Глава 2. Народ
На первый взгляд жизнь одного человека в племени может легко прельстить стороннего наблюдателя кажущейся свободой от забот и ответственности. Это, однако, не более чем поверхностное впечатление, ибо беспечный характер кочевника является удачным следствием строго определенных требований, предъявляемых к нему. После некоторых размышлений становится очевидным, что кочевникам приходится подчиняться не менее суровой дисциплине, чем та, которая регулирует жизнь оседлых общин, хоть это и своя особая дисциплина.
Преуспевание кочевника, если не сама его жизнь, тесно связано с его умением удовлетворять свои потребности, а благосостояние племени в целом - а следовательно, его продуктивность и жизнеспособность - зависит от легкости, с которой они удовлетворяются, и в еще большей степени - от организаторского дара и дальновидности вождя племени, а также от того, насколько быстро и охотно рядовые члены племени откликаются на его приказания. Удачливый вождь - это очень проницательный человек, умеющий управлять людьми и строить планы на будущее, и одновременно авантюрист, способный мастерски принимать быстрые решения. Община, вся жизнь которой проходит на лоне природы, не защищенная от жесточайших чередований погоды, всегда подверженная множеству опасностей, которые таятся в диком безлюдном краю, вынуждена полагаться только на себя и своего вождя. И всякий, кто наблюдал такую группу людей в движении, будь то бедуины из арабского мира, тюркские племена Центральной Азии или кочевники, бродившие по просторам дореволюционной России, быстро начинал понимать, что в таких условиях нет места людям неосторожным и безответственным. Даже пикник нужно продумать заранее, если вы хотите, чтобы он прошел успешно. Кочевой образ жизни требует значительно больших усилий от всех, кто его ведет, так как здесь равно необходимы приспособляемость и согласованность действий, чтобы ежедневный переход прошел успешно и быстро, обеспечивая гладкий и спокойный ход жизни, протекающей по такому же сложному образцу, какой существует и в любом оседлом обществе.
Большинство кочевников являются скотоводами и для получения пищи и одежды рассчитывают на свои стада. Хорошие пастбища, таким образом, становятся их первостепенной потребностью, самой предпосылкой их жизни, и поэтому все племя в целом всегда готово отстаивать свое право на обладание такими землями и, если понадобится, защищать их. Обычно пастбища не захватываются случайно в результате какой-то сезонной стычки, не приобретаются в ежегодной борьбе, а традиционно связаны с конкретными племенами. Причем границы их территорий обозначены четко, и их право собственности известно так же точно, как и границы пахотных земель среди сельскохозяйственных общин. В результате племя часто проводит годы в одном и том же регионе, перебираясь с одних и тех же зимних пастбищ на одни и те же летние луга, как это делали их предки из поколения в поколение до этого.
Затем какая-нибудь непредвиденная перемена: климатическое бедствие вроде эрозии почвы, или засухи, или акт агрессии со стороны соседей - лишает племя его привычной территории. В последующей (юрьбе за выживание лишенная своих владений и часто голодающая группа людей уходит иногда для ТОГО, чтобы найти новые бесхозные земли, но чаще - чтобы завоевать их в борьбе с другим, желательно более слабым, племенем.
Сезонные миграции евразийских племен дикто-Млись потребностью в траве, так как летом высохшая растительность азиатской части степи приводила племена на невысокие горные склоны, которые становились плодородными благодаря сильным ливням. Однако осенью из-за резких холодов растительность на большей высоте погибала, и племена снова возвращались на равнину, которая к тому времени снова была покрыта зеленью. На юге России ровная в основном поверхность степи, отсутствие резких скачков температуры и малое количество населения дали кочевникам возможность располагать здесь свои стойбища на длительные сроки, но в очень неблагоприятные зимы и лета многие кочевники имели склонность перемещаться к руслам рек, где до воды было рукой подать. Сравнительно легкая жизнь в европейской части степи привлекала сюда азиатских кочевников, которые слишком часто посягали на южную и западную территории степи с более мягким климатом. Их вторжения зачастую были не более чем быстрые налеты на соседние земли, но бывало иногда, что более сильное племя вторгалось с намерением добыть себе опорный пункт на более плодородной территории, и часто ему удавалось вытеснить оттуда более слабую общину. Если эта операция завершалась для налетчиков победой, большинство побежденных предавались смерти, а немногие оставшиеся в живых становились рабами. От них, помимо службы своим завоевателям, требовалось, чтобы они приняли обычаи и верования своих хозяев, но они часто умудрялись придерживаться своих собственных традиций с таким упорством, что в конечном итоге определенные черты их собственной культуры сохранились и смешались с культурой завоевателей. В результате смешанное мировоззрение постепенно стали разделять потомки и тех и других, пока они в свою очередь не были уничтожены или ассимилированы новой волной захватчиков. Из-за этого отчасти так трудно точно установить расовые связи, существовавшие среди племен евразийской степи, или даже определить тот вклад, который внесло каждое из них в формирование так называемого «звериного» стиля в искусстве, ассоциируемого со скифами.
