Посёлок оказался не совсем обычным. Здесь даже улицы не существовало в привычном виде. Приземистые, почерневшие от дождей и стужи деревянные дома искусственными зубами вживлялись в скалы на разных уровнях, где только удавалось отвоевать более-менее ровную площадку. Зауженные окна походили на крепостные бойницы, на крышах сторожевыми бульдогами улеглись тяжёлые валуны - на тот случай, чтобы кровлю не сорвало ветром.
Чем ближе дома, тем круче становился подъём. Егор взбирался по мосткам и ступенькам, цепляясь за поручни. Злая позёмка путалась в ногах, сбивая шаг. Ветер ледяными зубами хватал за полы шинели, по-собачьи люто их теребя.
Навстречу попадались редкие прохожие, торопившиеся, также как и он, поскорее к теплу, В морозном воздухе веяло горьковатым угольным дымком. Неярко светившие оконца воспалённо моргали, - где-то поодаль надсадно стучал движок подстанции, питавшей дома электричеством.
Непрядов заметил шедшую навстречу ему высокую статную женщину в меховом пальто и большой лисьей шапке. Сторонясь ветра, она прятала лицо в поднятый воротник. И всё же по той царственной осанке, с которой она выступала наперекор ветру, нетрудно было признать в ней Лерочку.
- Егор?.. - спросила она вместо приветствия с каким-то тревожным удивлением, точно Непрядов свалился перед ней с неба.
- Суда-арыня, бесконечно рад вас видеть, - попытался Егор сразу же придать их встрече непринуждённую лёгкость, как и подобает старым друзьям.
- Я тоже рада, сударь, - настороженная улыбка скользнула по её капризным, подведённым помадой губам.
Егор не мог не заметить, что замужество пошло Лерочке на пользу. Она казалась всё такой же надменно очаровательной и неприступной, какой он помнил её со студенческих лет. Только заметно похудела. Да и карие глаза под густыми чёрными бровями уж не горели прежней нетерпеливой страстью, приводившей его в смущение. Лерочка выглядела слегка усталой и вполне спокойной.
- Ну, как живётся-можется под лучами Полярной звезды? - продолжал Непрядов всё в том же легкомысленно-весёлом тоне, который полагал наиболее подходящим для такого случая.
- Как куропатке на снегу, - ответила она, стараясь поддерживать его игривое настроение. - Скажу, что слишком жарко - это будет неправда, скажу, что чересчур холодно - ведь не поверишь. В зоне вечной мерзлоты всегда и всё считается как более-менее: более существуют и менее живут.
- Ты не права, сударыня, - Егор с улыбкой развёл руками, как бы предлагая в свидетели всю заполярную ширь, - жизнь по-своему и здесь хороша. И потом, разве мы не сами выбирали свои пути?
- Наши пути... А ты вспоминаешь нашу Ригу? - продолжая прятать лицо в воротник, она стрельнула из-под пушистого меха просветлённым взглядом, точно одно лишь упоминание о её родном городе уже само по себе доставляло радость.
- Эх, Лерочка, - признался Егор со всей откровенностью. - Столько всяких дел на голову сваливается - какие там воспоминания! Не забыть бы, сколько в сутках часов, да как самого себя зовут.
- А впрочем, зачем я об этом спрашиваю... - она с сожалением вздохнула. - Здесь все живут по расписанию ваших корабельных авралов и тревог. Интро- и ретроспекция, как говорит мой супруг, уставом корабельной службы в Майве-губе не предусмотрены.
- Может быть, - поразмыслил он. - Хотя, полотно грядущего может быть соткано лишь из нитей времён минувших, из прожитого и пережитого каждым из нас.
- Вот и я о том же, - вновь оживилась Лерочка. - Иначе зачем же тогда светят эти звёзды и к чему терпеть эти морозы?.. Да и мы сами для чего здесь, если не помнить самих себя?..
Стоя на ветру разговаривать было трудно, и она предложила:
- Я покажу, где твой дом, если не возражаешь.
Они пошли рядом. Непрядов с беззаботным видом говорил, что на ум взбредёт, и совсем не думал о том, интересно ли это его спутнице. Ему казалось, что Лерочка со страхом ждёт, когда ей напомнят о той самой выходке с мнимым ребёнком, которая Непрядову едва не стоила полного разрыва с Катей. Но ворошить прошлое совсем не хотелось. Егор великодушничал, будто ничего не случилось.
И почувствовав это, Лерочка успокоилась и повеселела. Слегка поскользнувшись, она ойкнула и как бы невзначай оперлась на Егорову руку. Они засмеялись, совсем уже не чувствуя между собой прежней напряжённости.
- А мне наша Рига часто снится, - сказала она, нарочно замедляя шаг и тем самым придерживая Егора. - Неповторимый Межа-парк, наш дом под высокими соснами. И такой милый, такой тёплый снег... - потом вдруг предложила, заглядывая Егору в глаза. - Знаешь, а давай на Новый год соберёмся у нас. Как прошлый раз, помнишь?..
