— Такой план мероприятий по случаю прибытия эскадры в Порт-Артур, товарищ Сталин, разработан Военным советом Тихоокеанского флота, — уверенно заявил адмирал флота Кузнецов. — Правда, приглашение писателя Степанова в нем не предусмотрено. Не додумались до этого члены Военного совета флота во Владивостоке.
— И в Москве, — негромко добавил Верховный и сразу же снова переключился на разговор с начальником Генштаба: — Когда вылетает делегация генерала Деревянко в Токио, товарищ Антонов, и кто конкретно включен в ее состав?
Лаконизму докладов начальника Генштаба всегда можно было только позавидовать:
— Делегация у нас небольшая, но представительная, товарищ Сталин. В нее включены генерал-майор авиации Воронов и контр-адмирал Стеценко.
— А состав японской делегации уже известен, товарищ Антонов? — снова спросил Верховный.
Начальник Генштаба медленно полистал свою рабочую тетрадь и только потом ответил отрицательно:
— Нет, товарищ Сталин, мне о составе японской делегации пока что ничего неизвестно.
В разговор тут же вступил нарком иностранных дел Молотов. Он дипломатично заметил.
— Вчера пришло сообщение из Токио о том, что главой японской делегации назначен министр иностранных дел Сигэмицу, наш давний знакомый.
Председатель Совнаркома СССР согласился:
— Действительно, давний. Создается впечатление, что в отношении премьеров, министров иностранных дел и военных министров в Токио ходят по заколдованному кругу. То они уходят в отставку, то снова возвращаются на политическую сцену, одни с повышением, другие с понижением. А что же американы с высадкой своих оккупационных войск не спешат на японские острова? — Верховный всем корпусом снова повернулся в сторону начальника Генштаба.
Генерал армии Антонов возразил:
— Высадка американских оккупационных войск в Японии, как сообщил мне утром генерал Дин, товарищ Сталин, началась вчера. На авиабазу в Ацуге прибыл передовой отряд морских пехотинцев. Кроме того, по данным нашей авиационной разведки, в направлении Токийского залива движутся сотни американских боевых кораблей во главе с авианосцами. Так что, и после одержанной победы союзники пытаются психологически устрашить недавнего противника своей непревзойденной военной мощью.
— Японца пусть устрашают, но нас они уже не устрашат, — как-то самонадеянно бросил в ответ Верховный.
— И еще американцы усиленно занимаются репатриацией своих военнопленных из Маньчжурии, — ровным голосом заметил нарком Молотов. — Сегодня я получил очередное письмо их посла Гарримана по этой «жгучей проблеме».
— Письмо с претензиями к Советскому Союзу? — председатель Совнаркома напрягся, был само внимание.
Нарком Молотов, как и прежде, ровно пояснил:
— Нет, с благодарностью. Первый отряд американских военнопленных во главе с генералом Уайнрайтом прибыл в Чунцин. А Советскому правительству — сердечная благодарность за оказанное содействие в их освобождении и эвакуации из мукденского лагеря.
— Так и должно быть, — Сталин снова начал ходить взад-вперед вдоль кабинета. — Товарищ Мерецков тоже доложил мне вчера по телефону, что его войска освободили концлагерь, созданный японцами для военнопленных и интернированных лиц союзных держав в корейском городе Сейян. Они тоже благодарны Красной Армии за освобождение из неволи. Для них это стало большим счастьем. Ведь они уцелели и вернутся на родину, к своим семьям.
Только в самом конце этого заседания начальник Генштаба генерал армии Антонов поднял вопрос о судьбе семей пленных японских генералов. Он хорошо помнил — командующий 1-м Дальневосточным фронтом ждет ответ из Ставки по этому, непростому для него вопросу. Впрочем, такой вопрос вполне мог возникнуть и у командования Забайкальским и 2-м Дальневосточным фронтами, в «активе» которых находилось более половины пленных генералов противника.
На этот раз Верховный не стал сразу высказывать свое исчерпывающее решение, а предпочел выслушать мнение членов Политбюро ЦК, ГКО и Ставки по актуальному, но «необычному вопросу».
Заглавным получилось высказывание наркома внутренних дел Берии. Он отверг всякую возможность появления на советской территории членов генеральских семей противника и предложил переселить их в Мукден или Дальний, где, по его мнению, они быстро «растворятся» в сложном многонациональном конгломерате. Проблема, таким образом, незаметно для постороннего глаза разрешалась сама собой.
