Реформаторы могли ожидать, что большинству бояр их планы не придутся по вкусу. Они рассчитывали преодолеть это сопротивление и предотвратить задержки в реализации своих проектов с помощью царя Ивана IV. Сильвестр и Адашев, молодые наиболее близкие советники царя, сыграли значительную роль в этой закулисной борьбе.
Вскоре сформировался круг последователей Сильвестра и Адашева. Как говорит князь Андрей Курбский в своей «Истории Ивана IV», Сильвестр и Адашев «собрали вокруг него (царя Ивана) советников, людей знающих и совершенных... и все они были всецело знакомы с военными и земскими делами... и они приблизили их непосредствен к нему (царю) в добрых отношениях и дружбе, так что без их совета ничего не предпринимается и не планируется... и в это время эти его советники были названы избранной радой».81
Состав и историческая роль избранной рады были и остаются до сих пор достаточно спорными вопросами русской историографии.82 Некоторые историки, включая Ключевского и Бахрушина, пытались отождествить избранную раду с ближней думой. По моему мнению подобное отождествление неверно по многим причинам, хотя бы потому, что Сильвестр как священник не мог быть членом думы. Адашев же стал членом ближней Думы только в 1553 г.
Я полагаю, что избранная рада не была формальным политическим институтом, а являлась влиятельной группой людей, бывших единомышленниками Сильвестра и Адашева (конфедератами, в переводе Феннела). Некоторые члены этого кружка благодаря влиянию Сильвестра и Адашева на царя стали членами ближней Думы (как князь Дмитрий Курлятьев), другое получили важные посты в армии и администрации.
Если мы будем искать исторические параллели с избранной радой, то можем с достаточной мерой условности сказать, что она была по сути близка к так называемому «ближнему комитету», который сформировался 250 лет спустя вокруг молодого императора Александра I в начале его правления.83
Правила ли в действительности избранная рада в годы ее существования Россией? Как Курбский, так и Иван IV утверждали, что да. Во втором письме к Курбскому (1577 г.) царь жаловался: "Вы (Сильвестр, Адашев и их последователи, включая Курбского) не только не хотели быть послушными и подчиненными мне, но даже управляли мною и забрали у меня всю мою власть, и правили сами как желали и забрали всю мою суверенность у меня: на словах я был государем, но фактически ничем не управлял'.84
Второе письмо Ивана Курбскому, подобно первому, отразило его настроение в течение второго периода его правления. Возможно, что еще до этого Иван IV чувствовал себя психологически подавленным властью Сильвестра и Адашева, но скрывал свои чувства. Однако поначалу он разделял планы Сильвестра и Адашева и с готовностью им следовал.
Позднее, когда Иван IV освободился от влияния Сильвестра и Адашева, его затаенное чувство униженности, заглушенное вражескими демаршами, продолжало расти и становилось все более горьким.
Каково бы ни было личное отношение Ивана IV к избранной раде, существовало два фактора, которые ограничивали ее власть с самого начала. Во-первых, хотя Адашев и Сильвестр работали совместно с Митрополитом Макарием, между ними существовали расхождения во мнениях. Во-вторых, ближняя Дума состояла не только из последователей Сильвестра и Адашева, но также из людей, которые не хотели принимать их лидерство, либо были настроены по отношению к ним открыто враждебно.
Дьяк Иван Михайлович Висковатай, человек высокоодаренный, один из выдающихся деятелей русского государства в XVI в., был готов сотрудничать с Адашевым, но ненавидел Сильвестра. В своей саркастической (хотя и несколько размытой) характеристике Сильвестра, написанной в 1569 г. или в начале 1570 г., Висковатый говорил, что «этот священник находился в великой чести у государя и был его советником и советником в духовных делах, был всемогущим... Он отдавал приказы митрополитам и епископам... боярам и дьякам... военным командирам и дворянам, всем иным. Короче говоря, он направлял как духовные, так и мирские дела... и он владел совершенно обеими сферами, духовной и мирской, как будто бы он был •царем, и митрополитам».85
Несмотря на заявление Висковатого, ближняя рада, хотя и была движущей силой в политике этого периода, диктаторской властью не обладала.
