Детей, предназначенных для капакоча, приводили на гору Чукиканча, что на краю Куско, где Инка несколько раз дотрагивался до них рукой. Вслед за этим их убивали.
В отличие от церемоний жертвоприношения ацтеков, во время которых нередко текли гектолитры крови (в буквальном смысле этого слова), в Тауантинсуйу детей «всего лишь» душили. Впрочем, перед этим их одурманивали сильной дозой порошка из истолченных листьев коки. Убитые мальчики и девочки вместе с принесенными в жертву ламами торжественно погребались на горе Чукиканча.
В отличие от всех других публичных церемоний, проводившихся в империи исключительно в честь бога – Солнца, то есть Солнца как бога, Вильяк Уму, принося в жертву детей на горе Чукиканча, обращался при этом к творцу мира Виракоче. Он просил защитить нового Инку от всякого зла и благословить его на успешное правление империей «четырех сторон света». Затем Верховный жрец чертил кровью принесенных в жертву лам на лбу нового правителя длинную символическую красную линию, которая соединяла друг с другом сверхдлинные, как и полагалось у дворян, мочки ушей Инки.
После того как кровь высыхала, поверх красной королевской налобной повязки – короны (льяуты) – надевалась символическая ярко-красная повязка. Таким образом, сложный процесс возведения на трон нового Инки заканчивался после принятия символов власти, получения «дани» в виде перьев редких птиц на площади Радости и после завершения жестокой церемонии капакоча, а также убоя белых лам.
Народ, империя ликовали: еще один из тех, кто единственный мог сказать о себе: «Я – истинный Интип Чурин, полубожественный «сын Солнца», – восходил на величественный трон.
После сложной процедуры коронации на троне Куско восседал новый владыка. Таким образом, во главе империи – а в глазах ее жителей, собственно, и всего мира – вновь стоял суверенный и всемогущий самодержец, который был действительно Сапа, то есть «единственным». Ибо только он один мог приказывать и давать указания, а также решать вопрос о жизни или смерти любого человека в империи. Это был самый знатный гражданин своего государства. Он был правителем в Тауантин-суйу, и он же был верховным законодателем, который принимал решение о том, какую экономическую политику следует проводить в государстве. Сапа Инка объявлял войну, посылал войско империи в завоевательные походы и заключал мир с противником. Какое-то время он даже сам командовал военными отрядами. Поскольку Инка был воплощением бога-Солнца на земле, то в течение ряда лет он одновременно исполнял обязанности и Верховного жреца его культа. Впоследствии в связи с тем, что не только империя, но и обязанности владыки сильно возросли, он уже не мог совмещать две столь высокие должности. Тогда он передал религиозную функцию уже упоминавшемуся Вильяк Уму. В любом случае это был двоюродный брат или же дядя правящего Инки.
Вся власть, все законы в Тауантинсуйу сосредоточены были в руках человека, находившегося на троне Куско. Титул его – «Инка» – образовался от обозначения солнца на языке кечуа.
Человек на троне действительно был «королем-солнцем», как позднее французский монарх Людовик XIV, который заявил: «Государство – это я!» Инке даже не было нужды утверждать подобное, ибо в том, что он – владыка своего государства, абсолютно никто не сомневался в его большой империи.
Процветание и беды империи, всех ее членов зависели, по непоколебимому убеждению перуанцев, от здоровья их владыки. Так, например, если Инка заболевал, все думали, что их страну постигнут голод и несчастья. Если же он слабел, то Солнце как бы утрачивало свою силу и не могло больше дарить земле живительные тепло и свет. Классик этнологии сэр Джеймс Дж. Фрейзер как-то писал, что древние мексиканцы видели в солнце источник жизни и силы на земле. Отсюда и происходит название «то, благодаря чему мы живем». Однако для того, чтобы солнце могло «жить» и дарить миру, стране, людям свою животворную силу, оно, конечно, нуждалось, как и любой живой организм, в питании. Для ацтеков человеческое сердце было символом жизни, без сердца живое существо умирало. Именно поэтому древние жители Мексики во время жестоких ритуальных церемонии вырывали у человеческих жертв из груди сердце и «кормили Солнце» его кровью. Они хотели, чтобы Солнце, сильное и сияющее, своим светом и теплом вновь дарило им ту животворную силу, которую оно получило от принесенного в жертву кровоточащего человеческого сердца.
