Хайр-эд-Дин умер в своем константинопольском дворце 4 июля 1546 года в весьма почтенном возрасте (год его рождения в точности неизвестен) и был похоронен в мавзолее как национальный герой.
После смерти Барбароссы II бейлербеем Северной Африки стал его сын Хасан, но в этой должности ему пришлось пробыть всего четыре года: Хасан никак не мог взять в толк, почему союз Стамбула и Парижа должен лишать его возможности грабить плодородные и богатые берега южной Франции.
Памятуя о союзническом долге, султан был вынужден отстранить Хасана от должности и назначить на его место Салаха, совершившего немало подвигов плечом к плечу с Барбароссой. Салах успел отвоевать у испанцев Бужи, но внезапно умер при подготовке штурма Орана, процарствовав лишь три года.
Подготовку штурма продолжил начальник янычаров Хасан-Корсо, присвоивший себе вместе с титулом главнокомандующего и титул бейлербея. Султан, недовольный тем, что этот вопрос был улажен без него, отозвал войска от Орана, а бейлербеем назначил Мухаммеда Курдогли.
В Алжире наступило двоевластие, сменившееся вскоре полным безвластием: Хасан-Корсо умер от голода на необитаемой скале в море, куда его высадили люди Курдогли, Курдогли немного времени спустя погиб от кинжала племенного вождя Юсуфа, а Юсуф каким-нибудь месяцем позже тихо скончался от чумы.
Перебрав все возможные кандидатуры и не найдя достойной, султан вернул титул бейлербея Хасану. Сын Хайр-эд-Дина больше не повторил ошибки, допущенной шесть лет назад, и оставался в этой должности десять лет, до своей смерти, пережив и самого Сулеймана, умершего 6 сентября 1566 года в Сигетваре во время очередного похода на Венгрию.
В 1556 году почил в бозе и Карл V, испанский трон занял его сын Филипп II. Почти все время своего царствования Карл противостоял Хайр-эд-Дину. Теперь место того и другого заняли их сыновья. Великое противостояние Востока и Запада продолжалось в новом поколении.
Опорой Хасана был его великолепный флот, возглавляемый талантливыми адмиралами, чьи имена были хорошо известны и в христианском мире. Ярче всех в этом созвездии блистал уже знакомый нам Драгут. Он многим был обязан отцу Хасана, Барбароссе II.
И у него были свои счеты с христианами. Вначале он промышлял в Восточном Средиземноморье с эскадрой из дюжины кораблей, но однажды счастье отвернулось от него, и Драгут попал в плен к Андреа Дориа. Три или четыре года, проведенные им в качестве гребца на итальянской галере, превратили его в личного врага Дориа, и он поклялся отомстить ему. Хайр-эд-Дин выкупил его за три тысячи крон, прибегнув к посредничеству рыцарей Мальтийского ордена, и Драгут, приняв командование варварийским флотом, принялся за укрепление Джербы - своей главной базы, откуда он намеревался руководить боевыми операциями.
Дориа вскоре оценил нового противника, но подивился его легкомыслию и неопытности: ядро своего флота Драгут держал в озере внутри Джербы, соединенном с морем узким искусственным каналом с расставленными вдоль него пушками. Пират сам приготовил себе ловушку, решил Дориа. Итальянские корабли бросили якоря у входа в канал и стали ждать. Когда ожидание, по мнению Дориа, чересчур затянулось, он отдал приказ осторожно войти в канал. Остров молчал. Итальянцы прошли весь канал и оказались в озере. Никаких признаков пиратов. И только когда они обошли весь этот водоем, они увидели второй канал, прорытый к противоположному берегу острова за то время, пока итальянский флот дежурил у входа в «ловушку». Эту операцию можно сравнить только с операцией воинов Спартака, запертых римской армией на неприступной скале, но спустившихся с нее в месте, где их никто не ожидал.
Таков был этот человек. Он погиб в 1565 году при осаде мальтийской крепости, когда сам повел своих головорезов в атаку.
В 1567 году султан Селим назначил Хасана капудан-пашой, и вакантный титул бейлербея Алжира получил Мухаммед, сын того самого Салаха, который сменил некогда Хасана на этом посту. Но уже в марте следующего года в бейлербейском дворце водворился новый хозяин, чья биография во многом напоминает биографию отца Барбароссы.
Его звали Оччали, он был калабрийцем и готовил себя к карьере священника. Но однажды во время прогулки у морского побережья его захватили пираты. Оччали стал гребцом на галере рейса Али Ахмеда, потом рулевым у самого Драгута (немалая честь!), потом... Потом он переменил Библию на Коран и имя Оччали на Ульдж-Али и стал соратником Драгута и его доверенным лицом. В 1557 году, когда в Алжире шла борьба за власть, Ульдж-Али сумел заполучить пост губернатора Тлемсена, а три года спустя Хасан сделал его пашой Триполи.
