Ознакомительная версия.
В 1906 году известный экономист Иван Озеров писал: «Мы облагали все, что нужно трудящимся: сахар, чай, хлопок, керосин, спички, табак, спирт, пиво, железо и т. д.; но в то же время колоссальные доходы лиц, развившихся в этой атмосфере бесправия, мы оставляли необложенными: у нас не было подоходного налога. Не облагаем мы и спекулятивный прирост ценности, а спекуляция у нас шла вовсю.
Состоятельным лицам жилось у нас, как нигде: ничего они не платили, и за деньги можно было все… Народ платил, правительство собирало его деньги и крупную долю их клало в карманы состоятельных лиц, клало под разными формами – в виде казенных заказов, в виде ссуд… одни платили, другие получали, одни нищали, другие богатели… Вся наша история есть огромная организация такого обогащения части населения, ее кучки за счет массы..»
Главное топливо революции – обнищание трудоспособного населения – из ограбленной деревни разлилось в промышленных центрах. Примечательно, что именно в 1899 году прошла первая в истории страны общероссийская студенческая стачка.
Но при Витте казна сорила золотом не только на Западе. Под предлогом развития Дальнего Востока Россия фактически впервые за свою историю применила западную колониальную философию во взаимоотношениях с Китаем и под давлением всемогущего Витте вступила в соревнование с державами запада за право разграбления Поднебесной. И это привело к катастрофе, имя которой – Русско-японская война.
Абсолютное большинство историков сходится на том, что этот конфликт стал катализатором русской революции. При этом все помнят о том, что «врагу не сдаётся наш гордый „Варяг“», о гибели Тихоокеанской эскадры и о героической обороне Порт-Артура. Но пора указать на человека, чья алчность и антироссийская политика стали причиной гибели Порт-Артура, поражения России в Русско-японской войне и начала открытого революционного процесса в Российской империи. Имя его – Сергей Юльевич Витте.
В 1898 году Россия приобрела у Китая Ляодунский полуостров с Порт-Артуром. Условия договора предусматривали право создания там военно-морской базы. Помимо этого, была приобретена Квантунская область с портом Дальний. Николай II принял решение сделать Порт-Артур основной базой русской Тихоокеанской эскадры. А порт Дальний под давлением Витте становится главными восточными морскими воротами Державы. Почему же не Владивосток – город, идеально подходящий и для военно-морской базы, и для торгового порта? Просто под контролем Витте, в случае победы его «китайского» варианта, оказывались несметные бюджеты на освоение. Что и произошло.
В 1908 году в статье «Историческая ошибка» газета «Дальний Восток» писала:
«Коммерческие интересы Дальнего тотчас столкнулись с военно-морскими интересами Порт-Артура, и внутренняя борьба двух городов завершилась тем, что к моменту войны крепость по недостатку ассигнований оказалась необорудованной, а коммерческий порт, строившийся из золота, но не прикрытый этой крепостью, послужил неприятелю отличной базой для взятия Порт-Артура. Дальний оказался великолепным рычагом, с помощью которого японцы свергли с основания Порт-Артур. Южно-Маньчжурская железная дорога стала подспорьем японскому наступлению на русскую армию в Маньчжурии. Погибли две русские эскадры. Утрачена слава русских побед. Оторвана часть русской территории. Так, в силу сложившихся обстоятельств, Владивосток вновь стал главным портом России на Тихом океане».
Витте был осведомлён, что единственная на всём тихоокеанском побережье России военная судоремонтная база расположена во Владивостоке. Но в августе 1899 года он вводит в Дальнем режим беспошлинной торговли, одновременно лишая этих прав Владивосток. Иначе, как вредительством нельзя назвать фактическое лишение финансирования узлового пункта торговли и обороны на Дальнем Востоке.
Ещё хуже обстояли дела с новоприобретённой военноморской базой – Порт-Артуром. Он оказался приговорён задолго до поражения России в войне с Японией. Львиная доля выделяемых казной средств – 30 миллионов золотых рублей – на его обустройство Сергеем Витте была перенаправлена на нужды международного коммерческого порта Дальний.
Порт-Артур должен был по проекту быть оборудован фортификационными сооружениями, выдерживающими удар 11-дюймового артиллерийского калибра. Но Витте распорядился уполовинить смету в расчёте на калибр 6 дюймов, а сэкономленные средства направил на отделку мрамором лютеранского собора в Дальнем, чтобы экипажи германских и скандинавских торговых судов могли в комфорте помолиться.