В течение 1-го тысячелетия до н. э. жизнь в степи по большей части была спокойной, так как миграционное движение, приведшее скифов на юг России, развивалось так медленно, что жизнь людей в племени подвергалась только очень постепенным переменам. Смешанная экономика, которая определяла основу их жизни, была в определенной степени стабильной, и в течение VII и VI вв. до н. э. в войнах, которые вели скифы, участвовал не весь народ. Большинство их соплеменников, которые населяли Россию, продолжали вести кочевой образ жизни, и многие мужчины были заняты главным образом уходом за своими стадами, охотой на птиц и зверей и рыбной ловлей, а также торговали с пон-тийскими греками.
У скифов была принята полигамия. Сыновья часто получали в наследство жен своих отцов, хотя по крайней мере одна из них должна была по обычаю умереть после смерти своего мужа, чтобы получить возможность сопровождать его в мир иной. В про-ГИВОВОС тому, что можно было наблюдать в захоронениях скифов, в пазырыкских курганах женщины, умершие вместе со своими мужьями, часто лежали С ними в одном гробу. Это можно было бы принять И указание на то, что тамошние мужчины были моногамны или же что женщины были больше женами, нежели наложницами. Мнение древних греков о том, что в Скифии царил матриархат, не подтверждается никакими археологическими данными. Эта идея возникла, вероятно, из легенд, связывающих амазонок со скифами. В действительности же, однако, все существующие материалы свидетельствуют о том, что, хотя одежда скифских женщин была гораздо красочнее мужской, женщины тем не менее находились в подчиненном положении, вынужденные путешествовать в кибитках вместе со своими детьми, вместо того чтобы ехать верхом рядом со своими мужьями. Они были обязаны полностью посвящать себя домашним делам и иногда были вынуждены умирать вместе со своим супругом. И никакие символы власти не клались в их погребальные камеры.
Кибитки, в которых путешествовали женщины и дети, двигались на четырех или шести колесах. Они покрывались войлоком, и пространство внутри было разделено на две или три части, или кабинки. Маленькие глиняные модели этих прототипов современных караванов были найдены в некоторых скифских захоронениях. Одна из наиболее интересных моделей была извлечена из Ульского кургана на Кубани. Удивительно похожие терракотовые модели такого же типа были найдены в Ронтусе и в Каппадокии. Ростовцев приписывает это сходство скорее общности расы, нежели влиянию торговли. Это сходство просто поразительно, и оно свидетельствует о том, что на скифские образцы мог оказывать воздействие быт народов, живущих на далеком берегу Понта Эвксинского, хотя нам так мало известно о тех далеких временах, что какое-нибудь незафиксированное передвижение народов вполне могло бы понести ответственность за такое сходство.
Сейчас невозможно определить, служили ли крытые кибитки скифам в качестве постоянного жилища, куда мужчины, которые неизменно передвигались верхом на лошадях, возвращались с наступлением ночи как в дом; или же их надстройки можно было снимать и ставить в лагере как шатры; или скифы обычно использовали палатки, живя в крытых кибитках только во время кочевья. Украшение погребальных камер в курганах Пазырыка скорее подтверждает это последнее предположение, так как погребальной камере придавался вид шатра. Однако этот вывод не обязательно должен быть верным для скифов, которые обосновались в европейской части степи, хотя они вполне могли какое-то время разделять более простые обычаи жителей Алтая. Но в одном мы можем быть уверены: каким бы ни было их жилище, будь то кибитка или шатер, оно наверняка было удобным и многокрасочным. Предметы мебели, обнаруженные в Пазырыке, подкрепленные материалами из захоронений царских скифов и открытиями в Бактрии и в Нойн-Ула в северной Монголии, показывают, что у членов племени были и войлочные, и шерстяные ворсовые ковры. Нарисованные узоры в некоторых крымских погребальных камерах и фрагменты, найденные в Пазырыке, демонстрируют, для каких нужд их использовали. Не только ковры, но и ткани широко применялись в качестве настенных украшений, а также они несли в себе религиозный смысл, как это явствует из раскопок в Пазырыке (фото 30). Оттуда мы также уз-пасм, что по крайней мере на Алтае обычно пользовались войлочными драпировками, украшенными искусными узорами-аппликациями.
