Немногим лучше пришлось и 80 гладиаторам во время правления императора Проба (276–282 гг.). Правда, им сначала удалось вырваться из школы в Риме, предварительно расправившись с охраной, но затем они погибли после отважного сопротивления в бою с отрядом солдат, который преследовал их по приказу императора.
Лишь очень редко становилось широко известно о пытках и других злодеяниях, творившихся в строго изолированных лагерях смертников. Уже упоминавшийся случай с римским гражданином Фадием, который не поддался нажиму квестора Бальба и отказался выступать на арене в качестве гладиатора, за что и был заживо сожжен в гладиаторской школе, можно рассматривать лишь как один из многих.
Физические муки усиливались и душевными страданиями, особенно у людей чувствительных, которые по воле судьбы оказались среди этой массы грубых и отупевших, отверженных и униженных людей. Тому, кто видел лучшие времена, совместная жизнь с этой дикой ордой в величайшей тесноте и ежедневная муштра к последнему бою на арене казались вдвойне безнадежными. И даже если постыдная смерть, может быть, и не поджидала его в первом же бою, то он должен быть рассчитывать на то, чтобы быть убитым на ближайшем или на следующем цирковом представлении ради удовольствия кровожадной черни.
Итак, стоило ли вообще пытаться изо всех сил выжить в обществе нищеты, подлости и пороков?
Стоило ли жить ради такой жизни?
Разве не стоило страстно желать окончания этого прямо-таки скотского прозябания как избавления?
Страшная жестокость охранников и душевное напряжение каждого из этих загнанных несчастных людей накаляли атмосферу до предела. Эта накопившаяся ненависть гладиаторов неизбежно разряжалась, как вулкан, и направлялась на их охранников или против самих себя.
Такие самоубийства не удавалось предотвратить ни строжайшей охраной, ни строгим запретом хранить у себя оружие, которым гладиаторы убивали друг друга на арене. Тот, кто хотел покончить с невыносимыми муками, находил другие средства и пути для того, чтобы перехитрить надсмотрщиков и исполнить свой замысел.
Сенека описывает необычное самоубийство гладиатора: «Недавно, когда бойцов везли под стражей на утреннее представление, один из них, словно клюя носом в дремоте, опустил голову так низко, что она попала между спиц, и сидел на своей скамье, пока поворот колеса не сломал ему шею; и та же повозка, что везла его на казнь, избавила его от казни».
Даже если до нас дошли лишь отдельные случаи такого самоубийства, то тем не менее они имели место. Симмах, живший в IV в. н. э. и ставший в 391 г. римским консулом, рассказывает в своем письме о массовом самоубийстве, превосходящем по своему ужасу все известные нам случаи. Выйдя в маленьких суденышках из Северного моря в Атлантику, воины-саксы напали на побережье Галлии. Часть пленных, попавших в руки римлян, должны были выступать в качестве гладиаторов на устраиваемых Симмахом играх. Но для того чтобы не допустить триумфа победителя на арене, 29 германских военнопленных, несмотря на строгую охрану, задушили друг друга руками, продемонстрировав тем самым свою гордость и превосходство даже в положении побежденных.
Обучение по всем правилам искусства
«Молодых бойцов он отдавал в обучение не в школы и не к ланистам, а в дома римских всадников и даже сенаторов, которые хорошо владели оружием; по письмам видно, как настойчиво просил он их следить за обучением каждого и лично руководить их занятиями» — так Светоний описывает ту необыкновенную заботу, с которой Юлий Цезарь следил за профессиональной подготовкой вновь приобретенных гладиаторов к боям на арене.
Таким образом, Цезарь не удовлетворялся обычной подготовкой в школах, где для каждого вида вооружения имелись профессиональные и опытные ланисты. Тот, кого не просто, как скот на убой, выгоняли на арену без всякой тренировки — а и такое встречалось достаточно часто, — тот вначале проходил в гладиаторских казармах основательную выучку, а после ему преподавалось актерское мастерство, с которым виртуоз своего вида оружия приканчивал противника, что, естественно, возбуждало зрителей гораздо больше, чем неумелое убийство.
То же мы имеем и в наши дни на примере боя быков. Кто из огромного числа охочих до этого зрелища зевак пойдет на бойню, чтобы посмотреть, как приканчивают быка?