Новая китайская стена: Россия против Японии, Англии, США, Германии и Франции.
Карикатура из журнала Puck.
Такое «русское» гостеприимство обернулось тем, что Порт-Артур накануне Русско-японской войны остался с недостроенными и недооборудованными фортами. Зато в Дальнем, который русские моряки окрестили «Лишним», Витте снарядил собственную торговую флотилию из более чем шестидесяти пароходов и барж, которая, кстати, стала впоследствии лакомым трофеем японцев.
Витте не особо волновало, что, по сути, порт Дальний без надежного прикрытия военно-морской базы в Порт-Артуре в назревающей схватке с Японией был обречён. Он изначально был морскими тихоокеанскими воротами, но не для России, а для участвующих в колониальном дележе китайского рынка западных держав. И оказался очень выгоден опоздавшим к этому разделу Соединённым Штатам Америки. В 1900 году американские инвестиции в промышленность Китая, в частности, в Манчжурию, достигли 17,5 млн. долларов. Маньчжурский рынок поглощал 80–90 % всех вывозимых из США хлопчатобумажных тканей. Не надо обладать особым даром предвидения, чтобы понять, как к этому отнесутся отечественные промышленники, в частности, производитель всемирно известных ситцевых тканей Савва Морозов, владелец знаменитой Трёхгорной мануфактуры. Той самой, рабочие которой возвели на Пресне первые баррикады так называемой «первой русской революции» 1905 года, аккурат после поражения в войне с Японией.
Что же делает в этой ситуации фактический виновник войны и последовавшего бунта? Сергей Витте руководит подавлением революции. Он организует «экзекуционные поезда». 11 марта 1906 года в письме на имя министра внутренних дел Дурново он высказывается прямо:
«Для вящего устрашения лиц, стремящихся посеять смуту, Совет министров признал полезным ныне же сформировать на главнейших узловых станциях особые экзекуционные поезда с воинскими отрядами, которые в случае надобности могли бы своевременно быть отправлены на линию для водворения порядка».
В нескольких губерниях сформированные Витте карательные части открывают по протестующим огонь. Характерно, что это происходит по инициативе человека, который фактически подводит выгодный Западу либеральный итог первого этапа Русской революции. Ведь именно Витте – автор знаменитого Манифеста 17 октября, который вводит в России режим конституционной монархии, с надеждой затем превратить страну в безвольную «парламентскую республику», какой была перед своей естественной смертью Речь Посполитая, а также «дарует» населению основные гражданские свободы, главной из которых – упразднением цензуры – начинают активно пользоваться подрывные элементы всех возможных мастей.
Созданные Витте экономические и политические условия для дальнейшего разрушения Российского государства – неотъемлемая часть «идеального шторма».
Интермедия 3
Провал Черной сотни
Чем в представлении обывателя является революция? Для постсоветского человека концепт революции связан, прежде всего, с образами Великой Французской революции 1789 года, с грандиозными движениями народных масс, толпами, штурмующими центры власти, открытой конфронтацией политических акторов, взятием условной «бастилии», «банков и телеграфа», расправой над угнетателями и торжеством справедливости, мифология которой была сначала распространена пропагандой на «Октябрьскую социалистическую революцию» 1917 года, а позже, подспудно, и вовсе на всякие революционные события.
Рассматривая же первые этапы комплекса революционных событий 1899–1923 гг., мы не находим подтверждения своим ожиданиям, питаемым еще советскими мифологемами. Например, зададимся вопросом, кто был основным актором событий так называемой «Первой русской революции» 1904–1907 гг.? Возможно, следуя за некогда модным трендом, следует рассматривать революцию 1904–1907 гг. как революцию интеллигенции? Действительно, большинство поддержавших революцию партий и общественных объединений (например, Союз союзов Милюкова) были, преимущественно интеллигентскими. Однако на тот момент они не обладали значительным социальным ресурсом.
Возможно, следует зайти со стороны сюжета пролетарского движения, следуя советской традиции? Но о каком пролетарском движении может идти речь, когда, в сущности, никакого пролетариата, достаточно мощного, чтобы стать основным движителем революционных событий, на тот момент не существует. На тот момент это чуть более 3 % населения, компактно проживающего в крупных городских центрах.
Ознакомительная версия.
