Германский солдат по своим традициям и воспитанию никогда не был революционером. Он всегда противился тому, чтобы на него возлагалась ответственность за вопросы, не входившие в круг задач, поставленных перед ним его народом. Он не хотел и не был психологически готов к борьбе за выполнение подобных задач, так как считал их уделом политиков. Мощная сила армии и заключалась в том, что она являлась далеким от политики инструментом в руках избранного народом правительства, но в этом же проявилась и ее слабость, ибо, как только германское правительство стало на путь, приведший к разгрому гитлеровского режима, политическое руководство утратило контроль над армией.
Об участниках заговора 20 июля можно думать как угодно, но ясно то, что германский солдат не мог понять тех представителей движения Сопротивления, которые, изменив своей родине, пусть даже по самым веским причинам, поставили под угрозу жизнь тысяч его товарищей. Не сопротивление путем измены родине, не навязывание германским солдатам целей, олицетворявших в их глазах измену государству, а только личная борьба за свои тактические, стратегические и политические взгляды, опирающаяся на вековые традиции германской армии, могла стать эффективной формой сопротивления.
Если бы разобщенность германского офицерства не помешала ему выступить единым фронтом, причем в то время, когда германский народ еще не вел борьбу за свое существование, тогда подобные единые действия, возможно, были бы успешными. Если бы генералитет энергично использовал такие факты глубокого оскорбления Гитлером чести германского офицерского корпуса, как расправа с офицерами в рамках заговора Рема, дело Фрича или, наконец, в период оккупации Чехословакии, вероятно, Гитлера еще можно было остановить. Выступи тогда все сообща, опираясь на еще прочное положение вооруженных сил в государстве, возможно, диктаторские замашки Гитлера удалось бы обуздать.
Но этого единства не было. Сухопутной армии, а именно о ней в первую очередь должна идти речь, не хватало личности, которая могла бы достойно противостоять Гитлеру и не только повести за собой генералитет, войска и молодой офицерский корпус, но и вопреки умело используемому нацистами пропагандистскому аппарату национал-социалистической рабочей партии открыть германскому народу глаза на то, куда, несмотря на видимые внешние успехи, ведет этот путь. Поэтому попытка отдельных генералов остановить Гитлера окончилась ничем, вылившись в безрезультатные разрозненные выступления, которые Гитлер легко сумел подавить. Еще перед войной стала очевидна невозможность сплочения германского генералитета и побуждения его к активным действиям против диктатора, которого приветствовали широкие круги народных масс на фоне очевидных внешних и внутриполитических успехов. Поэтому исполните — ли отдельных акций попадали в тень этих успехов и без труда устранялись.
Возможно, будь в те времена разработаны широкие планы, предусматривавшие привлечение даже лишь части вооруженных сил, они все равно были бы обречены на провал, поскольку представляется сомнительным, что войска вообще стали бы участвовать в подобных предприятиях. Подобные одиночные выступления, не найдя отклика в широких массах народа, потерпели бы крах, как это было, например, с капповским путчем, разгромленным в результате решительного сопротивления рабочего класса.
Таким образом, если перед войной перспектива смены формы правления или, по крайней мере, методов правления с привлечением на свою сторону армию была весьма сомнительной, то с началом войны она совершенно исчезла. В первые годы войны ход событий на фронте полностью исключал какие-либо выступления против политики Гитлера.
Предпринимавшиеся впоследствии разными дальновидными военными деятелями одиночные попытки что-либо изменить в существующем устройстве приводили этих генералов либо к отставке, либо к аресту, никак не повлияв на ход военных действий. Военное воспитание и солдатские традиции в сочетании с невозможностью, ввиду большой растянутости фронтов, обеспечить связь высших военачальников друг с другом делали, помимо других причин, подобную общую акцию неосуществимой, да и ее воздействие на Гитлера трудно было предугадать.
