Турецкие вельможи опасались, что могут произойти непредвиденные события, и старались приблизить к себе Шамиля все новыми щедротами. Шамилю показывали военный флот, богатые базары и промышленные заведения, сокровищницу султанов и красочные увеселения.
Прекрасный город, бывший столицей Византийской, затем Латинской, а теперь и Османской империи, поразил Шамиля смешением эпох. Впервые видел имам и такие великолепные мечети. Его удивляло, что самая грандиозная из них, Айя-София, тфежде была православным храмом. Что именно из Стамбула (Константинополя) пришло в Россию православие, отчего он и называется в России Царьградом. И что здесь по-прежнему находится резиденция духовного главы православия патриарха Константинопольского.
Не менее прекрасной была и Голубая мечеть с ее величественными минаретами.
Величавый Босфор делил город на европейскую и азиатскую части, а невидимое течение жизни делило обитателей Стамбула на богатых и нищих, господ и рабов.
Когда многоголосый хор муэдзинов возносился над городом, призывая мусульман на молитву, душа Шамиля наполнялась сладостным трепетом. Но когда сквозь этот хор он слышал рыдания детей на невольничьих рынках, сердце его содрогалось от скорби и негодования.
Как гость Шамиль не мог упрекать хозяев, но как мусульманский лидер, боровшийся за очищение веры и искоренение человеческих пороков, он находил устройство Османской империи довольно далеким от требований ислама.
Султан спрашивал Шамиля: "В чем ты можешь соперничать с нами?" Шамиль отвечал: "Соперничаю в храбрецах Дагестана. Бывало, и один из них противостоял целому войску".
Посланники иностранных держав тоже пытались оказать влияние на имама, но Богуславский пресекал все их попытки излишне приблизиться к Шамилю. Его сообщения о дипломатических интригах вокруг имама не оставили равнодушным и Петербург. 30 августа, в день именин Александра II, было объявлено о жаловании Шамилю и его детям российского потомственного дворянства. Шамиль принял это известие спокойно и назвал его продолжением большой череды почестей, оказанных ему царем
Это произвело негативное впечатление на турецкое правительство. Сановники заметили Шамилю, что хотя выражаемые им чувства и делают ему честь, но что и турецкое правительство тоже делает для него многое и старается в свою очередь заслужить его признательность. Шамиль на это ответил: "Ваша правда, вы оказали мне много почтения. Но во мне вы чувствуете представителя вашей религии, более 40 лет проливавшего свою кровь и рисковавшего на священной войне; вы за услугу платите мне услугою, тогда как русский император заплатил мне добром за все то зло, которое я делал России, проливая 40 лет русскую кровь".
После официальных визитов и представлений Шамиль поспешил посетить могилу своего тестя и учителя шейха Джамалудцина Казикумухского. Шейх скончался незадолго до приезда Шамиля, и уход его был окутан удивительными событиями. Дом его не пострадал, когда вокруг сгорел целый квартал, а накануне кончины чудесная сила шейха помогла ему спасти терпящих кораблекрушение на Босфоре.
Навестить Шамиля, свою жену Патимат и могилу отца в Стамбул приезжал Абдурахим. Он служил корнетом 2-го лейб-гвардии гусарского Павлоградского полка и получил кратковременный отпуск.
Когда Шамиль прибыл в Турцию, период хаджа уже закончился, и ему предстояло ждать еще восемь месяцев, чтобы приступить к совершению обряда паломничества и поклонения гробу Пророка Мухаммеда.
"Между тем, - как доносил начальству Богуславский, - во время пребывания Шамиля в Константинополе здоровье его день ото дня становилось все слабее, силы заметно падали, раны начали болеть, и в особенности его мучила гимринская рана штыками насквозь в легкое, так что в последнее время он не мог уже больше вставать с места, иначе как поддерживаемый двумя людьми..."
Шамиль проводил время в молитвах и ходатайствах об облегчении участи мухаджиров, которые во множестве обращались к нему с просьбами. Однако отношения Шамиля с двором султана становились все более прохладными.
Турецкие власти теперь заботила надвигавшаяся война с Египтом. Причиной была демонстративная независимость формального вассала султана, а поводом послужили пушки, которые египетский Исмаил-паша не желал отдавать Стамбулу.
Пресытившийся войнами Шамиль вызвался уладить этот конфликт, тем более что путь в Мекку лежал через Египет.
