Из века в век смрад этот, сопутствующий неверию, все сильнее проникал в Европу. Особенно во Францию. Не знавшие бани, французы здорово продвинулись в искусстве заглушать дурные запахи. До сих пор они – лидеры в парфюмерии…
Забывшие Истину, европейцы стараются забить запах талмудической серы философскими «благовониями»… Отечественные глупцы всегда покупали их по непомерной цене.
Итак, прекраснодушные русские господа удобно устроились в вольтеровых креслах. И были в прямом смысле слова, «без ума» от Вольтера. Есть идеи, которые действительно носятся в воздухе. Перелетают, словно стаи саранчи. Вольтер, ненавидевший монахов, как будто специально направил поток этой злобы на Россию – с письмами к русской императрице.
Не без его влияния число монастырей и «монахов-дармоедов» начало резко сокращаться… Формируя комиссию по изъятию церковных земель, Екатерина предписывала: «Не руководить себя предрассудками, уважать веру, но никак не давать ей влияния на государственные дела, изгонять из совета все, что отзывается фанатизмом…» (6).
Веру Екатерина уважала с точки зрения прагматической. И служителей Церкви высоко не ставила. Вот что писала она даже о своем любимце митрополите Платоне: «В Петров день в Москве в Успенском соборе Платона провозгласили мы митрополитом и нашили ему на белый клобук крест бриллиантовый в поларшина в длину и поперек, и он во все время был как павлин кременгусский».
Со времен отмены патриаршества Петром I Церковь переживала трудные времена. Сбылось предреченное св. Афанасием Великим: одним из признаков приближения антихриста станет переход церковного управления в светские руки.
В 1722 году вышел труд Феофана Прокоповича «Правда воли монаршьей». Именно из него многие люди русские узнали об идеях «изряднейших законоучителей» Гуго Грация, Гоббса, Пуфендорфа, суть которых была в том, что природа заменяет Бога личного. При Екатерине сочинение было издано огромным тиражом в 20 тысяч экземпляров.
Трупным запахом потянуло и в России.
Вольтер вполне мог бы подписаться под проектами реформы церкви, составлявшимися при Екатерине (и, слава Богу, не реализованными).Их суть была в следующем.
Очистить церковь от «притворных» чудес и суеверий касательно мощей и икон. А для разбора этого дела составить особую комиссию «из разных неослепленных предрассудками особ».
В виде ослабления суеверий отменить обычай ношения образов по домам.
Нечто убавить из «продолжительных церковных обрядов», «для избежания в молитве языческого многоглаголания», «отменить множества в поздние времена сочиненных стихир, канонов, тропарей и пр.», «отменить многие излишние праздничные дни», вместо вечерен и всенощных назначить краткие моления с полезными поучениями народу».
Прекратить содержание монахам, которые «великого кошта стоют», не принося пользы и обратить их содержание в пользу искусных священников и проповедников, из таковых же ставить и на архиерейские кафедры. Монашества не было в древней церкви.
Епископам по предписанию апостола «с законными женами сожитие иметь».
Разрешить духовенству ношение «более приличного платья».
«Не благоразумнее ли совершенно отменить обычай поминовения усопших? Подобный обычай только доставляет духовенству лишний повод к различным вымогательствам».
Воспрещать причащение младенцев до 10-летнего возраста…
Принадлежали эти идеи И.И. Мелиссино. Обер-прокурору Синода и одновременно одному из руководителей масонства. [14]
Однажды епископ Воронежский Тихон возразил нечто по поводу западноевропейского «прогресса» одному из местных «образованных» помещиков. В ответ святой и чудотворец получил увесистую пощечину. Диалог нарождающегося «свободомыслия» и веры был именно таким.
Они были почти ровесниками. Петра Величковского, родившегося в 1722 году, духовное оскудение повлекло в поиск старца, наставника. Сначала – из Малороссии – в Моддовлахию, потом из екатерининской империи, от мертвящей веселости галлицизмов – к безмолвно-бесстрастной жизни во Христе, на Афон. Здесь он положил начало переводу с греческого языка «Добротолюбия». Так при посредстве духоносных старцев между собой вновь начали «переговариваться» богоизбранные языки. Из этого собрания услышали люди русские голоса многих великих святых. Тех, кто говорил не от себя, а от Бога.
Преп. Паисий (Величковский).
На Святой Горе Величковский стал старцем сам, в монашестве – Паисием. И «вернул» Третьему Риму Византию.
