Все последующие попытки прорваться на помощь ушедшей вперёд 148 тбр потерпели неудачу, что в значительной степени являлось виной командования 26 и 27 тбр да и самого командира 2 ТК. 167 сд также не смогла прорвать оборону противника, а донесение штаба дивизии о продвижении вперёд к утру 23 июля и якобы занятых её передовыми частями рубежах явно дезориентировало командира 2 ТК о сложившейся обстановке.
На самом деле, как на южных скатах высоты 188,5, так и в роще западнее неё, по-прежнему оборонялись немецкие части с противотанковыми средствами, а сам район южной опушки рощи, который, как это следовало из донесения штаба 167 сд (равно как и из излюбленной нашими оппонентами схемы 1 гв. тбр!), был уже в тылу наших войск, оказался для командира и комиссара 2 ТК роковым. Неожиданный кинжальный огонь немцев по продвигавшемуся «по маршруту» КВ Лизюкова не оставил ему и его экипажу (кроме чудом спасшегося Мамаева) никаких шансов. Но ни разобраться в обстановке, ни сообщить о засаде ни Лизюков, ни Ассоров уже не могли. Тем более не могли они поведать о случившемся позже в своих ненаписанных никогда мемуарах, где им о многом можно было бы рассказать…
Мемуары написали выжившие Катуков и Ивановский, которые задним числом, через десятилетия после войны по тем или иным причинам сильно исказили произошедшее и подменили историческую правду вымыслом. Зачем это мог сделать Ивановский, я уже писал. Но зачем это сделал Катуков? Здесь вопрос, как мне кажется, сложнее. Катуков не был подчинённым Лизюкова и, в отличие от Ивановского, ему не надо было как-то оправдывать свои действия или бездействие. Он мог вообще ничего не написать о том, чего НЕ ВИДЕЛ, в чём НЕ УЧАСТВОВАЛ и чего НЕ ЗНАЛ. Но в своих мемуарах он написал красочную картину гибели Лизюкова, которая не имеет к правде НИКАКОГО ОТНОШЕНИЯ. Зачем?
Ответ, как мне представляется, очевиден. Это была ложь во спасение, попытка представить дело так, что никакой неясности в судьбе пропавшего Лизюкова нет, что прославленный генерал погиб геройской смертью в бою, а не пропал без вести и, тем более, не попал в плен к врагу. Причём я услышал это объяснение ещё много лет назад, и не от «сторонних наблюдателей», а от самых что ни на есть непосредственных участников тех событий — ветеранов 1-й гвардейской танковой бригады. Зимой 1989 года я присутствовал на встрече с ними в одной из липецких школ, где был (и сейчас есть) музей боевой славы бригады. Я лично беседовал со многими ветеранами и впоследствии переписывался с некоторыми из них. Среди заданных мной тогда вопросов одним из главных был вопрос о Лизюкове.
Казалось бы, о таких значимых событиях, как геройская гибель и последовавшее затем захоронение известного генерала, командира танкового корпуса, Героя Советского Союза обязательно должны были знать и помнить бойцы 1 гв. тбр, на участке действий которой якобы и произошло всё описанное Катуковым. Но показательно, что никто из опрошенных мной ветеранов (кроме «очевидца», старательно пересказавшего мне эпизод из мемуаров Катукова) не мог вспомнить ничего подобного.
При упоминании о похоронах Лизюкова «в Сухой Верейке со всеми воинскими почестями» кто-то пожимал плечами, кто-то качал головой, говоря, что такого не припомнит, а кто-то откровенно сомневался в этом, замечая, что «уж генерала не стали б хоронить на передке, в тыл увезли бы…» Мнения высказывались разные, но характерно, что ни о каком письме Нечаева или каких-либо его устных пересказах я тогда не услышал ни слова. Как и в случае с архивными документами, в личных воспоминаниях ветеранов наблюдалась схожая картина: в их памяти мифические похороны «Лизюкова» у церкви не оставили никакого следа! Почему?
Невозможно представить себе, чтобы все остальные ветераны 1-й гвардейской танковой бригады, кроме Нечаева, начисто забыли бы о таком значимом тогда событии, свидетелями которого стали, согласно пересказам «находчиков», как минимум 15 человек! От них о произошедшем обязательно узнали бы и многие, многие другие! Но ничего более конкретного, чем совет почитать мемуары Катукова, я о гибели и захоронении Лизюкова тогда не услышал. И… ещё была произнесена многозначительная фраза про ложь во спасение (изменившиеся времена позволяли тогда уже смелее говорить о многом…)
Итак, один крупный советский военачальник решил солгать, чтобы доказать, что его сослуживец «был чист, незапятнан и погиб, как герой» (по выражению А. Кривицкого). Наверное, в нашем общем советском прошлом такой подход был понятен и даже оправдан. Более того, по идеологическим причинам честно сказать тогда о том, что Герой Советского Союза и «легендарный командарм» погиб отнюдь не геройской смертью и был похоронен неопознанным на поле боя как простой танкист, было и вовсе нецелесообразно…
Но нуждаемся ли мы в спасительных мифах сейчас? Нужно ли нам по-прежнему «доказывать» уже не вызывающую сомнений незапятнанность Лизюкова такими сомнительными средствами? Или пришла пора честно взглянуть правде в глаза и перестать лгать и о выдуманном Катуковым бое командира 2 ТК, и о его похоронах «со всеми воинскими почестями» в несуществующем ни на одной карте селе, и о современных придумках с захоронением, в которых просто не сходятся концы с концами?!