ЕГИПЕТ
За месяц до наступления периода хаджа Шамиль поднялся на пароход, отплывавший из Стамбула в Александрию. Среди множества людей его провожали Магомед-Амин, Богуславский и имам Стамбула, поцеловавший на прощание руку Шамиля.
В Александрии Шамиля встретили высшие лица Египта и сын Исмаил-паши. Они привезли Шамиля в Каир, где правитель принял его как дорогого гостя и даже усадил на свой трон. Шамиля очень беспокоило, что между правителями двух главных мусульманских держав могла разгореться война. Тем более что в ней пришлось бы принять участие кавказским мухаджирам, которые теперь служили в обеих армиях. Шамиль сказал Исмаил-паше: "Не надлежит, чтобы между вами был спор, которому радуются ваши враги", а затем посоветовал послать к турецкому султану своего сына. Султан выдал за сына паши свою дочь, конфликт был улажен, а союз скреплен родственными узами.
В Каире Шамиль встретился и с героем алжирского сопротивления Абд аль-Кадиром, который столь горячо хлопотал перед российским правительством о разрешении Шамилю отправиться в хадж. Они вместе посетили Алебастровую мечеть, а затем совершили прогулку на катере по Нилу.
В эль-Гизе Шамиль долго стоял перед сфинксом, охранявшим пирамиды, как имам охранял свои горы. Загадочное существо смотрело на него глазами вечности, в которой уже было отведено место и для самого Шамиля. Во всяком случае, глядя на вечные вершины Кавказа, горцы видят в них и лик имама.
Не менее грандиозным, чем пирамиды, сооружением был только что законченный Суэцкий канал. Исмаил-паша пригласил Шамиля и Абд аль-Кадира принять участие в торжественном открытии навигации.
Канал между Средиземным и Красным морями, ставший также самым коротким путем между Атлантическим и Индийским океанами, имел многовековую историю. Фараоны прорыли первый канал между Красным морем и Нилом. Затем он множество раз менял свое русло, приходил в негодность из-за песчаных заносов и снова восстанавливался.
От моря до моря канал был прорыт арабами-мусульманами в VIII веке. Песчаные бури и растущие размеры судов заставляли разных правителей Египта углублять и расширять канал. Но он вновь и вновь приходил в негодность. Наконец за дело взялся правитель Египта Саид-паша, который предоставил право на сооружение канала иностранным компаниям с условием, что через 99 лет канал вернется в собственность Египта.
Опасаясь, что сооружение канала приведет к усилению Египта, турецкий султан с трудом согласился утвердить этот проект, хотя формально Египет все еще считался частью Турецкой империи.
Англичанам тоже не хотелось открывать конкурентам короткий путь в Индию, но помешать строительству канала они не смогли. Гигантские работы продолжались 10 лет, и новый правитель Исмаил-паша по праву считал открытие навигации своим триумфом.
Канал шириной 100 метров, глубиной 8 метров и длиной 160 километров был открыт 16 ноября 1869 года.
Грандиозная церемония начиналась в Порт-Саиде. Пароход с египетскими вельможами и почетными гостями возглавил большой караван торговых судов. Путешествие длилось два дня и закончилось в Суэце, за которым простирались воды Красного моря.
МЕККА
Приближалось время хаджа, совершаемого в месяц зулхиджжа по лунному календарю, и Шамиль вместе с многочисленными паломниками отправился по Красному морю в Джидцу. Из этого аравийского города караванные пути вели в Мекку и Медину. Когда корабль проплывал там, где море когда-то поглотило "войско фараона, гнавшегося за Моисеем, уводившим соплеменников из египетского плена, началась буря. Предание гласит, что Шамиль написал несколько слов на клочке бумаги и бросил его в море, которое тут же успокоилось.
Из Джидды паломники отправились на верблюдах в Мекку. Путь длиной в 75 километров по каменистой пустыне они проделали за три дня.
Паломники устремлялись в Мекку со всего света, и у всех был свой микат место, где начинался их хадж. Здесь паломники снимали привычную одежду и облачались в ихрам, состоящий из двух кусков белой материи, которых не касалась игла (считается, что именно в таком виде мусульмане предстанут перед Аллахом в Судный день). Принимая ихрам, Шамиль и его спутники помолились, объявляя о намерении совершить хадж. Теперь они были освобождены от мирских забот и должны были соблюдать определенные запреты, дабы не нарушить чистоту обряда. Причем мужчины оставались с непокрытой головой, а женщины уже не закрывали лица.