Проводя реформы, московское правительство испытывало нужду в поддержке нации в целом. Чтобы обеспечить эту поддержку, правительство обратилось к политически наиболее значимым сословиям царства – духовенству, аристократии и дворянству – и предложило им рассмотреть и одобрить свои проекты.
Это было осуществлено путем сбора «национальной ассамблеи» этих трех сословий. В доступных нам источниках нет свидетельств того, что российское «третье сословие» (купцы и горожане) были допущены на заседания этой «ассамблеи». Они, равно как и некоторые другие группы населения, выражали свое недовольство и вносили предложения относительно реформ в форме челобитных. Работать с купцами и горожанами выпало по приказу царя на долю Алексея Адашева. Он действовал вместе с Сильвестром.
Все епископы имели право участвовать в «ассамблее». Другие представители духовенства выбирались митрополитом. Духовенство было представлено освященным Собором, В решении чисто религиозных дел (как, например, канонизация святых) совет духовенства действовал самостоятельно. В «национальной ассамблее» участвовали и бояре и высшая знать. Придворные и государственные служащие меньшего ранга выбирались царем. Среди дворянства (детей боярских) на Собор 1549-1551 гг. были вызваны лишь те, что жили в московском регионе. В отличие от земских Соборов конца XVI и XVII веков, на «ассамблее» не было представителей, избранных на местах.
Сословия заседали либо группами, либо вместе, для выработки специфических юридических установлении существовали специальные комитеты. Первый Собор состоялся в 1549 г. Он, вероятно, продолжил свою работу в следующем году. Второй собор (известный как Стоглавый Собор) был созван в 1551 г. Точное количество участников этих двух Соборов, неизвестно, но едва ли их было более полутораста.
Наиболее важным делом Собора 1549 г. в религиозной сфере было завершение деятельности совета епископов 1547 г. по канонизации русских святых. К перечню тех, кто был канонизирован в 1547 г., в это время были добавлены еще и другие.
27 февраля на открытии общего заседания Собора 1549г. царь Иван обратился к совету епископов и Боярской Думе, а затем к воеводам и княжатам (младшим князьям), т.е. к армейским руководителям, дворянскому офицерству (сынам боярским и дворянам).86
В своей речи перед епископами и боярами царь обвинил бояр и их приспешников во многих обидах, учиненных ими в годы его бесправия дворянам (детям боярским) и крестьянам.87 Царь потребовал прекратить притеснение дворян и крестьян. Тем же, кто не подчинится его приказам, грозила его немилость и наказание. Бояре обещали выполнять царские требования. Жалобы бояр, обиженных дворянами и крестьянами, подлежали рассмотрению в судах.88
На следующий день, 28 февраля, Боярская Дума одобрила закон, согласно которому дети боярские по всей Руси освобождались от рассмотрения провинциальными и районными наместниками их тяжб, за исключением случаев убийства и грабежа.89 Это было первым шагом к отмене системы кормления провинциальной администрации и замещению местных органов власти самоуправлением.
Одним из ведущих защитников прав дворянства в армии и администрации был Иван Пересветов. В сентябре 1549 г. он направил царю две петиции, в которых ратовал за создание стационарной дворянской хорошо оплачиваемой и дисциплинированной армии; за назначение и продвижение военачальников согласно их способностям, а не положению; активное участие дворян в местном управлении и судопроизводстве. В защиту своих предложений Пересветов сослался на пример военных институтов Османской империи, с которыми °н познакомился во время службы в Польше.90
В ноябре 1549 г. был издан указ, целью которого было усиление царской власти с помощью новых правил назначения армейских командующих. Аристократическая традиция предполагала, что назначение высших армейских офицеров и чиновников администрации регулируется системой местничества. Лестница официальных лиц должна была соответствовать лестнице знатности княжеских и боярских родов. Это вызывало постоянные ссоры и снижало эффективность армейского руководства, особенно в ходе больших кампаний. Местническая иерархия в распределении чинов оказалась причиной неудачи кампании против Казани в 1547-1548 гг.
Новая регламентация запрещала всякие местнические тяжбы среди армейских командиров в ходе кампании.91