Вся эта чехарда с назначениями, смещениями, заменами и убийствами правителей Алжира навела европейских правителей на мысль об упадке мощи варварий-ского государства. Казалось, возникшая ситуация сама подталкивала на то, чтобы укоротить султану руки, дотянувшиеся уже и до далекой России. И тогда в просторной гавани Мессины начал сосредоточиваться самый многочисленный и сильный христианский флот, какой когда-либо знала Европа.
Парусно-весельная галера XVI века. Рисунок Питера Брейгеля Старшего.
В начале октября ему был устроен смотр. Флагманский фрегат главнокомандующего объединенными военно-морскими силами дона Хуана Австрийского, побочного брата Филиппа II, величественно проплывал мимо восьмидесяти одной галеры и двенадцати боевых кораблей Испании под командованием генуэзца Джан Дориа, находившегося на жаловании испанского короля (вероятно, это потомок знаменитого адмирала, умершего в 1560 году), дюжины папских галер, возглавляемых ватиканским адмиралом Марком Антонио Колонной, ста восьми галер, шести галеасов и двух боевых кораблей венецианского адмирала Себастьяно Вениеро, трех мальтийских галер, трех галер герцога Савойского и бесчисленных мелких и грузовых судов. На их палубах кроме корабельных команд были двенадцать тысяч итальянцев, пять - испанцев, три - немцев и три тысячи добровольцев разных национальностей, среди которых, между прочим,- братья Родриго и Мигель Сервантесы.
Всей этой армаде противостоял турецкий флот Али-паши Муэдина-заде, насчитывавший двести десять галер и шестьдесят шесть галиотов.
Воскресным утром 7 октября оба флота сошлись у входа в залив Патраикос в западной Греции, в шестидесяти километрах от города Лепанто (Нафпактос). Какая ирония судьбы! Именно здесь, у мыса Акций, 2 сентября 31 года до н. э. Агриппа, возглавлявший флот Запада, нанес непоправимое поражение флоту Востока, предводительствуемому Антонием и Клеопатрой. И вот - вновь испытывают судьбу Азия и Европа, Восток и Запад, полумесяц и крест, две веры, два мира...
После пятичасового боя султанский флот был разгромлен. Насаженная на длинную пику голова Али-паши, убитого в перестрелке, вызвала панику на османских кораблях. Победа союзников не вызывала сомнений: турки потеряли двести двадцать четыре корабля (из них сто семнадцать было захвачено в плен) и тридцать орудий, пятнадцать тысяч человек убитыми и пять тысяч пленными, двенадцать тысяч рабов-христиан получили свободу. Потери христиан - полтора десятка галер и восемь тысяч человек.
Так закончилось последнее в истории крупное сражение гребных флотов.
7 октября 1571 года морские историки с полным правом могут считать концом Средневековья в области мореплавания и судостроения: редчайший и счастливый случай, когда можно точно определить временной рубеж двух эпох! Наступало Новое время - эпоха паруса, а затем и пара.
Те пятьдесят два турецких корабля, что уцелели в лепантском побоище, принадлежали алжирским пиратам. Их встретили как героев - бывшего венецианца Гассана, бывшего француза Джафара из Дьеппа, бывшего албанца, хромоногого Дали-Мами. Но подлинными героями дня были Торгут и особенно Ульдж-Али, сумевший не только защитить и сохраните левое крыло турецкого строя, порученное пиратам, но и захватить флагманскую галеру мальтийцев. После сражения при Лепанто султан удостоил Ульдж-Али звания капудан-паши и титула бейлербея.
Ульдж-Али был последним бейлербеем, занимавшим этот пост благодаря личным заслугам. После его смерти место в Джанине можно было купить. Султан мало интересовался положением дел в своей империи, блеск золота делал его слепым. После Ульдж-Али бейлербеем стал Рамадан, но вскоре венецианский вероотступник, переменивший имя Андрета на Гассан, сумел убедить султана отозвать Рамадана в Стамбул и занял его место. Может быть, в этом назначении решающую роль сыграли не столько деньги, сколько то, что Гассан был так же рыж, как Арудж и Хайр-эд-Дин. Как знать, не видал ли в нем султан Барбароссу III.
Имя Гассана сохранилось для истории, однако, вовсе не потому, что он был незаурядной личностью. Талантами он явно не блистал. Зато ими блистал один из его пленников. Это был дон Мигель Сервантес де Сааведра. Сражаясь при Лепанто на корабле «Маркеза», он потерял руку (к счастью, левую) и потом долгих четыре года скитался по Италии, раздумывая, где бы раздобыть средства для возвращения на родину. Случай свел его с братом Родриго, не успевшим еще растратить свое жалованье, и проблема была решена. В Неаполе они разыскали три парусника, готовых отплыть в Испанию, и на одном из них, называвшемся «Солнце», нашлось местечко для двух героев Лепанто.
