и правдоподобной целью. Желая только истощить нас, ударив по чувствительному месту, которое бы мы упорно защищали, немцы рисковали быть истощенными сами в такой же мере, в какой и мы. В это время наши союзники уже готовились к выходу на арену, а так как их военный потенциал был весьма значителен (в людях – у русских, в людях и в материальной части – у англичан), то перед нами открывалась возможность сказать последнее слово. Бесспорно, нам недоставало единства командования для согласования действий наших наличных сил, но Фалькенгайн знал о соглашении, достигнутом между союзниками во время переговоров в Шантильи и Париже. Продолжительное и изнурительное сражение сблизило бы нас друг с другом, дало бы нам время уточнить наши совместные действия и помочь друг другу.
Фалькенгайн видел несравненно дальше, чем он об этом пишет. Я отношусь с уважением к нашим противникам в отношении их стратегической науки, а потому уверен, что в больших мероприятиях их планы базировались на серьезных основаниях.
Я думаю, что начальник германского генерального штаба, выбрав Верден, готовил здесь действительно большой удар: окружить выступ наших позиций и, сокрушив его мощным артиллерийским огнем, атаками добиться его падения; притянуть резервы французов на правый берег р. Маас, чем создать затруднения французскому командованию в использовании резервов, так, как Маас оказывался в тылу у последних; быстро продвинуть атакующие части по левому берегу Мааса и, сокрушительно обрушившись ими на французов, повторить нечто похожее на Седан.
Эти маневры и действия немецких войск должны были принести большое поражение разрезанной на две части французской армии, и в перспективе прекрасную победу германской армии.
«Будем проникнуты мыслью, что родина ожидает от нас чего-то огромного», – объявил кронпринц в приказе от 12 февраля… «Мы должны доказать врагу, что железная воля сынов Германии, направленная к победе, живуча и что немецкая армия там, где она ведет наступление, преодолевает все препятствия».
Что-то огромное… Железная воля, направленная к победе… Наступление, преодолевающее все препятствия… Не говорят ли такие слова о том, каков был план?
Эти грандиозные намерения были в духе последователей Шлиффена и оправдывались результатами, достигнутыми на Восточном фронте. Немцы имели основание думать, что борьба с французами представит значительно больше трудностей, но уверенность в их превосходстве позволяла им преследовать подобную цель. Мы, по всей вероятности, никогда не узнаем действительных намерений Фалькенгайа.
Мне скажут, что кронпринц также изложил свои идеи в свете свершившихся уже событий. Я этого не думаю: его «Воспоминания» отражают искренность солдата, который очень просто признает важность своих надежд и горечь своих разочарований.
<…>
Завязка и характер борьбы
Наступлению атакующих дивизий предшествовала бомбардировка немецкой тяжелой артиллерии 21 февраля и в ночь с 21-го на 22-е; нигде еще, ни на одном фронте и ни в одном сражении не знали ничего подобного. Немцы пытались создать такую «зону смерти», в которой ни одна часть не смогла бы удержаться. Тучи стали, чугуна, шрапнелей и ядовитых газов разверзлись над нашими лесами, оврагами, траншеями и убежищами, уничтожая буквально все. Ужасные взрывы потрясли наши форты, покрыв их дымом. Невозможно описать это наступление, которое безусловно не имеет равного по силе. На узкий треугольник, заключенный между Брабан, Орн и Верденом, был сосредоточен опустошающий огонь больше чем 2 млн. снарядов.
21 февраля после полудня немецкие войска пошли вперед маленькими, частями, а 22-го утром (после ночи, в течение которой артиллерия продолжала без передышки свое дьявольское «трамбование») уже колоннами, подталкивая друг друга; они надеялись продвинуться вперед с винтовками за плечами.
Каково же было их изумление и разочарование, когда они увидели повсюду на своем пути появлявшихся из-под щебня французов, оборванных и изнуренных, но в то же время грозных, защищавших развалины всех своих опорных пунктов.
Сопротивление стрелков Дриана, депутата и солдата, написавшего «Завтрашнюю войну» и «Крепостную войну», стоит того, чтобы о нем вспомнить.
В лесах Кор бодрствовали 56-й и 59-й батальоны стрелков с некоторыми подразделениями 165-го пехотного полка – всего около 1200 чел. Их поддерживали 6 батарей 75-мм пушек и 8 тяжелых батарей; на них наступали 4 полка (80-й, 91-й, 87-й, 88-й) 21-й дивизии, т. е. от в 8000 до 10000 чел., которых поддерживали 7 батарей 77-мм орудий и приблизительно 40 тяжелых батарей. Подготовительный огонь их буквально придавил; большинство убежищ было разрушено снарядами; потери оборонявшихся, прежде чем они вошли в соприкосновение с нападавшей стороной, достигали высокой цифры. Наши стрелки, загнанные и окруженные со всех сторон, держались в глубине леса в течение около 24 часов.
Войска 30-го корпуса проявили удивительное мужество. Каждый пункт сопротивления – лес, селение, обвалившаяся траншея, воронки от снарядов позволял нашим частям преграждать наступление противника. Французские солдаты и офицеры, понимая сложившуюся обстановку и зная, что помощи ждать почти невозможно, напрягали все свои силы и выполняли долг просто и безропотно.
В это же время на грузовых машинах по дороге Суйи – Bерден и пешком небольшими колоннами по поднимавшимся севернее крепости путям к Сен-Мишель и Сувиль приближались к боевым позициям части двух дивизий общего резерва. Но едва только они перешли через р. Маас, как были настигнуты, задержаны и расстроены артиллерийским огнем. Еще больший беспорядок в движение резерва вносило встречное движение машин и обозов снабжения. На условленных местах сбора перед выступлением на свои боевые участки наступавшие войска искали начальников своих подразделений и назначенных для сопровождения на позиции проводников; а так как последние сами должны были переходить с места на место, спасаясь от взрывов снарядов и газов, они бродили в суматохе, не оказываясь там, где нужно. В результате этого взводы и роты подкрепления брели наудачу, прямо на север, двигаясь в дыму, среди оглушительного шума сражения, внезапно сталкиваясь с противником и вступая с ним в бой, не имея сведений и связи с соседями, без поддержки и связи с артиллерией, без определенных задач, без окопов для укрытия, без обеспеченных ходов сообщения от тыла к фронту.
20-й корпус1, спешивший по направлению к Суйи и Вердену со станций выгрузки, находившихся у Бар-ле-Дюк, направлялся также без предварительной рекогносцировки на высоту Дуомон, которая стала основной и решающей точкой опоры в борьбе; он присоединился к 30-му корпусу, стремясь плотнее заткнуть зиявшие дыры, и понемногу передовые позиции, хотя все еще беспорядочные и запутанные, приобрели некоторую прочность.
Несколько позади 1-й2 и 13-й3 корпуса, спешно прибывшие по железным дорогам к Марне, начали выгружаться: один – 24-го, другой – 25-го числа. Наши артиллерийские группы, кое-как усилившись батареями, находившимися в распоряжении трех новых корпусов, возобновили свой огонь. Их содействие придало мужество бойцам и пробудило надежду, что понесенные жертвы не будут бесполезны.
