Дост начал свою речь негромко, но без растерянности, словно всю жизнь был министром и только и делал, что выступал в ООН.
— В период правления Амина некоторые западные страны выражали озабоченность по поводу убийств и массовых репрессий ни в чем не повинных афганцев. Сегодня, когда этот диктатор не избежал своей участи, они проливают по нему слезы. Это — явно двуличная позиция.
Ну что ж, позиция Афганистана тоже окончательно стала для всех ясна. Друзья и враги тоже определились. Разведка боем закончилась. Впрочем, и первое заседание тоже.
Во время обеденного перерыва Олег Александрович подошел к Харламову:
— Может, вам лучше побыть на рабочем месте?
И стало ясно, что все это время Трояновский надеялся получить хоть какую-то дополнительную информацию. Неужели Москва не понимает, что сейчас важно выстоять? Или она надеется на право вето? Так это легче всего. Кто-то очень дальновидно продумал это право. Впрочем, почему кто-то? Пять великих держав — США, Китай, Великобритания, Франция и Советский Союз, формулируя Устав ООН, оставили за собой два главных права: постоянное представительство в высшем органе Организации — Совете Безопасности и право вето — отклонение любого проекта решения вне зависимости от результатов голосования. Конечно, есть еще Генеральная Ассамблея, где принимают участие в работе все члены ООН, а не только пятнадцать, как в Совете Безопасности. Но если решения Совета обязательны к выполнению любой страной, то это же самое решение, принятое Генассамблеей, имеет лишь рекомендательные функции. Пожелание, и не более того.
Поэтому как бы ни повернулись события сейчас, у Олега Александровича в запасе беспроигрышный козырь. Все это знают, поэтому разговор будет рассчитан на эмоции. Телеграфные агентства разнесут выступления каждого участника заседания по всей планете, и именно сейчас, здесь формируется отношение к акции Советского Союза по поводу ввода войск. Информацию! Полцарства за информацию!
— Я позвоню, Олег Александрович. Если что-то есть дополнительно, я тут же сообщу, — согласился Харламов.
Однако Москва молчала. И Харламов впервые, наверное, осознал, как это губительно — иметь право вето. Иметь более сильное оружие, чем у других. Когда можно не утруждать себя в выборе выражений, друзей, а в конечном счете и в выборе политики и средств ее проведения. И уже не только о себе думал, но и о Штатах, вовсю размахивающих этим правом, о Китае, о любой страде, хоть мало-мальски приподнявшейся над другими. Эх, двадцатый век… А ведь не будь права вето, Москва бы крутилась, она бы думала, советовалась, анализировала, поминутно выходила на связь, — она, а не они здесь, в Нью-Йорке.
Через два часа, когда зал стал заполняться после перерыва, Харламов с порога покачал головой на вопросительный взгляд Трояновского — ничего нового.
Трояновскому, снова первому, предоставили слово. Пересказывать тому ход событий в Афганистане, который стал известен после выступления того же пакистанца, — это заведомо было проигрывать в информационной насыщенности и давать повод для все новых и новых вопросов, требующих конкретных ответов. Трояновский пошел на параллели: когда африканцы сражаются за свою независимость, когда палестинцы воюют против Израиля на оккупированных землях, то США и их союзники не выбирают слов, заявляя о недопустимости применения оружия. Когда же банды мятежников в Афганистане поднимают восстания против своих правительств, то их тут же берут под защиту.
— Мы думали, что империалистические силы, убедившись в необратимости процессов в Афганистане, оставят его в покое, будут считаться с реальностями, — продолжал Трояновский.
Вообще-то, несмотря на кажущуюся лояльность, мягкость советского посла, здесь уже многие испытали на себе его точные, жесткие эмоциональные удары. Олег Александрович в лучших традициях дипломатии мог после витиеватых фраз вдруг взорваться, компенсируя недостаток информации именно эмоциональностью, умением заглянуть в такие уголки вопроса, о которых никто и не догадывался.
Он и сейчас, собственно, намекал, что, предоставь вдруг возможность тем же Штатам войти в Афганистан, они бы сделали это не моргнув глазом.[45] И никого бы не предупреждали, а тем более не слушали бы советы. А мы вот обсуждаем, делимся впечатлениями…
— СССР не намеревался и не намерен вмешиваться в вопросы, касающиеся государственного и общественного устройства Афганистана. Советская помощь Афганистану не направлена ни на одну из соседних стран. СССР подчеркивает, что желает поддерживать с ними нормальные, дружеские отношения.