Нет, я прекрасно понимаю, что были, есть и будут люди, которым правда не нужна. Вместо честного исследования исторических источников они предпочитают верить мифам и не хотят серьёзного обсуждения поднятой темы. Более того, не имея никаких реальных доказательств своей правоты, иные из них начинают кричать и топать ногами, явно скрывая за этим очевидное бессилие своих «аргументов».
И я их по-человечески хорошо понимаю! Столько лет жить с красивой легендой, мечтать когда-нибудь найти заветное захоронение и вдруг расстаться с этой мечтой — это, согласитесь, весьма затруднительно, а для многих и вообще невозможно! Отказаться от желанных иллюзий перед лицом неоспоримых фактов не каждому дано, на это надо мужество и готовность посмотреть правде в глаза. Крушение этих иллюзий, конечно, очень болезненно, оно явно нарушает способность иных поисковиков трезво оценивать документальные материалы, опровергающие излюбленные ими мифы.
Нельзя не затронуть здесь и вопрос о весьма щекотливом переплетении родственных чувств и исторической правды, которые, к сожалению, далеко не всегда «дружат» друг с другом, а зачастую вступают между собой в непримиримое противоречие. Особенно если эти родственные чувства, а тем более амбиции и фамильное самолюбие не подкрепляются необходимыми историческими знаниями. В этом случае объективный анализ проблемы становится вообще вряд ли возможным и подменяется спасительными выдумками и бранью по адресу тех, кто эти втолкованные выдумки развенчивает, что, к сожалению, и произошло в случае с поисками захоронения Лизюкова. Гневная реакция внучатого племянника генерала на мою статью наглядно подтверждает это.
Однако не следует забывать, что в силу понятных причин мы не услышали близких родственников Лизюкова. В связи с этим стоит задуматься о том, какой была бы их реакция на публичные заявления о якобы обнаруженном захоронении генерала в Лебяжьем? Казалось бы, ответить на этот вопрос невозможно, ведь ни жены, ни сына Лизюкова нет в живых. Но не будем спешить!
Вдова Лизюкова получила после войны письмо от полковника Давиденко с его рассказом о предполагаемом захоронении её мужа у рощи южнее Лебяжьего. А вот от Катукова, якобы захоронившего Лизюкова с почестями в «Сухой Верейке», она НИЧЕГО НЕ ПОЛУЧИЛА. А ведь Катуков просто обязан был написать ей о том, что он знал о гибели своего боевого товарища! Гм-м… Не правда ли — мягко говоря, странное молчание одного из самых главных «очевидцев» гибели «легендарного командарма»… Кто, как не Катуков, летом 1943 года мог бы помочь вдове своего сослуживца найти заветное захоронение, когда она выезжала на места боёв. Не помог. Не рассказал.
Промолчал потому, что тогда ему нечего было рассказывать, и ничем помочь в поисках он не мог. И как бы после такого поистине гробового молчания в войну и послевоенные годы восприняла А. К. Лизюкова «чудесным образом» появившиеся откуда-то «свидетельства» перед тем ничего не знавшего, не помнившего и не рассказавшего правду Катукова? Ответ, я думаю, очевиден. Только ответить вдова Лизюкова не может.
А. К. Лизюкова умерла в 1953 году и не дожила до публикации мемуаров Катукова. Но эти мемуары прочитал сын Лизюкова Юрий! Какой же была его реакция на неожиданно открывшееся через 30 с лишним лет «свидетельство» Катукова, которое и легло в основу объяснений нынешних «находчиков»?!
В отличие от ситуации с вдовой Лизюкова нам даже не надо гадать об этом! Отношение сына Лизюкова к сенсационным «свидетельствам» до того молчавшего и вдруг разом всё «вспомнившего» Катукова было резко отрицательным! Юрий Александрович Лизюков категорически отверг новоявленные выдумки! Об этом ещё много лет назад написали директору музея Саратовского танкового училища имени Лизюкова авторы изданной в 1976 году книги о братьях Лизюковых. Цитирую текст записи директора музея полковника Степанова: «Журналисты Царьков и Родинский в письме ко мне говорят, что „мы не могли следовать версии М. Е. Катукова ещё и потому, что её решительно отверг сын А. И. Лизюкова Юрий Александрович, который хорошо знает, был ли с почестями похоронен его отец или нет“»[414]. При этом не следует забывать, что полковник Степанов хорошо знал об отрицательной реакции сына Лизюкова на версию Катукова и от самого Юрия Лизюкова, ибо неоднократно встречался и беседовал с ним лично.
