Могли быть и другие причины: одним из любимых упражнений в риторских школах были сочинения на тему о благородном юноше, который, жертвуя честью и добрым именем, нанимался в гладиаторы за деньги, чтобы предать погребению отцовский прах или помочь другу. В действительности подобные случаи встречались редко, поскольку, по крайней мере в Италии, законодательство ставило перед таким человеком ряд препятствий, которые должны были заставить его передумать. Доброволец должен был объявить народному трибуну свое имя, возраст и получаемую сумму, но тот мог не согласиться на заключение сделки, если считал его негодным для такого ремесла по возрасту или состоянию здоровья (luv. 11.5–8). При этом сумма, за которую человек продавал свою жизнь и свободу, была достаточно скромной: по закону не больше 2 тысяч сестерциев. Столько же стоил раб, не обученный никакому ремеслу. Тем не менее такие волонтеры составляли примерно пятую часть всего населения гладиаторской казармы. Фактически они становились «юридически мертвыми» и давали официальную клятву в том, что на срок действия договора их можно «жечь, заковывать в цепи, сечь и убивать железом». Платой за каждое выступление становились все те же две тысячи сестерциев. В случае продления договора гонорар увеличивался сразу в шесть раз. С другой стороны, чтобы немедленно разорвать контракт, требовалось заплатить немалый выкуп. Отличительной чертой свободных гладиаторов было обязательное упоминание в связи с ними родового имени, например: Тит Клавдий Фирм, тогда как рабов обозначали просто по именам. Впрочем, иногда и те и другие скрывались за псевдонимами, как правило, имеющими отношение к птицам (Голубь), животным (Лев, Тигр), мифологическим персонажам (Гермес, Геркулес, Ахиллес) либо к отличительным качествам конкретного человека (Непобежденный, Отважный).
Любой ланиста, практиковавший продажу гладиаторов организаторам игр или сдачу их внаем, имел вполне реальную возможность заработать достаточно большую сумму. В переписке Цицерона упоминается, что его друг Аттик, никогда не упускавший случая нажиться, как-то раз купил хорошо обученный отряд гладиаторов. Это приобретение вызвало полное одобрение знаменитого оратора. Со знанием дела он писал, что если отдать гладиаторов внаем, то уже после двух выступлений можно полностью вернуть свои деньги (Cic. Epist. IV. 4а. 2). Для знатного человека такая коммерческая операция не считалась позорной, ведь для него это был всего лишь побочный источник дохода. В поисках заказчиков хозяин группы гладиаторов мог переезжать с ними с места на место, подобно бродячему цирку, давая по пути представления, неизменно приносившие хорошую прибыль. Обойтись без его услуг не могли ни городские магистраты, ни частные лица, дававшие игры. Для понимавших толк в этом деле таким образом открывался путь к быстрому обогащению, которое, впрочем, не вызывало уважения в глазах других людей.
Но прежде чем приносить доход, гладиаторы должны были пройти определенный курс обучения. Первые гладиаторские школы появились на юге Италии, в Кампании, с ее прекрасным здоровым климатом. Нередко им покровительствовали или содержали их богатые и влиятельные люди, заинтересованные в том, чтобы в случае необходимости получить поддержку отряда опытных бойцов. В этой ситуации ланиста выступал в роли управляющего заведением. Иногда ему отдавали в науку своих рабов несколько хозяев: у некоего Сальвия Капитона их обучалось девятнадцать человек, и только один был его собственностью, остальные принадлежали разным людям (CIL. IX. 465–466). Мы знаем, что Юлий Цезарь имел школу гладиаторов в Капуе, а в судьбоносную ночь накануне перехода через Рубикон он занимался не чем иным, как обсуждением плана здания другой школы — в Равенне, которая в итоге и была построена в короткие сроки. Из его писем следует, что он уделял постоянное внимание обучению все большего количества принадлежавших ему гладиаторов. Некоторые молодые бойцы получали необходимые навыки в домах римских всадников и даже сенаторов, хорошо владевших оружием и часто лично руководивших занятиями (Suet. Caes. 26. 3). В первые века нашей эры лучшие школы гладиаторов в столице и других городах могли принадлежать только императорам. Среди их выпускников особой известностью пользовались те, кого называли юлианцы и неронианцы, т. е. прошедшие подготовку в школах, основанных Юлием Цезарем и Нероном.