И затем вновь — о концентрации американского флота в Персидском заливе: а что это он делает в такой дали от родных берегов? О лицемерии Пекина, последние два десятилетия постоянно прибегающего к военным авантюрам против соседей.
— Нельзя не обратить внимание еще на одно обстоятельство. — Трояновский сделал небольшую паузу, привлекая внимание. — В числе стран, которые поддержали США в их попытках раздуть вопрос, оказалось семнадцать государств, на территории которых находятся американские войска. Может, мы и этот вопрос начнем рассматривать? И позволительно спросить, почему правительства этих стран рассматривают это положение как нормальное. Когда же другое государство, в данном случае Афганистан, приглашает к себе на помощь войска дружественной ему страны, то они считают это противозаконным и видят в этом угрозу международному миру. Нам кажется, что тем развивающимся странам, которые оказались втянутыми в нынешнюю кампанию по так называемому афганскому вопросу, не мешало бы призадуматься, кому на руку они играют.
Трояновский кивнул, благодаря слушателей. Харламов не успел почувствовать реакции зала, как руку мгновенно поднял китайский представитель. Сегодня в его адрес раздалось множество пусть и дежурных, но благодарностей за мудрое руководство Советом Безопасности в декабре месяце, психологически он сейчас в выгодном положении: раз я мудр, то слушайте.
Михаил Аверкиевич попытался было записывать за Чэнь Чу, но вскоре стал помечать только эпитеты, которыми изобиловала речь китайца. И чего здесь только не было — и «бессмысленная и безрассудная политика СССР», и «массированное вопиющее вооруженное вторжение», и «отвратительная советская агрессия», «наглая провокация против народов всего мира», и что «Советские Вооруженные Силы продолжают прибывать в Афганистан нескончаемым потоком, вопиющим образом грабя, жестоко подавляя афганское население»!
— Советский Союз помимо наращивания передовых военных сил в Европе ускорил продвижение на юг в попытке выйти к Индийскому океану, осуществить контроль над морскими путями транспортировки нефти, захватить нефтепроизводящие районы, выйти во фланг Европе, поставить под непосредственную угрозу Южную Азию и тем самым господствовать в мире, — закончил на высокой и трагической ноте Чэнь Чу.
Кажется, улыбнулись все присутствующие, даже Макгенри: операцию по захвату мирового господства Советским Союзом китаец разработал блестяще. «Надо бы передать это в Генштаб», — не стал скрывать улыбки и Харламов. Это хорошо, что Чэнь Чу выступил. Что так выступил. «Мудрого» вице-председателя всерьез никто не воспринял, несмотря на всю цветастость речи. О, а он еще и не закончил, только перевел дух. Что еще?
— СССР по сути дела является самым злобным врагом и «третьего мира», и всех народов.
Браво. Еще что-нибудь бы в этом же духе!
— СССР показал себя как самый большой агрессор и гегемонист нашего времени, — добавил посол.
Молодец. Умница, Чэнь Чу. Только неужели так сильна злоба на Советский Союз, что уже не видит, как наступает обратный эффект от выступления? А Трояновский, кстати, как-то говорил, что всю жизнь мечтал поработать в Китае, что влюблен в эту страну, ее традиции, культуру. Вот, работайте, Олег Александрович, все в ваших руках.
Остальные выступления этого дня ничего нового не принесли, они только раздвигали два берега, две позиции. Болгары и поляки вполне аргументировано показали, что обсуждение афганского вопроса юридически не обосновано, политически неправильно и непродуктивно по сути. Захлебывались в гневе Колумбия, Кампучия, Саудовская Аравия и Новая Зеландия. Очень сдержанно, на удивление корректно выступили сэр Антони Парсонс и Эральп — Великобритания и Турция однозначно заявили, что не желали бы терять дружественных связей с СССР из-за Афганистана.
— Ну, что скажете? — возвращаясь вечером в резиденцию, спросил Трояновский. Он выглядел усталым. Да что выглядел — так оно и было на самом деле. Руки его недвижимо лежали на коленях, плечи были опущены, он не поворачивал головы и не реагировал на проносящиеся мимо машины.
— Думаю, ничего страшного. По крайней мере, партия не проиграна, — искренне поделился впечатлениями Харламов.
