и в несправедливости моего показания. Анекдот о бросании бисквитов народу почерпнут мною из книги Глинки, посвящённой Государю Императору…»
Действительно, список прочитанных Толстым источников весьма велик.
Вот опись книг из Яснополянской библиотеки:
1. Богданович М. История Отечественной войны 1812 года, по достоверным источникам. П. 1859–1860 г., 3 тома.
2. Давыдов Денис. Разбор трёх статей, помещённых в записках Наполеона. М., 1825 г.
3. И… Р… Походные записки артиллериста. М. 1835 г.
4. Глинка С. Записки о 1812 годе. М. 1836 г.
5. Избранные черты и анекдоты государя императора Александра I. М. 1826 г.
6. Исповедь Наполеона аббату Мори и пр. ПТБ., 1813 г.
7. Шишков А. Краткая и справедливая повесть о пагубных Наполеона Бонапарта помыслах и пр. П. 1814 г.
8. Липранди И. Кому и в какой степени принадлежит честь Бородинского дня. М. 1867 г.
9. Михайловский-Данилевский. Описание первой войны с Наполеоном. П. 1844 г.
10. Михайловский-Данилевский. Описание второй войны. П. 1846 г.
11. Foy. Histoire de la guerre de la Peninsule sous Napoleon. Bruxelles.
12. Lanfrey. Histoire de Napoleon.
13. Thiers. Histoire de Napoleon.
14. Ковалевский. Граф Блудов и его время. П. 1866 г.
15. Краснокутский А. Взгляд русского офицера на Париж. П. 1819 г.
16. Давыдов. Сочинение, издание 4-е. М. 1860 г. 3 тома.
17. Жихарев С. Записки современника с 1805 по 1819 г., часть I. П. 1859 г.
18. Зотов Р. Леонид, изд. 2-е. ПТБ. 1840 г.
19. Лобрейх фон Плуменек. Влияние истинного свободного каменщичества во всеобщее благо государств. М. 1816 г.
20. Лопухин. Записки некоторых обстоятельств жизни и службы. М. 1860 г.
21. Михайловский-Данилевский. Описание похода во Францию. П. 1845 г.
22. Михайловский-Данилевский. Записки 1814 и 1815 года. 1834 г.
23. Михайловский-Данилевский. Примечание о французской армии. П. 1808 г.
24. Скобелев. Подарок товарищам. П. 1833 г.
25. Сперанский. Дружеские письма к П. Г. Масальскому. П. 1862 г.
26. Шишков А. Краткие записки, ведённые во время пребывания при императоре Александре I.
27. Штейнгель В. Записки касательно похода ополчения. СПБ.
28. Щербинин М. П. Биография ген. — фельдм. кн. Воронцова. П. 1858 г.
29. Dumas A. Napoleon. 1840.
30. L'Empire ou dix ans sous Napoleon. Paris. 1836.
31. Erckmahn-Chatrian. Le conscrit de 1813. Paris. 1865.
32. Marmont. Memoires. Paris. 1857.
33. De-Meneval. Napoleon et Marie-Louise. 1843.
34. Карпавов. Растопчинские афиши.
35. Корф. Жизнь графа Сперанского.
36. Историческое описание мундиров.
37. Историческое описание вооружения и одежды российских войск.
38. Письменное наставление Наполеона своему историографу.
39. Париж во время вступления государя императора в 1814 г.
40. De Las Cases. Memorial de Sainte-Helene.
41. Napoleon I. Monologues…
42. Бонапарте. На о. св. Елены.
43. Русский архив за 1866, 68, 69 гг.
Но память всё-таки подвела Льва Николаевича. На самом деле эпизода о бисквитах у первого ратника московского ополчения — Сергея Глинки — нет. А есть вот что:
«Благовест продолжался. Государь двинулся с Красного крыльца. Двинулось и общее усердие. На каждой ступени, со всех сторон, сотни торопливых рук хватало за ноги государя, за полы мундира, целовали и орошали их слезами. Один кричал: Отец! Отец наш! Дай нам на себя наглядеться! Другие восклицали: Отец наш! Ангел наш!
…На Красном крыльце во время государева обеда происходил непрерывный прилив и отлив народа. Государь обращал взоры к зрителям и дарил их улыбкою приветливою. Июля 13-го Пётр Степанович Валуев, находясь в числе приглашённых к обеду и привыкнув говорить с государем голосом сердечным, сказал: „Государь, смотря на вас и на народ, взирающий на вас, скажешь: что общий отец великого семейства — народа русского вкушает хлеб-соль среди радостной, родной своей семьи“» [55].
Вот это-то вкушение хлеба-соли преобразилось под пером Толстого в следующую картину:
«Толпа побежала за государем, проводила его до дворца и стала расходиться. Было уже поздно, и Петя ничего не ел, и пот лил с него градом; но он не уходил домой и вместе с уменьшившейся, но ещё довольно большой толпой стоял перед дворцом, во время обеда государя, глядя в окно дворца, ожидая ещё чего-то и завидуя одинаково и сановникам, подъезжавшим к крыльцу, к обеду государя, и камер-лакеям, служившим за столом и мелькавшим в окнах.
За обедом государя Валуев сказал, оглянувшись в окно:
— Народ все ещё надеется увидать ваше величество.
Обед уже кончился, государь встал, доедая бисквит, и вышел на балкон. Народ, с Петей в середине, бросился к балкону.
— Ангел, батюшка! Ура! Отец!.. — кричали народ и Петя; и опять бабы и некоторые мужчины послабее, в том числе и Петя, заплакали от счастья.
Довольно большой обломок бисквита, который держал в руке государь, отломившись, упал на перила балкона, с перил на землю. Ближе всех стоявший кучер в поддёвке бросился к этому кусочку бисквита и схватил его. Некоторые из толпы бросились к кучеру. Заметив это, государь велел подать себе тарелку с бисквитами и стал кидать бисквиты с балкона. Глаза Пети налились кровью, опасность быть задавленным ещё более возбуждала его, он бросился на бисквиты. Он не знал зачем, но нужно было взять один бисквит из рук царя и нужно было не поддаться. Он бросился и сбил с ног старушку, ловившую бисквит. Но старушка не считала себя побеждённою, хотя лежала на земле: старушка ловила бисквиты и не попадала руками. Петя коленкой отбил её руку, схватил бисквит и, как будто боясь опоздать, опять закричал: „ура“! уже охрипшим голосом.
Государь ушёл, и после этого большая часть народа стала расходиться.
— Вот я говорил, что ещё подождать, — так и вышло — с разных сторон радостно говорили в народе».
Ссылка Льва Николаевича на С. Глинку в письме к Бартеневу заставляет думать, что в то время, когда Толстой писал эту сцену, он был убеждён, что живописует материал, почерпнутый из аутентичного источника, точнее его воображение к тому времени уже так поработало над отрывком из Глинки, что придало всей придуманной им сцене характер исторического документа. Память человеческая способна ещё не на такие подвохи, недаром говорится: врёт, как очевидец. Но, стало быть, прав и Вяземский: представленная Толстым картина искажает характер и образ Александра I до самой настоящей карикатуры — причём, не только на государя, но и на весь патриотический подъём, которым сопровождался приезд императора в Москву.
P. S.
Эйхенбаум относил Толстовский парафраз к месту из А. Рязанцева «Воспоминания очевидца о
