Военная ситуация и русско-бухарские отношения, 1918–1919 гг
С начала восстания Чехословацкого корпуса в 1918 году и до отражения атаки генералов Деникина и Юденича в конце октября 1919-го Советская Россия оказалась втянута в смертельную схватку с самыми разными врагами на юге, востоке, севере и западе. Все это время советская власть в Ташкенте вела свою войну за выживание, поскольку была в значительной степени изолирована от Европейской России. К началу июня 1918 года чехословацкое восстание охватило территорию, простиравшуюся от Сибири вдоль северной окраины казахской степи и по ту сторону Волги на запад до Пензы. Начавшись всего через два месяца после того, как уральские казаки Дутова свергли советскую власть в низовьях рек Урал и Эмба, чехословацкое восстание перекрыло все дороги между Туркестаном и остальной частью России. Изоляция Ташкента от центра коммунистической власти сделалась полной 16 июля, когда в Ашхабаде было создано антибольшевистское правительство, и тем самым оказался перекрыт сухопутно-водный маршрут через Красноводск в Астрахань. В сентябре с созданием Белой армии непосредственно к северу от реки Или организованная оппозиция оформилась в третий фронт. Неспокойно было и на границах, поскольку после разгона кокандского правительства в феврале 1918 года в Фергане стала разгораться антирусская партизанская война с участием бандитских отрядов, именовавших себя басмачами. Из всех трех фронтов, где Ташкенту противостояли регулярные вражеские войска, в период 1918–1919 годов самым проблемным был Закаспийский. Ближе всего к Ташкенту располагались силы Ашхабада. Именно их предстояло победить Ташкенту без помощи каких-либо других советских армий, которые могли бы ударить врага с тыла. И именно они получали материальную помощь от союзников, в данном случае от Великобритании. Острота угрозы с закаспийской стороны привела Бухару на грань гражданской войны, поскольку ташкентские линии коммуникаций, снабжения и отправки подкреплений в Чарджоу, штаб-квартиру Закаспийского фронта, должны были проходить по территории ханства. Сам Чарджоу, хотя и был русским анклавом, технически являлся бухарской территорией. Если бы эмир решил примкнуть к Ашхабаду и британцам, советские войска на фронте оказались бы отрезаны от своей базы, и война стояла бы у Ташкента на пороге.
Еще не оправившись от поражения в марте 1918 года, V туркестанский съезд Советов, собравшийся в начале мая, чтобы преобразовать бывшее генерал-губернаторство в советскую республику в составе Российской Федеративной Республики, официально признал независимость Бухары и Хивы и в знак восстановления суверенитета Бухары ликвидировал русские таможенные посты на бухарско-афганской границе. Будучи результатом поражения и слабости Советов, подобные жесты не могли смягчить холодной враждебности между Бухарой и Советским Туркестаном. Находившийся под сильным давлением со всех сторон и не имевший достаточной военной силы, чтобы справиться с ханством, Ташкент пребывал в постоянной тревоге из-за донесений – по большей части основанных на слухах и не отличавшихся достоверностью – о сношениях Бухары с Афганистаном, Британией и различными участниками Белого движения от Ашхабада и Ферганы до Украины. Любые оборонительные действия в самом ханстве воспринимались в Ташкенте как подтверждение подготовки неминуемого нападения Бухары на Советский Туркестан.
И все же нападение так и не случилось. Если бы намерения Алима в отношении России были однозначно агрессивными, как считал в то время режим Советов в Туркестане и как с тех пор настаивали советские историки, он определенно должен был напасть в конце июля 1918 года, когда войска Ашхабада находились всего в пяти милях от Чарджоу и моста через Амударью. И Ташкент ждал, что он это сделает. Действительно, за шесть недель до этого русский дипломатический представитель в Бухаре сильно напугал Ташкент своими донесениями о том, что эмир готовится к нападению. Однако Ашхабад напрасно надеялся в июле на помощь Бухары. Не дождавшись этой поддержки, силы белых были отброшены контрнаступлением Советов, которые заняли Мерв и к концу августа прошли полпути до самого Ашхабада.
Несмотря на свое враждебное отношение к большевикам, Алим не спешил провоцировать нападение со стороны Ташкента только ради того, чтобы помочь Ашхабаду. Если коммунисты во время гражданской войны не видели большой разницы между своими врагами, считая всех капиталистами и империалистами, объединившимися в крестовом походе против пролетарской революции, то точно так же Бухара и Хива относились к различным партиям, считая всех просто русскими, мало чем отличавшимися друг от друга. Поведение эмира в 1918–1919 годах указывает, что он, вероятно, надеялся, что раз уж он не в состоянии окончательно выйти из орбиты России – это было бы крайне желательно, но постоянно оказывалось недостижимым, – то сможет вести дела с любой группой, которая в конце концов возьмет в России верх. В пользу большевиков говорил тот факт, что они контролировали большую часть бывших колониальных владений России в Центральной Азии, включая русские поселения в Бухаре, железнодорожную зону, пронзавшую сердце ханства, и Самарканд – ключ к снабжению водой Западной
