Приказ министра внутренних дел СССР от 16 марта 1990 г. определял: к 1 июня сформировать в дивизии имени Ф.Э. Дзержинского экспериментальное профессиональное подразделение специального назначения.
Эксперимент был рассчитан на два года. Использовать первую роту профи планировалось в горячих точках, где ее применение должно было помочь, по мнению командования, избежать лишнего кровопролития. Весь личный состав подразделения набирался исключительно из добровольцев. С военнослужащими были заключены контракты, в которых оговаривались все условия службы. Командиром роты назначили тогда еще капитана Олега Луценко (впоследствии полковник).
Планы поначалу были грандиозные. Мечтали создать подразделение, которое станет настоящей мужской академией. Мечты, мечты... В первые же дни после создания подразделения командование дивизии столкнулось с немалыми трудностями. Пожелавших подписать контракт из числа спецназовцев соединения было чуть больше десятка. Оно и понятно, средний оклад составлял 300 рублей. Для сравнения: заработок водителя автобуса в Москве достигал в то время тысячи рублей.
Набрать нужное количество людей из запаса тоже не получилось. Вся рекламная кампания в период формирования роты ограничилась несколькими публикациями в газетах. Само собой, привлечь широкое общественное внимание к эксперименту, заинтересовать энтузиастов рукопашного боя они не могли. Эта ошибка повторяется и сейчас, даже когда работает Федеральная целевая программа по переводу на контрактный способ комплектования ряда воинских частей. Она рекламируется разве что в «Красной Звезде» да на телеканале «Звезда».
Чтоб худо-бедно набрать людей в роту, прислали солдат срочной службы из различных частей войск, всего набралось около 90 волонтеров. Это была настоящая профанация идеи профессионального спецназа. Подавляющее большинство добровольцев проходили службу в конвойных частях и частях по охране важных государственных объектов, приемами рукопашного боя владели слабо. Много солдат было с откровенно слабым здоровьем.
– С грехом пополам набрали мы чуть больше 50 процентов от штатной численности, – рассказывает полковник Олег Луценко. – Не беда, успокаивали себя, лучше меньше, да лучше. Важно то, что есть на кого опереться в работе по укреплению новоиспеченной роты. В числе добровольцев было несколько воинов-интернационалистов, а также десятка два крепких парней, прошедших хорошую школу спецназа во внутренних войсках. Они-то и составили костяк нашей роты.
Таким образом, создав крепкое ядро, мы могли бы без спешки заполнить вакансии. А форсировать события – завалить дело. Ведь за мизерную плату рисковать жизнью согласятся только энтузиасты, фанаты. Задача – найти их. Но времени для поиска достойных кандидатов нам не дали. В одной из радиопередач прошла информация: в дивизии имени Ф.Э. Дзержинского полностью укомплектована рота профессионалов, после чего началось настоящее паломничество корреспондентов, желающих взглянуть на уникальное подразделение. Ну а нам, естественно, дали команду: срочно доукомплектовать роту, чтобы показать товар лицом! Начали соблазнять солдат, суля им золотые горы. Некоторые согласились, но отнюдь не из патриотических побуждений. Расчет был сугубо прагматическим. Во что выливается расторжение контракта? Да в сущие пустяки. Нужно заплатить деньги за недонос обмундирования и вернуть часть подъемного пособия. Все. Стало быть, ненакладно, прослужив в подразделении полгода-год, «помахать ручкой». Что горе-добровольцы вскоре и сделали.
Не лучше обстояло дело и с материально-техническим обеспечением. На обещания не скупились. «Все вопросы будут решены, ничего для вас не пожалеем!» – заявили побывавшие в подразделении представители НИИ спецтехники, Главного управления материально-технического и военного снабжения, хозяйственного управления МВД СССР. Да ведь одними обещаниями сыт не будешь. А выполнять их никто не спешил.
Между тем в роте не было самого необходимого для проведения занятий по рукопашному бою – средств индивидуальной защиты, спортинвентаря. Пара видавших виды боксерских перчаток и два бандажа – разве это нормально для подразделения спецназа? Интересно, думал ли кто-нибудь при определении норм положенности, что спецназовцы на занятиях по рукопашному бою занимаются не балетными экзерсисами, а проводят жесткие спарринги?