Для России старец Паисий возобновил практику умного делания. Повторил подвиг свт. Григория Паламы, священнобезмолвие которого помешало говорливому Ренессансу захлестнуть империю Ромеев.
Для многих других неудовлетворенная жажда духовного стала наживкой греха. Николай Новиков «клюнул», и прилог развился в помысел: напиться из источника, что за пределами видимой Церкви. Нет, мысль нашего «первого интеллигента» устремилась не к горнему. На Запад! Среди изданных им книг христианскими можно назвать лишь часть. Именно он положил начало тиражированию оккультной литературы в России. Из благих побуждений? Наверное, да. Никто и не отрицает прекраснодушия Николая Ивановича. Но благими намерениями вымощена дорога в ад. И незнание духовных законов не освобождает от ответственности.
В ад? Стремление образовать людей, смягчить нравы, защитить слабых и униженных – ведет в ад?
Когда интеллигент по гордыне своей забредает в ложу, Дух Святый отходит от него – и вместе с ним – умение различать духов. Так он принимает за «божественные» – творения различных бесноватых сведенборгов. В итоге прилог «духовного образования» перерастает в страшный грех масонского соблазна. О таком грехе сказано: кто соблазнит одного из малых сих, тому бы лучше не родиться на свет. Действительно, грех, как и сам диавол, как и говорящая о несуществующем ложь, не имеет бытия. Грех является искажением и умалением добродетели. И это есть самое тонкое, едва различимое зло, которым «эманирует» прекраснодушие интеллигента. И вот уже греческое слово «метанойя» масон переводит не как старец Паисий, не как «покаяние», [15] а как… «инакомыслие»… «Всегда будь против», – нашептывает инфернальный противник.
До поры до времени оппозиционность, революционность масонов таится. Когда вера в народе еще достаточно сильна, как во времена Новикова, или уже набирает силу, как в наши дни, «братьями» используется лозунг: через масонство мы идем к Богу.
И вот, словно вернувшись в XVIII век, я выслушиваю современного «вольного каменщика», носителя знаменитой масонской фамилии:
– Так исторически сложилось: всегда была Церковь, и параллельно были мистерии, ордена. Второй путь – более сложный, он не для всех. Он предполагает более активный поиск истины.
– Но ведь сказано: если ты нашел Истину в Священном Писании и ищешь что-то еще, ты ищешь ложь.
– Мы считаем… То есть, я считаю (масонство – организация свободных людей, и каждый вправе говорить лишь за себя), что необходимо брать все самое ценное из разных источников. Вы, например, почитаете Ветхий Завет?
– Конечно!
– Тогда почему же не прислушаться к выросшей из Ветхого Завета каббале? (Тут я от изумления успел лишь поднять брови, – а мой собеседник, увлекаясь, продолжал – Ю.В.). Какая мудрость заложена в идее «древа жизни»! А Таро? Но вместе с тем я с удовольствием читаю и блаженного Иеронима, и Оригена.
– Вы, наверно, верите в реинкарнацию? Ведь эта идея есть в каббале, говорил о ней и Ориген, за что был осужден.
– Я не могу сказать, что верю. Но у этой идеи есть очень серьезные аргументы… Должен отметить, что по мере своего духовного роста в масонстве я стал чаще ходить в церковь. Меня тянет туда.
– Но разве вам не известно, что церковная традиция отрицает масонство?
– Церковная традиция? А где это написано? Найдите, пожалуйста, мне эти ссылки… Потом, я встречаюсь с самыми известными нашими старцами (не буду называть их имена, их все хорошо знают), и они благословляют меня: ты знаешь, что нужно делать для блага России? Действуй!
– Благословляют вас, как масона?
– Да, было бы нечестно скрыть это перед ними…
– И никто вам не говорил, что масонская инициация считается управляемым вселением в человека беса? (Тут тень прошла по улыбчивому лицу моего собеседника, и в разговор вступил его спутник. Он старается говорит тихо и бесстрастно – почти как монах).
– Когда меня посвящали в первый градус, у меня было такое же состояние, как во время причастия. Ощущение, что я приобщился к чему-то огромному. И никаких бесов я не увидел.
– Есть такая монашеская мудрость: слова опровергаются словами, но кто опровергнет жизнь? Церковь дала миру обожившихся людей, которых мы называем святыми и которые даже после земной смерти чудотворят. Это – «аргумент», чтобы при – слушаться именно к ним. Кто же может сравниться с ними из масонских «старцев»?
