Вторая мировая война послужила, таким образом, важным рубежом в судьбах русских офицеров за рубежом, и судьбы эти сложились в зависимости от стран проживания: жившие на Балканах, в Восточной Европе в основном служили в Русском Корпусе и других русских антисоветских объединениях и после войны многие из них были схвачены большевиками (равно как и жившие в Китае) и частью расстреляны, частью сгинули в лагерях. Жившие в Западной Европе (прежде всего во Франции) избегли этой участи (некоторые офицеры сравнительно молодого возраста воевали в составе французской армии; в ее составе в 1939-1945 гг. было убито в общей сложности более 300 русских эмигрантов{1285}), несколько сот некоторое время находилось под арестом при немецкой оккупации{1286}). Но после 1945 г. начался массовый исход и тех, и других в США и Южную Америку (прежде всего в Аргентину). Из Китая остававшиеся там офицеры перебирались на Филиппины, а оттуда в Австралию и США.
После войны, когда, с одной стороны, видимая мощь СССР не оставляла, казалось бы, надежд на свержение советского режима, а с другой - этот режим претерпел заметные косметические изменения (самым наглядным из которых для офицеров было введение погон и формы по образу и подобию русской армии) возникло движение так называемых "советских патриотов", готовых признать коммунистический режим. Этим лицам была предоставлена возможность получить советское гражданство и выехать в СССР. В общей массе их было немного - из сотен тысяч этим правом воспользовалось, более 6 тыс. чел. в Югославии и около 11 тыс. во Франции (из которых около 2 тыс. выехало в СССР){1287}, но среди них было и несколько сот офицеров. Судьба этих репатриантов, поверивших в "перерождение" советского режима, за единичными исключениями была столь же трагичной, как и захваченных в Восточной Европе: они в лучшем случае отправлялись в ссылку в Среднюю Азию, в худшем - после ареста погибли в лагерях.
Другим важным аспектом стало качественное изменение функций РОВСа, по-прежнему остававшегося душой белой эмиграции, но превратившегося как по возрасту его членов, так и по условиям существования из боевой организации кадра белой армии в "ветеранскую" организацию. Его основные структуры в Европе в ходе войны были уничтожены, ибо не могли существовать в условиях немецкой и советской оккупации, и центр деятельности переместился в конце-концов в США. В 1957-1967 гг. его возглавлял генерал-майор А.А. фон Лампе, в 1967-1979 - генерал-майор В.Г.Харжевский, в 1979-1984 - капитан М.П.Осипов, в 1984-1985 - войсковой старшина В.И.Дьяков, 1985-1986 - поручик П.А.Калиниченко, 1986-1988 - капитан Б.М.Иванов, в июне-августе 1988 г. сотник Н.И.Иович, и с 1988 г. - поручик В.В.Гранитов{1288}.
После Второй мировой войны помимо "Часового", последний номер которого вышел в 1988 году, выдающуюся роль играли такие военно-исторические журналы как "Первопоходник" ("Вестник первопоходника"), посвященный Гражданской войне (руководимый А.Ф.Долгополовым; в 1961-1976 гг. вышло 127 номеров), "Военная Быль", посвященный старой армии и частично Гражданской войне (руководимый лейтенантом А.А.Герингом; в 1952-1974 гг. вышло 129 номеров), "Военно-исторический вестник" (в 1947-1975 гг. вышло 46 номеров), посвященный преимущественно старой армии. До 90-х годов сохранились во-первых, казачьи организации со своими изданиями (журналы "Донской атаманский вестник", "Кубанец"), во-вторых, Союз чинов Русского Корпуса ("Наши вести"), в-третьих, Общекадетское Объединение ("Кадетская перекличка"), а из газет, близких этим кругам - "Наша Страна" (Аргентина), "Русская жизнь" (США) и "Единение" (Австралия).
Основными центрами проживания уцелевших русских офицеров помимо Нью-Йорка, Сан-Франциско и Лос-Анжелеса в США стали Лейквуд, Патерсон, Наяк, Вайнленд, Ричмонд, Сиэттл, в Аргентине - Буэнос-Айрес, в Бразилии Сан-Паулу, в Австралии - Сидней и Мельбурн, в Англии - Лондон и Манчестер, в Бельгии - Брюссель, во Франции, помимо Парижа, Ниццы и Канн, - места расположения старческих домов: Монморанси, Кормей-ан-Паризи, Сен-Женевьев де Буа, Ментон, Ганьи и Шелль. Именно там после 1945 г. умерло абсолютное большинство русских офицеров. Последние из них умерли в 90-х годах (последний генерал - В.Н.Выгран, умер в 1983 г. в Сан-Франциско).
В Советской России
Оставшиеся в Советской России офицеры по своему положению разделялись на три категории: служившие в белых армиях; служившие в Красной армии; те, кто растворился среди населения, скрыв свое прошлое. Их положение, впрочем, сколько-нибудь существенно различалось только в первые годы, затем же судьбы их были примерно одинаковы, поскольку советским режимом они рассматривались как в равной мере нежелательный и опасный элемент.