Жители Тауантинсуйу приносили гораздо меньше человеческих жертв, чем индейцы древней Мексики. Тем не менее в древнем Перу в честь Солнца и его сына Инки забивали различных животных, главным образом белых лам; в честь бога-творца Виракочи приносили в жертву серых лам. Различие в цвете было обусловлено тем, что Виракоча для Инков был также богом моря, а море древние перуанцы воспринимали не голубым, как европейцы, а серым.
Людей, вернее сказать, детей, в Тауантинсуйу приносили в жертву лишь изредка. Обычно это были 200 мальчиков и девочек, которых умерщвляли в связи со вступлением на трон нового Инки. Иногда, по ритуалу, детей убивали и в ходе церемонии в честь умершего Инки. Детей приносили в жертву и в святыне Тотакачи, в которой на определенный период выставляли мумию Инки Тупака Юпанки. То же самое происходило в святыне Помарка, в которой время от времени находилась мумия жены Инки. Иногда людей приносили в жертву во время празднеств Капакрайми – этот ритуал совершался в декабре на священном острове озера Титикака.
Принесение в жертву людей и животных должно было не только укрепить здоровье «сына Солнца», содействовать его выздоровлению от болезней, но и вообще магическим образом продлить жизнь Инки.
Молитва, с которой жители Тауантинсуйу обращались к Солнцу, также, очевидно, была адресована и его земному сыну. Она гласила следующее: «Ты никогда не состаришься, ты останешься вечно юным, ты будешь каждый день восходить на небосвод, чтобы озарять землю своими лучами!»
Обожествление инки-владыки и его абсолютного господства на первый взгляд напоминает правление восточного деспота, поскольку власть Инки действительно была безгранична. Однако в отличие от тиранов Древнего Востока «сыновья Солнца» выступали как мудрые, милостивые благодетели своего народа, по крайней мере они старались, насколько им позволяло их положение, гарантировать жителям своей страны благоденствие и прогресс. Поэтому один из обычных титулов, которым величали «сына Солнца» во время аудиенций, был «Уачакуйа», или же «Благодетель». Свои королевские аудиенции Инка совершал как в своей постоянной резиденции, во дворце в Куско, так и во дворце в том месте империи, в котором он в данный момент находился. Тот, кого принимали во время аудиенции, – а это тоже был знатный дворянин – входил в приемную со склоненной головой и нагруженный тяжелой ношей, символизировавшей общественный статус посетителя. Кроме того, перед аудиенцией он должен был также снять обувь и предстать перед Никой босым. Собственно, даже не непосредственно перед самим Инкой. Тот принимал посетителей, в большинстве случаев находясь за тяжелым занавесом, отделяющим его от гостя. Только в особых случаях и притом в знак особого расположения и милости «сын Солнца» отодвигал занавес в сторону и смотрел гостю в глаза.
Во время аудиенции владыка сидел на низком королевском троне, вырезанном из красного дерева. Возле трона обычно водружалось королевское знамя, один из символов власти «сына Солнца». Знамя было соткано из шерсти или хлопка и украшено рисованным гербом данного Инки. Так, у Синчи Рока, например, это было изображение сокола; его тезка Инка Рока также внес в свой герб птицу; мудрый Пачакути – двух змей и радугу; Атауальпа – двух змей, радугу и великолепную пуму.
Тронный зал дворца-резиденции Инки всегда был декорирован королевскими регалиями, например императорским копьем сунтурпаукаром, украшенным перьями редкой птицы. К королевским символам правителей Тауантинсуйу относились также золотой скипетр, далее собственно корона Инки – бахрома-диадема льяута, налобная повязка, пять-шесть раз обвивавшая голову Инки. От своего ближайшего окружения Инка отличался величиной золотых дисков, которые он как представитель правящего класса Тауантинсуйу носил в мочках ушей. Голову правителя, как правило, украшали два или три пера очень редкой птицы коракенке, за которой охотились исключительно с целью доставить во дворец. Для всех прочих граждан государства эта птица была табу.
Кроме коракенке, символом Инки была «напа» – белоснежная лама. Перуанские индейцы считали ее первым живым существом, которое вернулось на землю после того, как воды потопа – в который также верили здешние люди – повернули вспять. Напа по своему внешнему виду были столь же величавы, как и люди, которых они должны были символизировать. Уши этих величественных животных всегда украшались золотыми кольцами, тело защищала от непогоды пурпурная накидка. Каждый год в апреле в честь «сына Солнца» и одной из его регалий, упоминавшегося выше сунтурпаукара, приносили в жертву 15 белых лам, которых индейцы также называли сунтурпаукары.