Непрядов заколебался, не зная, что на это сказать.
- Ну же, Егор! - настойчиво потормошила она его за рукав. - Решайся.
- У вас ремонт, - вспомнил он. - Удобно ли стеснять?
- Какой там ремонт! - удивилась она. - Да мы летом его сделали.
- Твой супруг, по-моему, будет не в восторге...
- Да ты что! Эдька только будет рад. И потом, я так хочу, - она тут же принялась мечтать. - Достанем ёлку под потолок. Регина Обрезкова испечёт свой фирменный пирог - мы уже об этом с ней говорили. И соберёмся все свои, рижане. Наших наберётся человек десять.
- Надо бы с ребятами потолковать, - всё ещё колебался Егор. - А вообще, доживём до Нового года, там и видно будет.
На этом и порешили. Сойдя с мостков, Лерочка ступила на протоптанную в снегу дорожку, тянувшуюся к её дому, а Егор направился дальше, куда ему указали. Вскоре он добрался до своего нового жилья. Дом как дом - не лучше и не хуже других, из печной трубы валил густой дым, и светились узкие оконца.
На первый случай Непрядов не предполагал здесь долго задерживаться. Хотелось лишь посмотреть и прикинуть в уме, как лучше здесь обустроиться. Ведь не в голые же стены войдёт его Катя, как только приедет сюда хотя бы на недельку или даже всего на день. Его комната, как порешил, должна по всем статьям походить на нормальное благоустроенное жильё вполне солидного семейного человека.
На крыльце Егор столкнулся со своим соседом - боцманом с его же лодки мичманом Исидором Кондратьевичем Охрипенко. Тот с почтением откозырял, услужливо пропуская корабельное начальство вперёд себя.
- Вы уж, товаришо капытан-лейтенант, давайте запросто и без стеснений, - предложил он, по-украински мягко произнося слова. - Шо там по хозяйству надо - вы прямо ко мне, бо к моей жинке Оксане Филипповне.
- Так и сделаем, Исидор Кондратьевич, - пообещал Егор, благодарно зажмурившись, как бы в знак своего особого расположения к боцману.
Отворив дверь, Непрядов шагнул через порог и, удивлённый, остановился. В небольшой, чисто прибранной и обставленной простенькой мебелью комнате за накрытым столом сидели, как ни в чём не бывало, Вадим Колбенев и Кузя со своей Региной Яновной. Тотчас все они зашумели и захохотали, угощая своей выдумкой.
- Не ожидал? - с довольным видом вопросил Обрезков, как только всплеск восторга и радости поутих.
- Нет слов, ребятишки! - только и мог сказать Егор, стягивая с себя шинель и вешая её в простенке за печкой на вешалку. Он по старой памяти запросто расцеловался с Региной, которая помогала ему раздеться. Потом деловито оглядел комнату. Всё прибрано, со вкусом расставлено по своим местам и овеяно теплом домашнего уюта. Именно таким он и видел в мечтах свой первый семейный очаг. У стенки добротная деревянная кровать, заправленная новеньким ватным одеялом, на окошке вышитые затейливым латышским орнаментом занавески, под ногами пёстрый половичок, создававший, по здешним понятиям, иллюзию полного семейного благополучия.
- То-то, - самодовольно напыжился Кузьма, уловив на лице Непрядова растроганное выражение. - Не имей двухсот рублей, а имей двух корешей. Это мы всё запросто.
- Не хвастай, - осадил его Вадим. - Это уж надо Регину Яновну благодарить. Она здесь во всём первая скрипка.
- Не игнорируй, замполит, - Кузя погрозил кулаком. - А кто печку побелил, кто целых три кошёлки угля приволок! Ты, что ли?
- От скромности этот бывший юноша никогда не умрёт, - Колбенев поморщился, отмахиваясь от расхваставшегося дружка.
- Эх, братишки, да что бы я тут без вас, - с душевностью признался Егор, подсаживаясь к столу. - Чем, отцы, будете угощать?
Распоряжавшаяся за хозяйку Регина Яновна сдернула со стола салфетку, под которой оказался подрумяненный пирог. Она ловко разрезала его ножом и положила всем на тарелки по большому куску.
- А теперь, корешочки, - Кузьма энергично потёр ладонями, изображая на хитроватом лице верх блаженства, - по такому случаю не грех и причаститься под "кровавую Маргариту", - достав откуда-то из под кровати заранее припасённую бутылку, он плеснул в стаканы спирт, а потом из вскрытой консервной банки добавил томатного сока. При этом ехидно покосился на Вадима:
- Товарищ замполит, вы не возражаете?
Колбенев неопределённо качнул головой, что могло означать: "разве что по такому поводу..."
