О Переславле упоминали в своих путевых записках и многие иностранцы, проезжавшие из Архангельска в Москву.
Знаменитый своими смелыми предприятиями английский купец Антоний Дженкинсон, посетивший Москву в 1557 году, отмечал, что Переславль — «это большой город, лежащий на берегу прекрасного озера» (8, 96).
Полвека спустя, осенью 1604 года, соотечественник Дженкинсона английский посол Томас Смит ехал из Архангельска в Москву через Переславль. В путевых записках посольства сообщается: «25-го (сентября 1604 года. — Н. Б.) мы достигли Переяславля. Это — весь в длину растянувшийся город, ныне находящийся в упадке; здесь посол останавливался в новоотстроенном доме одного богатого купца» (68, 194).
В 1672 году один из спутников голландского посла Кунраада фан Кленка отзывался о городе более скептически. «Переяславль — захолустный город, в котором мало приятного; со стороны Москвы у него имеется небольшое озеро, величиной мили 3 или 4» (145, 370).
Менялись века, как лошади на переславском яме, менялись чины и звания едущих по дороге, а Переславль оставался неизменным на низких берегах своего мелкого, как чайное блюдце, озера.
Как и подобает старинным русским городам, Переславль был переполнен церквами и монастырями. Различаясь голосом своих колоколов, они объединялись в единый хор, возносящий к небесам мольбу о вечной жизни.
В советские времена этот хор стал глуше. Иные голоса совсем замолчали, другие звучали глухо и фальшиво. Листая перечень полутора десятков взорванных переславских храмов, рассматривая фотографии этого архитектурного некрополя, хочется плакать.
Въезжаем в город по московской дороге. Бесконечная улица, на которую нанизан старый Переславль, перебирает четки деревянных домов. По сторонам — дорожки, обсаженные чахлыми деревцами. Чужие здесь не ходят. Каждого встречного узнают издалека. Кошки жмурятся на воротных столбах, а за серыми, никогда не распахивающимися окнами алеет герань. Знакомая провинциальная картина.
Зеленые горы справа и слева — городские валы. Но нет уже воротной башни, над скрытым в земле основанием которой и проходит шоссе. И вот мы в кольце валов, насыпанных по приказу Юрия Долгорукого. В некотором смысле мы в XII столетии.
Главная достопримечательность Переславля — его duomo, городской собор. Он старше Санта-Мария дель Фьоре и Санта-Марияновелла. Но не ищите на дороге итальянских указателей с белым контуром церкви на коричневом фоне. Указателей в Переславле нет. А потому внимательно смотрите налево и не пропустите поворот в узенький проулок, через который (с еще одним правым поворотом) вы и доберетесь в конце концов до цели.
И вот уже впереди, над чеховскими мезонинами и гоголевскими заборами, открывается нечто, более всего похожее на корабль под белыми парусами. Но странное дело: корабль не плывет, а стоит на месте. Его паруса раздуты каким-то могучим дуновением, наполняющим их изнутри…
Спасо-Преображенский собор построен в 1152—1157 годах по распоряжению Юрия Долгорукого. Во всем архитектурном разнотравье Переславля-Залесско-го этот собор выделяется как самый редкий и прекрасный цветок. И подобно тому, как можно ходить в Третьяковскую галерею только ради того, чтобы постоять перед Троицей или Владимирской, так и трехчасовую поездку в Переславль оправдает встреча с собором.
Собор прост, как теорема Пифагора. Он словно собран из геометрических элементов — куба, цилиндра, полуцилиндра, полусферы. Но в этой простоте — почти математическая формула красоты. Перед нами — первоэлемент, клетка, развитие которой произведет храмы Владимира и Суздаля, Юрьева-Польского и Боголюбова. Он похож на гениальный в своей простоте мавзолей Саманидов в Бухаре.
Предполагают, что собор в Переславле-Залесском построили для Юрия мастера из южного Галича, с правителями которого князь был в родственных отношениях. Можно представить себе изумление и восхищение, с которым смотрели на снежно-белый собор обитатели почерневших от дыма лачуг.
Внутри собор кажется тесноватым. Но это придает особое значение каждому метру его площади. Здесь нет ни иконостаса, ни древних фресок (остатки которых были утрачены в конце XIX столетия). Все открыто и очевидно. Каменная мускулатура собора представлена с наглядностью анатомического театра.