Однако нельзя сказать, что все планы и решения Гитлера принимались его ближайшими сподвижниками или командующими действующими армиями без возражений. В необычайно жарких дискуссиях, нередко переходивших границы дозволенного в отношении главы государства, начальник Генерального штаба армии и начальник штаба оперативного руководства вермахта, а также представители других частей вермахта, часто поддерживаемые вызванными на доклад командующими группами армий, воздушных флотов, и особенно фронтовые офицеры вели острую, порой саркастичную полемику по поводу оперативных, организационных, военно-экономических и снабженческих решений Гитлера. При этом они делали ничуть не приукрашенные доклады о реальной обстановке на фронте и в тылу, которые Гитлер выслушивал с большим интересом, но парадокс заключался в том, что это никогда не приводило к изменению однажды принятого им решения. Хотя Гитлер и пытался устранять выявленные недостатки и неполадки, однако выводы, которые главнокомандующий вооруженными силами Германии делал из этих дискуссий, имели в основном личный характер и не касались существа дела. Начальник или командующий, которого Гитлер не считал способным бескомпромиссно претворять в жизнь его решения, исчезал и заменялся личностью, к которой Гитлер питал больше доверия. Так, выросшее и получившее большой опыт в Первую мировую войну и в годы между войнами поколение высших германских военачальников — Браухич, Гальдер, Вицлебен, Бок, Лист, Лееб и другие, не говоря уже о таких выдающихся личностях, как Фрич и Бек, — постепенно вытеснялось новым поколением военачальников, которое, по мнению Гитлера, должно было с непоколебимой твердостью, в самой неблагоприятной обстановке и вопреки всем оперативным принципам претворять в жизнь его планы. Выдвигались такие люди, как Модель, Роммель, Шёрнер, Рендулич и другие, которые, несомненно, были испытанными военачальниками, закаленными в тяжелой борьбе с превосходящими силами противника, но они всегда были только прекрасными командирами, но не выдающимися полководцами. Их гоняли из одной горячей точки в другую, чтобы хоть как-то поддержать рушившееся здание фронтов, пока они не обессилели духовно и физически, сломавшись под грузом возложенной на них нагрузки.
С первого до последнего дня в череде стремительно менявшихся событий ближайшим советником Гитлера оставался начальник штаба оперативного руководства вермахта генерал-полковник Йодль.
Йодль, несомненно, был искренним почитателем Гитлера и высоко ценил его работоспособность, энергию, богатство идей, организаторский и технический талант. Насколько глубоко он понимал Гитлера, очевидно, останется тайной. Йодль был отличным солдатом, ничего не требовавшим для себя лично, и прирожденным генштабистом, имевшим на все четкие взгляды. Но ему, пленнику идей континентальной войны, всегда не хватало многосторонности и широты восприятия, так же как и понимания мировых политических взаимосвязей, что необходимо для человека на таком посту. Эту ограниченность своих способностей Йодль хорошо понимал и поэтому, посвятив себя разработке масштабных оперативных вопросов, старался отгородиться от других проблем руководства, и в первую очередь касавшихся сотрудничества с союзниками и военной администрацией в оккупированных областях, полностью передав их фельдмаршалу Кейтелю. Этот односторонний интерес к оперативным и даже тактическим проблемам привел к тому, что Йодль не только сам включился в частные вопросы руководства боевыми действиями на фронте, но и поддерживал пагубное стремление Гитлера вмешиваться в дела низшего и среднего командного состава и, по крайней мере, косвенно способствовал тому, что Гитлер, рассматривая вопросы, которые невозможно было решить из ставки Верховного главнокомандования, отдавал абсолютно невыполнимые для фронта, губительные приказы. Как и начальник Генерального штаба генерал-полковник Гальдер, и его преемник генерал Цейцлер, Йодль с поразительной резкостью и твердостью отстаивал свои взгляды перед Гитлером и зачастую добивался выполнения своих решений на входивших в его компетенцию так называемых театрах военных действий ОКВ. Тем не менее вследствие многолетней совместной работы с Гитлером и этот некогда ясно мысливший солдат постепенно утратил реальный взгляд на вещи. Представляется очевидным, что Йодль не соответствовал должности, которая ему была доверена, и, безусловно, гораздо больше подходил для поста начальника штаба или фронтового командующего. Несмотря на это, его неоднократно продемонстрированная в самых тяжелых условиях готовность взять на себя ответственность перед Гитлером заслуживает благодарности и признательности. Неизвестно, смог ли бы другой человек, пусть даже с большим стратегическим мышлением и пониманием международных проблем, отстоять свои планы и воззрения, находясь на месте Йодля, и не заменил ли бы его Гитлер в самом скором времени бесхребетным и ничтожным человеком, умевшим только поддакивать.
