45 К этому же мнению склоняется и Кучкин (Кучкин В.А. Повести о Михаиле Тверском. М., 1974. С. 229).
46 Водов В. Долг… С. 32. Ряд данных на сей счет см. в книге: Ischbol-din В. Essays on Tatar History. 1973.
47 См. Там же С. 29, 32; Приселков М.Д. Троицкая летопись. М.-Л., 1950. С. 448.
48 Турки и татары – «злохитрянные окаянные и свирепые и немилостивые волки поганского языка бусурманские веры… агарянское исчадие поганского языка…» и т. д. (Повесть и храбрость и мужество атаманов и казаков Донского войска о граде Азове… // «Воинские повести древней Руси». М. – Л., 1949. С. 48). В то же время «арап» означало только араба (см. там же С. 91, 331 (примеч. 14).
49 См. Там же С. 69. 203 и 322 (примеч. 74).
50 Цит. по: Благова Г.Ф. Историко-этимологические заметки… С. 312.
51 «Когда ориенталистов, – писал Крачковский, – упрекают за чрезмерный педантизм в стремлении искоренить у нас французскую форму имени «Магомет», надо напомнить, что Московская Русь и даже XVIII век передавали имя ближе к оригиналу – Махмед, а нередко Мохаммед» (Крачковский ИЮ. Очерки… С. 15).
52 К сожалению, в соответствующих исследованиях не учитывается должным образом следующее обстоятельство. Значение и летописной и иной речи в русской письменной культуре нередко сложно и многослойно. Это находит выражение в полисемичности текста, т. е. в. возможности его различного прочтения. На семантическом уровне полисемичность текста возникает как результат неоднозначности лексического значения и художественного смысла одного и того же словесного знака. В контексте одного и того же произведения между лексическим значением и художественным смыслом знака устанавливаются отношения семантической оппозиции, формирующей смысловую структуру текста. При этом словарное значение – основа первого прочтения текста, художественный смысл – основа постижения глубинной семантики текста, его внутреннего содержания (см. подробно: Якубовская М.Д. Оппозиция сумрак // сумрак в поэтическом тексте А. Блока // Проблемы структурной лингвистики, 1979. М., 1981. С. 252). Но не следует по-прежнему – с жестко-детерминистских позиций – объяснять языковые явления с помощью бинарных противопоставлений. Школа A. Martinet предлагает более глубокие воззрения на языковую действительность, постулируя, в частности, сосуществование в ней вариативности и стабильности (см. подр.: François F. Signifié, référent, expérience. Linguistique fonctionelle. P., 1979. P. 242–255). Структуралисты, относящие языковые инварианты к сфере языка, а факты, подверженные изменениям, к сфере речи, не дали достаточно полного объяснения соотношения между социальной природой языка и абсолютным характером языковой структуры. Современная же французская функциональная лингвистика преодолевает это противоречие, отказываясь от представления о языковой структуре как о строгой иерархии однородных фактов. Бинарные оппозиции языковых единиц, которыми оперируют другие лингвистические теории (форма / субстанция; компетенция / употребление, эмический / этический), не отражают реальную картину функционирования языка. Вот почему надо сразу же предупредить, что обилие дублетных терминов и их разночтений, связанных с одним и тем же понятием – «лицо, исповедующее ислам», не следует интерпретировать как «яркую полисемичность», «поливалентность обозначения», «бинарные оппозиции» и т. п. Скорее всего, говоря словами A. Martinet, перед нами всего-навсего «терминологическая распущенность», с которой и вело борьбу профессиональное востоковедение.
53 Encyclopaedie des Islam. Bd. III. Leiden-Leipzig, 1936. S. 816.
54 Там же. S. 752. Г.Ф. Благова в то же время фиксирует достаточно широкую распространенность в тюркоязычной среде наименования мусульман с помощью словосочетания, включающего в себя имя пророка в его разночтениях и буквально означающего «община (т. е. последователи) Мухаммеда»; турецкое ümmet-i – Muhammet (Магазанник Д.А. Турецко-русский словарь. М., 1945. С. 644), каракалпакское Мухаммедтиэ Уммету (Каракалпакско-русский словарь. Под ред. Н.А. Баскакова. М.,1958. С. 692), киргизское Мукамбеттин умету (Юдахин К.К. Киргизско-русский словарь. М., 1965. С. 821).
55 Мелиоранский П. Заимствованные восточные слова в русской письменности домонгольского времени // Известия Отделения языка и словесности Российской Академии наук (ИОРЯС). T. X. Кн. 4. СПб. 1905. С. 113. Сравни также: Казембек М.А. Ислам // Русское слово. Октябрь 1860. Примеч. к с. 294; Мюллер А. История ислама с основания до новейших времен I. СПб., 1895. С. 73; Преображенский А.Г. Этимологический словарь русского языка. Ч. 1. М., 1910–1914. С. 18–19; Дмитриев Н.К. О тюркских элементах русского языка. Лексико-графический сборник. III. М., 1958. С. 19; Никонов В.А. Поиски системы // Этимология. М., 1963. С. 225.
