О том, как с обвиняемыми обращались следователи, рассказывал один из немногих оставшихся в живых проходивших по «ленинградскому делу» первый секретарь Ярославского обкома партии М.И. Турко: «Слушай, Турку, забудь, что ты первый секретарь и депутат Верховного Совета», а через несколько дней: «Подписывай». Пытался что-то спросить — «хрясь он мне по физиономии». И кивнул конвойному — убрать, дескать. А вслед летит: «Достукаешься — пойдешь в тридцать первый кабинет...» Это был кабинет предварительных пыток. Был еще четвертый кабинет, где были настоящие пытки. Из него Турко попал в тюремный лазарет. Когда он «стал требовать очной ставки... следователь... заявил: «Сам скажешь. Или подпишешь на полу вот здесь, когда кровь из ж... пойдет. И не это подпишешь, а что ты — японский шпион...» [372]. Сразу же после заседания военной коллегии 30 сентября 1950 года, по показаниям свидетелей, «были не расстреляны, а зверски убиты Н.А. Вознесенский, А.А. Кузнецов, П.С. Попков, М.И. Родионов, Я.Ф. Капустин и П.Г. Лазутин» [373].
Чуть позже были убиты многие другие лица, проходившие по «ленинградскому делу»: Г.Ф. Бадаев, И.С. Харитонов, П.Н. Кубаткин, М.В. Басов, А.Д. Вербицкий, Н.В. Соловьев, А.И. Бурлин, В.И. Иванов, М.Н. Никитин, М.И. Сафонов, П.А. Чурсин, А.Т. Бондаренко. Всего расстреляли около 200 человек [374], а несколько тысяч приговорили к длительным срокам заключения, и еще тысячи были отстранены от активной деятельности и назначены на низкие должности (среди последних, в частности, пострадал талантливый русский руководитель А.Н. Косыгин, сосланный на работу в текстильную промышленность). Развязав руки антирусской группе Маленкова — Берии — Хрущева, позволив ей расправиться с ведущими русскими кадрами в руководстве страны, Сталин, по сути дела, подписал себе смертный приговор, ибо потерял опору для проведения твердой и последовательной национальной русской политики. Являясь главой Русского государства, он обрекал себя на неизбежное одиночество и гибель. Самые способные и энергичные, проверенные войной русские руководители были истреблены, требовались годы, чтобы воссоздать их. Но для этого Сталин уже не имел времени. Постепенно и неуклонно у Сталина возрастает болезненная подозрительность и недоверие к окружающим. Связано это было с его старческой болезнью — тяжелой формой атеросклероза. Болезнь эта, конечно, не могла уничтожить его личность, но в ряде случаев не позволяла ему достаточно верно оценивать происходящие события и поведение окружающих его людей. Это состояние Сталина умело использовали изощренные интриганы из группы Маленкова — Берии — Хрущева, подталкивавшие его на конфликт с остальными членами Политбюро. После ареста Жемчужиной, уличенной в тесных связях с сионистским подпольем, Сталин потерял доверие к самому Молотову. В марте 1949 года он смещает его с поста министра иностранных дел. Хорошо зная своего первого министра, Сталин не мог простить ему такую удивительную близорукость, когда в течение нескольких лет в его доме происходили сионистские собрания. Зная настроение Сталина, руководство спецслужб создает новое дело, «дело Молотова — английского шпиона», которого якобы завербовала Интеллидженс сервис. Главным доказательством обвинения был факт переговоров один на один без свидетелей с английским министром иностранных дел Антони Иденом. В этом случае Молотов действительно нарушил специальное предписание: переговоры с иностранцами любого лица, вплоть до члена Политбюро, должны проходить в присутствии свидетеля с советской стороны [375].
Вместе с Молотовым пост министра внешней торговли теряет Микоян.
Позже, на Пленуме ЦК в конце 1952 года, Сталин открыто выступил против Молотова и Микояна. Сталин объявил их заговорщиками. Он обвинил Молотова в том, что тот уступил перед шантажом и давлением со стороны империалистических кругов, подразумевая, что его жена Жемчужина (хотя ее имя не было упомянуто) имела отношение к сионистскому заговору и тайным связям с Голдой Меир [376].
Начав в 1951 году чистку в грузинской партийной организации, руководители которой были уличены во взятках, Сталин имел окончательную цель устранить Берию. Возникло так называемое «мегрельское дело», многих арестованных по которому связывали с Берией (мегрельским евреем) тесные узы. При поддержке Берии в Грузии в органах безопасности и на руководящей работе прослойка мегрелов была очень значительной. Во 2-й половине 1952 года министр государственной безопасности Грузии Рухадзе при поддержке министра государственной безопасности СССР Игнатьева выступил с обвинением по адресу Берии, что он скрывал свое еврейское происхождение и тайно готовил заговор против Сталина в Грузии [377].
Как пишет сын Л. П. Берии: «Проживи Сталин еще несколько лет, и в Президиуме ЦК не осталось бы никого из тех, кто пережил Сталина. Мой отец, разумеется, не исключение. Его уничтожение готовилось еще при жизни Сталина, о чем он и рассказывал нам с матерью...
[Сталин] неизбежно заменил бы своих соратников совершенно новыми людьми, которые не знали бы всего того, что знали Молотов, Маленков, Хрущев и другие... Сталин уже готовился войти в историю как абсолютно, я бы сказал, чистый человек, создавший великое государство, выигравший великую войну» [378].
На XIX съезде КПСС Сталин настаивает на изменении функциональной роли партии в государстве, освобождении от ее непосредственной опеки многих хозяйственных вопросов, которые должны решаться в правительстве. По предложению Сталина несколько изменялась кадровая политика, создавалась новая структура руководства партии: вместо Политбюро возник Президиум ЦК, состоявший из 25 членов и кандидатов, в составе которого появилось много новых имен. Сталин совершенно очевидно подготавливал полное обновление системы управления партией и государством. После окончания съезда на Пленуме ЦК, где избирался Президиум ЦК, Сталин жестко заявил, что партия менее едина, чем кажется, и что следует искать новые формы управления страной — старые не оптимальны.
Предложив свой состав Президиума ЦК, Сталин указал также избрать и Бюро в более узком составе, не объявляя об этом публично. В нем отсутствовали Молотов и Микоян, но были включены новые деятели, особенно никак себя не проявившие, — Сабуров и Первухин. Все это еще раз свидетельствовало о том, что Сталин намечал новую чистку высшего руководства, в результате которой в составе Президиума ЦК останутся только новые, недавно введенные туда люди, а все старые, связанные «с пламенным революционным прошлым», будут ликвидированы. Однако реально он этого уже не мог сделать, ибо фактически ему не на кого было опереться. Новый министр МГБ СССР Игнатьев, поставленный на место арестованного Абакумова [379], был человеком Маленкова и выполнял указания последнего.
Сталин открыто высказывает свое недовольство Берией и уже не скрывает враждебных чувств к нему [380].
Берия, имевший большой опыт закулисной политической борьбы, опасаясь за свою жизнь, решается пойти на последний шаг. К концу 1952 года он разными грязными методами (клеветой, доносами и т. п.) устраняет из окружения Сталина преданных ему людей — начальника охраны генерала Н.С. Власика и многолетнего личного секретаря А.Н. Поскребышева. После этого ничто уже не могло остановить заговорщиков.
В последний день февраля 1953 года Сталин вызвал в Кремль Хрущева, Маленкова, Берию и Булганина. После беседы Сталин предложил поехать на Ближнюю дачу поужинать. Сталин был в хорошем расположении духа и много шутил. Разошлись гости около 6 часов утра 1 марта.