Для начала новичков, оказавшихся в школе, как и молодых легионеров в армии, заставляли выполнять определенные упражнения (рис. 7). Им выдавали сплетенные из прутьев закругленные щиты и палки или деревянные мечи двойного веса по отношению к обыкновенным, чтобы, получив настоящее, более легкое оружие, они сражались спокойнее и быстрее. Такие упражнения формировали сильные руки и плечи. Плиний Старший, рассказывая о проявлениях необычайной силы, писал, что «имевший тощее тело, но необыкновенную силу Тристан, славившийся владением самнитским оружием в боях гладиаторов, и его сын, воин Помпея Великого, обладали мышцами, идущими вдоль и поперек, крест-накрест, по всему телу, на плечах и на руках» (Plin. Nat. Hist. VII. 81–82). Затем начиналась отработка приемов владения мечом на деревянных чучелах высотой в человеческий рост. Как заметил Вегеций в своем трактате «Краткое изложение военного дела», «никогда еще ни на песке арены, ни на поле битвы никто не оказывался непобедимым воином, если он со всем прилежанием не упражнялся и не учился искусству на чучелах…» (Veget. I. 11). Процесс обучения он описывает следующим образом: новичок, нападая на чучело, «старается поразить его в голову и лицо, то грозит его бокам, то, нападая на голени, старается подрезать ему подколенки, отступает, наскакивает, бросается на него… При этих предварительных упражнениях всегда особенное внимание обращалось на то, чтобы новобранец, стремясь нанести рану, сам не открывал ни одной части своего тела и не подставлял ее для удара. Кроме того, они учились бить так, что не рубили, а кололи… Удар рубящий, с какой бы силой он ни падал, редко бывает смертельным, так как жизненно важные части тела защищены и оружием и костями; наоборот, при колющем ударе достаточно вонзить меч на два дюйма, чтобы рана оказалась смертельной, но при этом необходимо, чтобы то, чем пронзают, вошло в жизненно важные органы. Затем, когда наносится рубящий удар, обнажаются правая рука и правый бок; колющий удар наносится при прикрытом теле и ранит врага раньше, чем тот успеет заметить» (Veget. I. 11–12).
Рис. 7. Занятия в гладиаторской школе (по В. Тарновскому)
После приобретения новичком первых необходимых навыков их совершенствованием занимался более опытный боец. На показательных поединках тщательно анализировались ошибки и промахи учеников. Несколько удачно проведенных сражений давали им право перейти в категорию «ветеранов». Гладиаторов каждого типа разделяли в соответствии с их силой и умением на пять рангов-палусов. В эпитафиях родные или друзья никогда не забывали упомянуть, что умерший был гладиатором высших первого или второго ранга. При жизни это повышало его рыночную стоимость, которая определялась подробными записями по каждому бойцу. В тексте закона 177 г. указаны предельные цены на гладиаторов, проставленные в сестерциях.[21] Для начала он предусматривал, чтобы на каждом представлении рядовые гладиаторы стоимостью от одной до двух тысяч сестерциев составляли не менее половины от общего числа участников. Опытные бойцы в зависимости от разряда ценились гораздо дороже — от трех до пятнадцати тысяч сестерциев. И все же разница в их стоимости была не слишком большой, особенно если сравнить гонорары современных футбольных звезд и рядовых спортсменов. Сами выступления гладиаторов в провинциальных амфитеатрах по стоимости делились на пять категорий: от тридцати до двухсот тысяч сестерциев. Столичные представления требовали, конечно, большего вложения денег. Например, будущий император Адриан, заняв должность претора, потратил на игры два миллиона сестерциев (Ael. Spart. Hadr. III. 8). Правда, в эту сумму, очевидно, вошли затраты на приобретение животных и подарки зрителям. Возвращаясь к провинциальным представлениям, отметим, что даже при максимальной стоимости игр на них могли выступить в поединках не более сорока бойцов, т. е. они были сравнительно небольшими.
Если в дальнейшем хорошо обученный гладиатор, демонстрируя на многих играх свои храбрость и ловкость, презрение к боли и смерти, завоевывал расположение народа, то по требованию публики он мог получить свободу, символом которой служил специальный деревянный меч — рудис. Эти способные «завести толпу» люди вызывали всеобщий интерес и восхищение повсюду — от рыночной площади до императорского двора. Юноши из знатных семейств приходили учиться у них фехтованию, да и сами императоры нередко посещали гладиаторские школы. Порой, подвергая себя опасности насмешек, в гладиаторов влюблялись женщины из высшего общества, увлеченные их силой и славой, даже если они не блистали особой красотой. Причем этой страсти нередко отдавались не юные девушки, а вполне зрелые матроны, такие как Эппия, жена сенатора, в одной из сатир Ювенала (luv. VI. 103–112):