56 Благова Г.Ф. Историко-этимологические заметки… С. 315.
57 См.: Дмитриев Н.К. О тюркских элементах. С. 19; Владимиров Б., Самойлович А. Турецкий народец хотоны // Записки Восточного Отделения Российского Археологического общества (ЗВО) XXIII. Вып. Ill – IV. Пг., 1916. С. 286 и примеч. к с. 279. Та же форма, замечает Благова (цит. соч., с. 315, примеч. 9) отмечена у тюрков селения Усматтюрк Самаркандской области Узбекистана.
58 В.В. Радловым для киргизского языка зафиксирована форма пусурман (см.: Радлов В.В. Опыт словаря тюркских наречий. IV. СПб., 1911. Стб. 1386). В известии «даосского монаха Чан-Чуня» (XIII в.) фигурирует чтение формы пусурман – «Пу – су – манъ»' (Пантусов Н.Н. Фергана, по «Запискам» султана Бабера // Записки ИРГО по отделению этнографии VI. СПб., 1880. С. 178).
59 Слово бесермены М.Н. Тихомиров считает этническим наименованием – вслед за составителем указателя к изданию Лаврентьевской летописи (СПб., 1872. С. 30). Эту же точку зрения поддерживает Т.И. Тепляшина (см. ее статью «Этноним “бесермене”» // Этнонимы. М., 1970. С. 177–178). В статье венгерского исследователеля Немета (Специальные проблемы тюркского языкознания в Венгрии // Вопросы языкознания. 1963, № 6. С. 135) сообщается о наименовании группы населения, жившей на территории Венгрии и говорившей на одном из тюркских наречий, – büsürmeny как возникшее из büsürmen (musulman).
60 Мелиоранский П. Заимствованные восточные слова. С. 116.
61 Благова Г.Ф. Историко-этимологические заметки. С. 316.
62 Так, Срезневский приводит бесермен = бесерменинъ и бесурманинъ = бесурменинъ, бусурман (Срезневский И.И. Материалы для словаря древнерусского языка. Т. 1. СПб., 1893. Стб. 71 и 79). Преображенский (Этимологический словарь С. 18–19) добавляет бусовир, бесурман. (В Супрасльском сборнике 1578–1580 гг. говорится о «законе бесурманском» – Крачковский ИЮ. Очерки… С. 28). У Даля (Толковый словарь живого великорусского языка. Т. 1. М., 1955. С. 53) есть еще и босурман. В Словаре современного русского литературного языка (Т. 1. М.—Л., 1950, стб. 294) находим бусурлан. В «Повести о царе Федоре Иоанновиче» (составлена патриархом Иовом не позже 1603 г.) – бессермен (Крачковский ИЮ. Очерки… С. 14): О «земле бисерминов» см. в труде Иоанна де Плано Карпини «История монгалов» (СПб., 1911. С. 184), но с необоснованным удвоением с.
63 К сожалению, Г.Ф.Благова очень мало уделяет внимания воздействию на древнерусские языковые реалии, связанные с исламом, соответствующей византийской терминологии. Возможно, такая позиция вызвана тем обстоятельством, что славяно-русские летописи X–XI вв. – это небольшой набор довольно однообразных, переведенных с греческого, текстов. Но и сама не-оригинальность этих текстов оборачивается великим благом: «нам дарится возможность детальнейших сравнений младописьменного, переживающего первичную литературную обработку языка с самым культурным языком тогдашней экумены, это дает идеальный фон, чтобы видеть лепку каждого образчика кирилло-мефодиевской терминологии, наблюдать становление синтаксических норм, игру вариантов, которые без греческой подоплеки остались бы необъяснимыми» (Мурьянов М.Ф. Из наблюдений над структурой служебных Миней // Проблемы структурной лингвистики. 1979. С. 263). А более 20 лет назад другой автор писал: «Если мы вправе наслаждаться искусством в стройных пропорциях храма Покрова на Нерли или видеть торжество и пир красок в бессмертных картинах-иконах Андрея Рублева, то с неменьшим правом наши филологи могут и должны уметь обнаруживать и в безымянных творениях древних славяно-русских переводчиков торжество и пир звуков, торжество и пир слов» (Мещерский Н.А. О синтаксисе древних славяно-русских переводных произведений // Теория и практика перевода. Л., 1962. С. 103).
64 А любое слово – это не только абстрактная языковая единица, но и своеобразная культурно-историческая «особь», способная «жить» и развиваться, модифицироваться в различных контекстуальных условиях (см.: Сорокин Ю.С. О поэтическом идиолекте (из стилистических комментариев к пушкинским поэтическим текстам. («Анчар») // Вопросы лексикологии, стилистики и грамматики в аспекте общего языкознания». Калинин, 1977. С. 39).