Века скручиваются назад, как спидометр в руках автомобильного спекулянта. Собор наполняют герои минувших времен. Там, в углу, — могила великого князя Дмитрия, сына Александра Невского. Он скончался в изгнании, преследуемый татарами, которых привел его родной брат Андрей. А радом — последний переяславский князь Иван, болезненный и набожный последыш, завещавший город своему покровителю и дяде Даниилу Московскому — отцу Ивана Калиты.
А сколько великих святых видели эти стены… На этом престоле совершал литургию митрополит Петр. Полвека спустя Сергий Радонежский крестил здесь младенца — будущего изгоя московского княжеского дома Юрия Звенигородского.
Сложенные из квадров белого камня своды, столбы и стены собора достойны внимательного рассмотрения. Контуры камней радуют глаз той живой неровностью, в которой угадывается пульс каменотеса. Каждый квадр лежит там, где положила его рука, давно обратившаяся в прах.
Переславль переполнен древностями, как антикварная лавка самоварами. Нет нужды пересказывать сведения об истории города, которые читатель найдет в любом путеводителе. Поговорим лучше о впечатлениях и образах, которые остаются в памяти гораздо вернее, чем бесполезные названия и даты.
Город широко рассыпан по склонам огромной котловины, в центре которой сверкает зеркало небес — Плещеево озеро. Он так бесконечно растянут вдоль Ярославской дороги и озерных берегов, что охватить его единым взглядом просто невозможно. Но есть одно место, откуда Переславль открывается как целое. Это место — древнее городище Клещин на безлюдном северо-восточном берегу озера. Дорога туда идет мимо белых стен Никитского монастыря.
Кочковатый и заболоченный берег озера — сомнительная цель. Правда, хороши две-три старые ивы с пышной шарообразной кроной, стоящие у самой воды.
Вдоль озера на некотором отдалении от берега тянется череда зеленых холмов необычных очертаний. В их мягких, словно вылепленных от руки формах есть что-то бесконечно древнее. Вот на таких круглых холмах и собирались древние племена для совершения своих языческих обрядов. Там, наверху, над озером, жгли они свои весенние костры. Оттуда глядели с восхищением на далекие леса и близкие облака. Такими и представлял их Рерих на своих ранних картинах. Нынешние последователи древних славян, а более всего — любопытные туристы, любят приезжать сюда, чтобы поглядеть на лежащий у самого озера Синий камень. Этот внушительных размеров синевато-серый валун, по преданию, был предметом поклонения язычников.
Один из холмов неподалеку от Синего камня выделяется своими правильными формами и высотой. Это древний Клещин, исторический предшественник Переславля. Он упомянут как город в знаменитом «Списке городов русских дальних и ближних», составленном в XIV—XV веках. Вот что говорит об этом знаток древнерусских городов М. Н. Тихомиров.
«Есть полное основание считать, что существовал особый городок “Клещин”, может быть, предшествовавший по времени своего возникновения позднейшему Переяславлю, построенному в 1152 году Переяславское озеро, как известно, названо в Начальной летописи Клещиным. Следовательно, город Клещин надо искать на этом озере. Действительно, на берегу Переяславского озера расположено село Городище, на месте которого и полагают древний Клещин. По списку населенных мест Владимирской губернии, в этом селе на Александровской горе бывала ярмарка. Здесь поблизости от озера находится довольно обширное городище» (186, 126).
Вот мы и наверху, на валах древнего Клещина. Можно долго сидеть здесь и смотреть туда, где далекий город выплывает из дымки, и белые церкви парят над синими водами.
Ничто в Переславле не может произвести такого сильного впечатления, как озеро. Есть в этой величавой широте природы нечто спасительное, необходимое для человека. «Встреча с озером была счастьем, через это я вернулся к себе и понял, что озеро мне было как икона молящемуся», — писал Пришвин (18, 260).
В Переславле пять больших монастырей — Успенский Горицкий, Федоровский, Троицкий Данилов, Никитский и Никольский. Каждый из них по-своему красив, одухотворен и полон исторических воспоминаний. Все они расположены на окраинах города, заросли деревьями и пленяют подлинной древностью своих построек. Там еще живы одичавшие сады, которые так великолепно вскипают весной белоснежной пеной яблонь и вишен. Это земля обетованная для романтиков, любителей забвения и тишины.