Начинали новобранцы с деревянного меча и упражнялись на столбе либо на чучеле, прежде чем получить тренировочное оружие, более тяжелое, чем то, с которым им предстояло выступать на арене. Эта подготовка проходила по всем правилам боевого искусства и с давних пор считалась образцовой. Как упоминалось выше, уже в 105 г. до н. э. консул П. Рутилий поручил ланистам из школы Г. Аврелия Скавра преподать легионерам «более изощренные приемы нанесения и отражения ударов».
Публика отлично разбиралась в употреблявшихся тогда технических терминах и во время боев гладиаторов на арене выкрикивала команды учителей их ученикам, что порой немало помогало участникам боя. Взаимные острые реплики тяжущихся сторон в суде побудили римского оратора Квинтилиана (около 35-100 гг. н. э.) сравнить их с ударами гладиаторов, «вторые позиции которых становятся третьими, если первая была исполнена для того, чтобы спровоцировать противника на удар, и четвертыми, если уловка двойная, так что необходимо дважды парировать и дважды нанести удар».
При обучении гладиаторов с ними обращались довольно жестоко, с тем чтобы вырастить их настоящими бойцами, способными не спасовать ни перед чем. Они не должны были отшатываться, если противник делал оружием выпад в лицо, что требовало особенной выдержки, об отсутствии которой у большинства членов гладиаторской школы Калигулы сокрушается римский ученый Плиний Старший.
Особое значение придавалось способности сражаться левой рукой, о чем свидетельствуют соответствующие изображения гладиаторов с мечом в левой руке. Особенно хорошо владел этим искусством император Коммод (180–192 гг.).
Снаряжение — на любой вкус
Впрочем, странного нет в вельможном актере, когда сам
Цезарь кифару взял. Остались дальше лишь игры —
Новый для Рима позор. Не в оружьи хотя б мирмиллона,
Не со щитом выступает Гракх, не с клинком изогнутым;
Он не хочет доспехов таких, отвергает с презреньем,
Шлемом не скроет лица; зато он машет трезубцем;
Вот, рукой раскачав, висящую сетку он кинул;
Если врага не поймал, он с лицом открытым для взоров
Вдоль по арене бежит, и его не узнать невозможно:
Туника до подбородка, расшитая золотом, с крупной
Бляхой наплечной, с которой висит и болтается лента.
Даже секутор, кому приказано с Гракхом сражаться,
Худший позор при этом несет, чем рана любая.
Такими насмешками римский сатирик Ювенал (ок. 60-100 гг. н. э.) осыпает потомка рода Гракхов, двое из которых[33] вошли когда-то в историю как народные трибуны. Но не только само выступление нынешнего Гракха на арене он рассматривает как оскорбление чести сословия; гораздо отвратительнее то, что этот добровольный гладиатор предстает не в качестве тяжеловооруженного мирмиллона, но мечется все время полуголым ретиарием.
На основании одних только этих строк видно, что гладиаторы различались снаряжением, пользовавшимся у публики различной популярностью. Одни болели за тот, другие — за иной род оружия, а порой восхищение перехлестывало через край и превращалось в спор или стычку между приверженцами разных типов гладиаторов.
Постоянно ведшиеся Римом войны порождали массы пленных, которых толпами принуждали участвовать в кровавой резне на потеху публике. Со времен Республики иноземных участников человеческой гекатомбы заставляли биться друг с другом не только в их экзотических, часто живописных одеждах, но и с их собственным оружием и по их обычаям. С этими особенностями разноплеменных бойцов связано появление некоторых категорий профессиональных гладиаторов, таких, как самниты, фракийцы или галлы.
Гладиаторы из Помпей
Самниты, прикрывавшиеся большим щитом в человеческий рост, бились короткими, прямыми мечами либо копьями. Кроме того, они были защищены поножью на левом бедре, а справа зачастую — наголенником; фартуком с поясом и повязкой на правой руке. Лицо прикрывал большой шлем с прорезями, бросавшийся в глаза своими широкими полями и огромным гребнем с султаном. Все вместе создавало впечатление великолепного тяжелого вооружения.
Защитой фракийцам также служили закрывавший лицо шлем и наручень на правой руке. Оружием нападения у них были серповидный меч либо кривой кинжал, а от ударов противника они защищались маленьким круглым или квадратным щитом. В противоположность самнитам, с которыми они порой скрещивали клинки, у них было две поножи.