Не был решен и жилищный вопрос. Солдатам выделили места в общежитии на территории дивизии. Условия там убогие, комнаты тесные, горячей воды нет. Хорошо еще, что среди них не было ни одного женатого, где размещать семьи, никто не имел никакого представления.
С питанием тоже проблем хватало. Чтобы решить, казалось бы, элементарный вопрос: как обеспечить одну-единственную роту профессионалов отнюдь не дефицитным фруктовым соком, комдиву генералу Босову пришлось дойти аж до первого заместителя министра пищевой промышленности СССР.
Не лучше обстояло дело и с организацией подготовки личного состава. По условиям контракта боец-профессионал должен был стрелять из всех видов оружия, включая иностранные, прыгать с парашютом, водить автомобили, мотоциклы всех марок, овладеть профессиями подрывника, связиста, санинструктора. Словом, рейнджеры, да и только. Но существовавшие нормы расхода горючего, боеприпасов, других материальных ресурсов на потребности обучения профессионалов не были рассчитаны. Не подвели тогда под эксперимент прочную материальную, финансовую и правовую основу. Да и иностранный опыт не изучили. А между тем практика перевода на контракт вооруженных сил США убеждала, что к профессионализации нужно серьезно готовиться. Американцы пять лет к этому шли. На правительственном уровне создали специальную комиссию по разработке концепции военной реформы. Одновременно несколько научно-исследовательских организаций предложили около 20 проектов-вариантов перевода армии на добровольный способ комплектования. Для эффективного обеспечения жизнедеятельности вооруженных сил в новых условиях конгресс принял 40 (!) законов. Но даже при такой основательной подготовке трудностей избежать не удалось. В скобках заметим: в нашей стране к контрактизации готовились пятнадцать лет, если учесть, что в 1990-м провели эксперимент, а в 2005-м появилась Федеральная целевая программа. Но все ли уроки из того эксперимента в ОМСДОНе извлекли?
В 1990-м мы копировали ошибки, а не достижения наших в недавнем прошлом потенциальных противников (да и сегодня по многим вопросам наступаем на те же грабли). Правовой механизм эксперимента не имел ни одной детали с государственным клеймом. Да и деталей-то было раз, два и обчелся: приказ министра внутренних дел, разрешающий укомплектовать роту специального назначения добровольцами, и разработанное в Главном управлении командующего внутренними войсками Временное положение о прохождении военной службы по контракту, которое по причине своего ведомственного характера силы закона не имело.
Но ограничиться этим – все равно что бросить неумеющего плавать в водоворот, напомнив, чьих рук дело – спасение утопающих, ибо без державных указов, направляющих усилия различных министерств и ведомств на обеспечение эксперимента, контрактники обречены прозябать в роли бедных родственников. Логика, элементарный здравый смысл подсказывали и другое: перед тем как дать добро первой роте профи, надо было изрядно тряхнуть государственной мошной, предвидя большие расходы в условиях перехода к рынку. Но правительство не затратило на эксперимент ни копейки, источники финансирования роты были созданы за счет перераспределения ведомственных бюджетных средств.
Все сложности и проблемы создания нового подразделения легли на плечи дивизии, которая была просто не в силах их решить. В таких условиях эксперимент был заведомо обречен на бесславный провал. Даже фанаты спецназа не смогли его спасти. Через год в роте осталось чуть более десяти человек. Остальные, а это были в основном солдаты и сержанты, пришедшие в подразделение после полутора лет службы, расторгли контракт и уволились в запас. На мужской академии, о которой мечтали офицеры спецназа, пришлось поставить крест. Что ж, как говорится, не ошибается тот, кто ничего не делает. Хотя в том, что эксперимент с созданием роты профессионалов провалился, меньше всего повинны сами спецназовцы: они-то отнеслись к нему со всей ответственностью.
Но хоть неудачной оказалась попытка создать роту профессионалов, а бесследно приобретенный в ходе эксперимента опыт не прошел. Об этом свидетельствовали и результаты боевой работы.
В ноябре 90-го рота вылетела в Нагорный Карабах. Работать было сложно. Это обусловливалось тем, что «краповики» сменили там рижских омоновцев. Они, как известно, после прибалтийских событий действовали очень жестко. Хотя формально этот отряд милиции и входил в группировку МВД, он все же играл роль некой самостоятельной силы. Его сотрудники ни с кем не церемонились, выбивали информацию из задержанных на месте, не давая им опомниться. На задания выходили вооружившись, что называется, до зубов.