Член ГКО маршал Ворошилов, напротив, считал, что эту проблему не стоит пускать на самотек. Семьи всех пленных генералов Квантунской армии следует собрать в одно место и на положении интернированных лиц поселить в военном городке бывших оккупантов в Харбине или Муданьцзяне. Снова вернуться к этому вопросу придется тогда, когда в Японии стабилизируется оккупационный режим союзных держав и представится возможность для их переселения на родину. Возможно, заметил он, этот вопрос еще придется как-то утрясать с «капризным американским союзником».
Отличную от других точку зрения на проблему высказал председатель Госплана Вознесенский. Он заявил, что не стоит придавать ей большое государственное значение. Наше фронтовое командование в Маньчжурии уже создало свыше ста военных комендатур, и пусть они в каждом отдельном случае конкретно решают и вопрос о размещении семей пленных японских генералов. Переселять их в Японию так или иначе придется, но это вопрос отнюдь не сегодняшнего дня.
Другие предложения были высказаны членами Политбюро ЦК Калининым и Кагановичем, секретарем ЦК Маленковым, Главкомом ВМФ адмиралом флота Кузнецовым. Член ГКО Микоян сказал, что он постарается глубоко изучить этот вопрос во время предстоящей командировки в Маньчжурию и поможет нашему командованию на Дальнем Востоке решать его практически.
Когда все желающие высказаться изложили свою точку зрения на проблему, председатель ГКО остановился у торца стола и подвел общий итог: «Семьи пленных японских генералов должны пока оставаться под опекой наших военных комендатур в Маньчжурии. Но глава советской военной делегации на церемонии подписания акта о безоговорочной капитуляции Японии генерал Деревянко должен 2 сентября в Токио обсудить вопрос о переселении не только генеральских, но и многих офицерских японских семей на родину с Верховным Главнокомандующим союзных держав генералом Макартуром. Вот такие действия с нашей стороны, по моему мнению, будут правильными».
В тот же день, 29 августа, военный комендант Чанчуня генерал-майор Карлов получил письмо мэра бывшей столицы Маньчжоу-Го Ван Линя. Действующий и теперь городской голова Чанчуня был искренен: «Мы, китайский народ, проживающий на северо-востоке Китая, уже много лет переживаем гнет японских насильников со дня нашествия их на Маньчжурию. Они причинили нам большие бедствия, когда началась война на Тихом океане. Они самым бесстыдным образом требовали от нас все, что у нас было. Но в момент, когда все население вопило от голода и мыкалось в ужасе и печали, пришла в наш край доблестная Красная Армия и вызволила нас из столь тяжелого и безвыходного положения, разбив японских империалистов. Этой победе радуемся не только мы, но и весь мир. Мы получили мир и спокойствие, установленные здесь благодаря победам Красной Армии над японскими империалистами. Свидетельствую замечательную дисциплину Красной Армии, любовь и искреннее отношение вашей воинской части к населению, за что население города очень благодарно. Я, будучи здесь главой города, считаю долгом выразить вам и просить вас, господин генерал-майор, передать вашей Красной Армии чувства искренней благодарности как от себя лично, так и от всего населения нашего города и искренне желаю, чтобы еще больше укрепилась дружба между нашими народами. Да здравствует дружба двух народов — русских и китайцев, их совместное сотрудничество в деле поддержания мира во всем мире».
Но мир в Маньчжурии все не наступал. 30 августа командующий 1-м Дальневосточным фронтом маршал Мерецков получил донесение командарма 1-й Краснознаменной о разгроме крупной вражеской группировки в районе Ходатунь. Генерал-полковник Белобородое доносил, что эта группировка численностью до десяти тысяч человек в течение недели уклонялась от сдачи в плен и разоружения, постоянно меняя район своей дислокации в горно-лесистой местности. Она включала до двенадцати небольших групп «смертников». Мощный артиллерийский удар в условиях полного окружения, дефицит боеприпасов и продовольствия окончательно решили ее судьбу. Враг вынужден был капитулировать.
Упорное противостояние на Урупе продолжалось. Уже была разоружена большая часть его подразделений на острове, а командир 129-й отдельной смешанной бригады генерал Сусуми никак не мог решиться на очную встречу с командующим Камчатским оборонительным районом генерал-майором Гнечко. Утром 30 августа вместо себя он прислал на берег своего адъютанта в сопровождении группы офицеров. Майор Радужанов тотчас доставил их всех на борт командующего советскими войсками на Курильских островах. Генерал-майор Гнечко передал японским офицерам, чтобы генерал Сусуми прибыл к нему на борт в полдень 31 августа для получения указаний о полной капитуляции бригады. Так все и произошло на следующий день. Гарнизон Урупа был быстро разоружен и сдался в плен.