Бывших офицеров белых армий можно, в свою очередь, разделить на три группы: 1) взятые в плен - таких часто немедленно расстреливали, остальных отправляли в лагеря и только небольшую часть сразу ставили в строй, 2) оставшиеся в прифронтовых местностях после отхода белых - их вылавливали при регистрациях с теми же последствиями, 3) вернувшиеся из эмиграции - из них возможность уцелеть была выше в том случае, если они делали это нелегально или по фальшивым документам. Но, так или иначе, большинство бывших белых было истреблены еще в 20-х годах. Весной 1920 г. в одной Бутырской тюрьме сидело около 2000 офицеров различных белых армий, причем несколько тысяч погибли в предшествующую зиму в результате расстрелов и повального тифа (ежедневно оставалось до 150 невывезенных трупов). Тогда же несколько тысяч офицеров содержалось в Покровском и Андрониковском концлагерях в Москве, в июне 1920 г. офицеры, содержавшиеся в Покровском лагере (1092 чел.) были отправлены на Север и расстреляны{1289}.
На территориях, только что отвоеванных у белых, немедленно разворачивался новый виток террора. При отступлении белых от Сарапула было расстреляно большое количество членов семей офицеров, служивших в белой армии. В Екатеринбурге в первые дни после взятия города - 2800 чел.{1290}. В Одессе в начале 1920 г. ежедневно расстреливалось в среднем по 100 ч (иногда по 30-40, иногда - 200-300). Всего погибло по разным данным от 10-15 до 7 или 2 тысяч; в одном отчете Одесской ЧК с февраля до мая 1921 г. насчитывается 1418 чел. Все офицеры, захваченные на румынской границе (не пропущенные румынами через Днестр и не успевшие присоединиться к войскам Бредова) - до 1200 ч были постепенно расстреляны в лагерях, массовый расстрел их был произведен 5 мая. Очевидец, живший в Екатеринославе летом 1920 г. вспоминает: "В ту же первую ночь из всех тюрем были отобраны добровольческие офицеры, переведены в большой дом Брагинского на Новодворянской улице и тогда же...под шум двух сильных автомобильных моторов все доставленные офицеры были скошены пулеметным огнем"{1291}. В одной Екатеринодарской тюрьме с августа 1920 по февраль 1921 г. было расстреляно около 3 тыс. чел., большинство которых - в августе 1920 г. во время белого десанта на Кубань: 17-20.08 погибло от свыше 1600 до около 2000 ч, затем меньше - 30.10-84, в ноябре - 100, 22.12-184, 24.01.1921 г. - 210, 5.02-94. В Ростове в первые же дни после захвата города до 40 офицеров было сожжено в госпитале и расстреливалось затем до 90 чел. в ночь. В городах Ставропольской губ. также шли ежедневные расстрелы (по спискам - до 300 чел.){1292}. Пленные из Новороссийска доставлялись в Ростов, где по результатам работы проверочных комиссий часть расстреливалась на месте, а остальные направлялись в лагеря центральной России{1293}.
Но особенно выделяется, конечно, Крым. Массовость крымских расстрелов (как заявил зам. Реввоенсовета Склянский, "война продолжится, пока в Красном Крыму останется хоть один белый офицер") произвела такое впечатление, что назывались цифры даже в 100-120 и 150 тыс. расстрелянных, а также 50, 56 тысяч. Несомненно только, что все зарегистрированные офицеры, военные чиновники и солдаты "цветных" частей были расстреляны поголовно (именно такая телеграмма послана была Бела Куном всем комендантам городов). Приказ о первой регистрации был составлен в таком тоне, что большинство оставшихся истолковало его как амнистию (которая и была объявлена) и почти все зарегистрировались в первые же дни. И действительно, в первые дни, имели место только самочинные расправы. Небольшое количество офицеры в Феодосии даже успело поступить в части 30-й дивизии (составленной из бывших колчаковцев). Но вскоре была объявлена вторая регистрация, и все пришедшие на нее были арестованы. Они были разделены на две категории: 1) все офицеры и военные чиновники и солдаты "цветных" частей, 2) солдаты остальных частей. Первая категория подлежала поголовному расстрелу, который производился сразу большими партиями по нескольку десятков человек. Осужденные выводились к месту казни раздетые и привязанные друг к другу и становились спиной к выкопанной ими же самими общей могиле, а затем расстреливались из пулемета. Расстрелы происходили одновременно во всех городах Крыма под руководством Особого отдела 4-й армии, постепенно идя на убыль, до 1 мая 1921 г. Кроме офицеров расстреливались и гражданские лица, особенно прибывшие в Крым в годы гражданской войны. Уцелела только часть военных врачей, затребованных в центр. По официальным советским данным в Симферополе было расстреляно около 20 тыс. чел., в Севастополе - около 12, Феодосии - около 8, в Керчи - около 8, в Ялте - 4-5 тысяч, всего, следовательно, до 52 тыс. чел.{1294}. Первая же ночь расстрелов дала в Симферополе 1800 жертв (за несколько дней там в имении Крымтаева было казнено более 5,5 тыс. чел. зарегистрированных воинских чинов), Феодосии - 420, Керчи - 1300 и т.д. Считается, что в одном Севастополе за первую неделю было убито более 8 тыс. чел., а всего там и в Балаклаве - до 29 тыс. Во всяком случае местные "Известия" 28 ноября опубликовали первый список в 1634 чел., второй - 30-го - в 1202, керченские известия - список в 860 чел.{1295}
